Когда преступление совершает неопытный преступник, полицейскому приходится потрудиться. Ни одно известное ему правило не работает, и все знания, накопленные за годы знакомства с преступным миром, превращаются в мертвый груз.
Глава 3
ПРОФЕССОР ЯРДЛИ
Вот и все. Поразительно, невероятно, но на том дело и замерло. Загадочная связь, на которую Эллери указал гражданам Уэйртона, скорее усугубила, чем прояснила тайну. И сам он не видел решения. Утешался лишь мыслью, что логика едва ли применима к причудам безумца.
Но если проблема оказалась трудной для него, то она, безусловно, была слишком трудной для коронера Стэплтона, окружного прокурора Крамита, полковника Пикетта присяжных коронерского суда, жителей Арройо и Уэйртона, бессчетных газетчиков, стадами тащившихся в город в день следствия. Присяжные под управлением коронера, строго подавлявшего искушение импульсивно прийти к очевидному, но бездоказательному решению, коллективно почесав голову, вынесли вердикт: «смерть от руки неизвестной личности или личностей». Газетчики рыскали пару дней, полковник Пикетт и окружной пробор Крамит все медленнее описывали круги, наконец, дело в прессе заглохло, получив поистине смертный приговор.
Эллери вернулся в Нью-Йорк, философски пожимая плечами. Он склонялся к убеждению, что чем дольше будет ломать над проблемой голову, тем в конце концов проще окажется решение, и не видел никаких причин сомневаться в слишком красноречивом смысле всевозможных свидетельств. Если точно сказать, косвенных, но определенно осмысленных. Некий шарлатан по имени Велья Кросак, иностранец, владеющий английским, по неким собственным темным причинам задумал, спланировал и, наконец, совершил убийство деревенского школьного учителя, тоже иностранца по рождению. Способ хоть и интересен с криминологической точки зрения, но не обязательно важен. Чудовищное, однако понятное деяние ума, опаляемого загадочным огнем психологии маньяка. Что за этим стоит: жалкая история о воображаемой обиде, религиозный фанатизм, кровожадная месть, — возможно, никогда не откроется. Кросак, выполнив свою жуткую миссию, естественно, исчез, теперь уже даже, наверное, находится в открытом море на пути в родную страну. Слуга Клинг? Безусловно, невинная жертва, оказавшаяся между двух огней, убитая палачом за то, что бедняга стал свидетелем преступления или видел убийцу в лицо. По всей вероятности, Клинг олицетворял собой мост, который Кросак вынужден был за собой сжечь. В конце концов, мужчина, который не моргнув глазом отрубает человеческую голову, чтобы попросту превратить труп в символ мести, вряд ли станет деликатничать, удерживаясь от убийства, когда речь идет о внезапной угрозе личной безопасности.
Итак, Эллери вернулся в Нью-Йорк, представ перед проницательными очами инспектора.
— Не скажу «а что я тебе говорил», — усмехнулся старик за обеденным столом в вечер приезда Эллери, — но хотел бы вывести мораль.
— Валяй, — пробормотал Эллери, набрасываясь на отбивную.
— Мораль такова: убийство есть убийство, а девяносто девять и девять десятых процента убийств, совершающихся на земном шаре, запомни, юный идиот, объясняются проще пареной репы. Пойми, никакой фантастики, — просиял инспектор. — Не знаю, чего ты надеялся добиться в том Богом забытом краю, только ответ тебе мог сообщить любой дубина патрульный, что топчется в переулке.
Эллери положил вилку.
— Но логика…
— Мумбо-юмбо! — хрюкнул инспектор. — Пойди поспи.
Прошло полгода, и за это время Эллери начисто забыл причудливые обстоятельства убийства в Арройо. Ему было чем заняться. Нью-Йорк, в отличие от его пенсильванской родственницы, в точном смысле не назовешь городом братской любви.[8] Здесь нет недостатка в убийствах; инспектор в следственном экстазе метался по городу, Эллери таскался за ним, внося в дела, возбуждающие в нем интерес, соответствующий его специфическим способностям вклад.
Только в июне, через полгода после распятия Эндрю Вана в Западной Вирджинии, ему довелось вспомнить убийство в Арройо.
Искра вспыхнула в среду, 22-го числа. Эллери с инспектором Квином завтракали, когда прозвенел дверной звонок. Джуна, мастер на все руки в доме Квинов, открыл дверь и обнаружил посыльного с телеграммой для Эллери.
— Странно, — удивился Эллери, вскрывая желтый конверт. — Кто, скажите на милость, телеграфирует мне таким ранним утром?
— И кто же? — прошамкал старик, набив полный рот тостом.
— Это… — Эллери развернул листок, глянул на печатную подпись. — Ярдли! — вскричал он в полном изумлении и улыбнулся отцу. — Профессор Ярдли. Помнишь, пап? Один из моих университетских профессоров.
— Помню, конечно. По древней истории, да? Однажды у нас останавливался, приехав на выходные в Нью-Йорк. Насколько припоминается, страшноватый субъект со смешной бородой.
— Один из лучших. Теперь таких не бывает, — добавил Эллери. — Господи, я о нем столько лет не слышал! Боже милостивый, зачем же…
— Я бы посоветовал, — спокойно предложил старик, — прочитать телеграмму. В принципе именно так можно выяснить, зачем тебе пишут. В некоторых отношениях, сын мой, ты истинный остолоп.
Насмешка в его взгляде исчезла, когда он присмотрелся к Эллери. У последнего джентльмена заметно отвисла челюсть.
— В чем дело? — поспешно поинтересовался инспектор. — Умер кто-нибудь?
Он до сих пор придерживался суеверного убеждения среднего класса, будто телеграмма не предвещает ничего хорошего.
Эллери перебросил желтый листок через стол, вскочил со стула, швырнул в Джуну салфеткой и метнулся в спальню, на ходу срывая халат.
Инспектор взял телеграмму и прочитал:
«Возможно зпт через столько лет вы предпочитаете совмещать приятное с полезным тчк не нанесете ли мне давно задолженный ответный визит тчк вас ждет свежее замечательное убийство через дорогу от моей лачуги тчк совершено нынче утром зпт местная жандармерия до сих пор едет тчк очень интересно тчк моего соседа нашли распятым на тотемном столбе без головы тчк жду сегодня тчк Ярдли».
Глава 4
БРАДВУД
За много миль до прибытия старого «дюзенберга» к месту назначения стало ясно, что происходит нечто экстраординарное. Лонг-айлендский хайвей, по которому Эллери мчался с привычной бесшабашной скоростью, был забит окружной полицией, мигом утрачивавшей интерес к высокому серьезному молодому человеку, делавшему пятьдесят пять миль в час. Эллери с эгоизмом пользующегося особым успехом гонщика почти надеялся, что его кто-нибудь остановит. Тогда можно было бы крикнуть в лицо противнику на мотоцикле: «Полиция, особый отдел!» — ибо он умолил инспектора позвонить на место преступления, сообщить инспектору полиции округа Нассау Воэну, что «мой знаменитый сын», по мягкому выражению старика, выезжает, и попросить оказать юному герою всевозможное любезное содействие. Особенно
