потому, добавил инспектор, что знаменитый сын располагает сведениями, которые чрезвычайно заинтересуют и Воэна, и окружного прокурора. Был сделан и другой звонок, прокурору округа Нассау Айшему, с повторением панегирика и посул. Айшем, в то утро в высшей степени озабоченный, пробормотал что-то вроде «теперь все новости хороши, инспектор, присылайте его» и пообещал ничего не трогать на месте преступления до приезда Эллери.
В полдень «дюзенберг» свернул на одну из безупречных лонг-айлендских частных дорог и был встречен полицейским на мотоцикле.
— В Брадвуд сюда? — прокричал Эллери.
— Угу, только вы туда не проедете, — мрачно объявил полицейский. — Поворачивайте, мистер, и двигайте своей дорогой.
— Меня ждут инспектор Воэн и окружной прокурор Айшем, — с ухмылкой сообщил Эллери.
— А! Мистер Квин? Прошу прощения, сэр. Проезжайте.
Триумфально победивший Эллери пулей ринулся вперед и через пять минут вылетел на хайвей между двумя усадьбами; одна, судя по скопищу официальных машин на подъездной дороге, очевидно, носила название Брадвуд, где и совершилось убийство, другая, через дорогу, предположительно, служила жилищем его другу и бывшему наставнику профессору Ярдли.
Сам профессор, высокий мускулистый некрасивый мужчина, поразительно похожий на Авраама Линкольна, поспешил навстречу, схватив за руку Эллери, как только тот выскочил из «дюзенберга».
— Квин! Как я рад снова вас видеть!
— Я тоже, профессор. Боже мой, сколько лет! Что вы здесь делаете, на Лонг-Айленде? Когда я о вас в последний раз слышал, вы еще жили в кампусе, мучая второкурсников.
Профессор усмехнулся в короткую черную бороду:
— Снимаю вон тот Тадж-Махал через дорогу, — Эллери оглянулся, заметив шпили и византийский купол, торчащие за деревьями там, куда указывал палец профессора Ярдли, — у одного моего рехнувшегося приятеля. Он сам, укушенный каким-то восточным насекомым, выстроил этот кошмар. Сейчас отправился бродить по Малой Азии, а я тут работаю нынешним летом. Хотелось немного покоя, чтобы закончить давно начатый опус об истоках легенды об Атлантиде. Помните Платона?
— Помню «Новую Атлантиду» Бэкона, — улыбнулся Эллери, — но меня всегда больше интересовала литература, чем наука.
Ярдли вздохнул:
— Вижу, вы все тот же пылкий молокосос… Молчу! Именно этого мне не хватает.
— Господи помилуй, как вы обо мне вспомнили?
Они направились по мощеной дорожке Брадвуда к большому колониальному особняку с широкими пилонами, сияющими на полуденном солнце.
— Длинная череда совпадений, — скупо объяснил профессор. — Естественно, я с интересом слежу за вашей карьерой. И, всегда восхищаясь вашими рассуждениями, довольно внимательно читал около полугода назад репортажи о необычном убийстве в Западной Вирджинии.
Прежде чем ответить, Эллери огляделся. Ландшафт Брадвуда был тщательно спроектирован, усадьба явно принадлежала богатому человеку.
— Мне следовало бы догадаться: ничто не ускользает от взора, исследовавшего тысячи стел и папирусов. Значит, вы читали в высшей степени романическую версию моего краткого визита в Арройо?
— Читал. И отметил в высшей степени романическое отсутствие результатов, — усмехнулся профессор. — В то же время меня вознаградило применение основного принципа, который я старался вбить в ваши тупые головы, — всегда обращайтесь к источникам. Египетский крест, мальчик мой? Боюсь, присущая вам театральность затмила чисто научную истину… Ну, вот мы и пришли.
— Что вы имеете в виду? — тревожно нахмурился Эллери. — Крест тау — определенно примитивный египетский…
— Это мы с вами обсудим попозже. Вам, наверное, хочется встретиться с Айшемом. Он любезно позволил мне здесь потоптаться.
Прокурор округа Нассау Айшем, коренастый мужчина средних лет, с водянистыми голубыми глазами и подковообразным ободком седых волос, стоял на ступеньках длинной колониальной веранды, вовлеченный в жаркую беседу с высоким сильным мужчиной в штатском.
— Гм… Мистер Айшем, — прокашлялся профессор Ярдли. — Это мой протеже Эллери Квин.
Собеседники поспешно оглянулись.
— Ах да, — бросил Айшем, думая как бы совсем о другом. — Рад вашему приезду, мистер Квин. Не знаю, чем сможете нам помочь, но… — пожал он плечами. — Познакомьтесь с инспектором полиции округа Нассау Воэном.
Инспектор Воэн продемонстрировал коричневые зубы.
— Нам просто необходимо, чтобы кто-нибудь под ноги подвернулся. Стоим на месте, мистер Квин. Хотите осмотреть основной экспонат?
— По-моему, полагается. Пойдемте, профессор.
Мужчины вчетвером спустились по лестнице и пошли по дорожке, усыпанной гравием, вокруг восточного крыла дома. Эллери оценивал размеры поместья. Теперь было видно, что главный особняк располагается на полпути между частным автомобильным шоссе, где остался его «дюзенберг», и сверкающими рябью на солнце водами бухты, которая открывалась с возвышения, где стоял дом. Окружной прокурор Айшем объяснил, что это заводь Лонг-Айлендского пролива под названием бухта Кетчема. За бухтой виднелись лесистые очертания маленького островка.
— Устричный остров, — добавил профессор, — приют любопытной компании…
Эллери вопросительно посмотрел на него, но Айшем раздраженно буркнул:
— Мы до этого еще дойдем, — и Ярдли, пожав плечами, воздержался от дальнейших комментариев.
Гравийная дорожка постепенно уводила их от дома, и футах в тридцати от колониальной постройки они вошли в густой лес. Еще через сто футов внезапно открылась поляна, посреди которой стоял причудливый предмет.
Это был столб, сплошь покрытый резьбой, высотой в девять футов, некогда ярко раскрашенный, судя по остаточным признакам, а теперь выцветший и облупленный, словно его столетиями хлестала непогода. Резьба представляла собой скопище масок горгулий, символических гибридных животных, увенчанное наверху грубо вырезанным изображением орла с загнутым клювом и распростертыми крыльями. Крылья были довольно плоскими, и Эллери сразу поразил тот факт, что столб с крыльями сильно смахивал на большую букву «Т».
На столбе висело обезглавленное мужское тело. Его руки были привязаны к крыльям крепкой веревкой, а ноги — к самому столбу футах в трех от земли. Острый деревянный орлиный клюв нависал в дюйме над кровавой раной в том месте, где когда-то была голова. В чудовищной картине было что-то жалкое и одновременно ужасное: беспомощный изувеченный труп говорил о прискорбном бессилии обезглавленной тряпичной куклы.
— Ну и видок, ничего себе, — с прерывистым смешком пробормотал Эллери.
— Потрясающе, — отозвался Айшем. — В жизни не видел ничего подобного. Кровь стынет в жилах, — передернулся он. — Ну, давайте покончим с этим.
Они подошли к столбу ближе. Эллери заметил на поляне в нескольких ярдах от них маленькую, крытую соломой беседку, у входа в которую стоял патрульный. Потом перенес внимание на труп. Мужчина средних лет с солидным брюшком, руки старческие, жилистые. Серые фланелевые брюки, шелковая рубашка, открытая на шее, белые туфли, белые носки, бархатный смокинг. И с шеи до самых пят кровавый кошмар, словно тело окунули в чан с кровью.
— Тотемный шест, не так ли? — обратился Эллери к профессору Ярдли, приближаясь к телу.
— Тотемный столб, — строго поправил Ярдли. — Более предпочтительный термин… Да. Я не специалист по тотемам, но образец либо очень старый североамериканский, либо весьма искусная подделка. Никогда такого не видел. Орел — символ Орлиного клана.
— Полагаю, тело опознано?
