— Нечего отрицать, Иона Линкольн, — услышал он ледяной тон Элен.
— Но, Элен, — возразил Иона, — я тебе десять раз говорил, что Ромейн…
— Чепуха! Он подобной нескромности не допустил бы. Только ты… со своими фантастическими идеями, со своей… дьявольской трусостью…
— Элен! — воскликнул насмерть уязвленный Иона. — Как ты можешь так говорить? Правда, я, как сэр Галахад,[24] пытался влепить ему пару раз, потом он меня начисто вырубил, но…
— Ну, — смягчилась она, — я, возможно, несправедлива, Иона. — Последовало молчание. Эллери догадался, что девушка старается сдержать слезы. — Не утверждаю, конечно, что ты не пытался. Только… ох, вечно ты вмешиваешься не в свое дело!
Эллери представлял себе сцену, точно действительно ее видел. Молодой человек, без сомнения, окаменел.
— В самом деле? — язвительно переспросил Иона. — Очень хорошо, это все, что я хотел услышать. Вмешиваюсь не в свое дело? Чужой, посторонний. Без всяких прав. Отлично, Элен. Больше не буду вмешиваться. Я уезжаю…
— Иона! — в панике воскликнула она. — Что ты говоришь? Я не…
— Говорю, что сказал, — отрезал Иона. — Я столько лет был просто добрым малым, служил, как пес, одному, без конца плававшему по морям, и другому, сидящему дома и играющему в шашки. Что ж, все кончено! Проклятое жалованье того не стоит. Богом клянусь, уеду вместе с Эстер, я твоему драгоценному Мегаре так уже и сказал! Говорил с ним нынче днем на яхте. Пускай для разнообразия сам займется собственным бизнесом, от которого меня тошнит, надоело за него работать.
Какое-то время оба спорщика молчали. Эллери вздохнул, хорошо представляя себе дальнейшее. Наконец, услышал тихое, сдержанное дыхание Элен и буквально почувствовал твердую решимость Ионы.
— В конце концов, — шепнула она, — разве… разве ты кое-чем не обязан памяти отца? Он… много для тебя сделал, правда? — Мистер Линкольн ничего не ответил. — Что касается Стивена… О, сейчас ты об этом молчишь, но я часто тебе говорила, что между нами нет ничего. Почему ты на него так… злишься?
— Я не злюсь, — с достоинством возразил Иона.
— Злишься! Ох, Иона… — Снова молчание, во время которого Эллери мысленным взором увидел, как юная леди либо приглаживает волосы, либо, подобно Калипсо,[25] прижимается к своей жертве. — Скажу тебе кое-что, чего никогда в жизни не говорила.
— Да? — удивился Иона, а потом поспешно добавил: — Не надо, Элен. Если ты про Мегару, то мне ничуть не интересно.
— Не говори глупостей. Как ты думаешь, почему Стивен в последний раз путешествовал целый год?
— Вот уж чего я точно не знаю. Может, нашел на Гавайях танцовщицу хула-хула, которая очаровала его своим стилем?
— Иона! Это нечестно. Стивен вовсе не такой, что тебе отлично известно… Скажу тебе: потому, что просил меня выйти за него замуж. Вот почему! — Девушка триумфально умолкла.
— Ах, вот как? Что ж, — проворчал Иона, — неплохой способ обхождения с будущей женой. Уехать на год! Желаю вам обоим огромного счастья.
— Но ведь… я отказала!
Эллери снова вздохнул и прокрался обратно к дорожке. По-прежнему стояла темная ночь, по крайней мере для него. Что касается мистера Линкольна и мисс Брад… Тишина. Эллери показалось, будто он знает, что там происходит.
Глава 22
ЗАРУБЕЖНАЯ КОРРЕСПОНДЕНЦИЯ
— По всем признакам юстиция, поджав хвост, убирается по домам, — заявил Эллери профессору Ярдли через два дня, во вторник.
— Почему вы так думаете?
— Существуют определенные универсальные приметы, по которым опознают полицейских, терпящих поражение. Как вы знаете, с одним из них я живу всю жизнь. По самым мягким выражениям прессы, инспектор Воэн озадачен. Не сумел нащупать ничего конкретного. Поэтому превратился в агрессивного блюстителя закона, гоняется за людьми, подхлестывает подчиненных, понуждая их к бесполезной лихорадочной деятельности, рычит на друзей, игнорирует коллег, в общем, ведет себя как разозлившийся малыш.
— На вашем месте, — хмыкнул профессор, — я полностью забыл бы об этом случае. Успокойтесь, почитайте «Илиаду». Или другую какую-нибудь столь же прекрасную и героическую литературу. А вы сидите в одной лодке с Воэном. Только с гораздо большим изяществом реагируете на тот факт, что она тонет.
Эллери хрюкнул, щелчком выбросил в траву окурок. Он был озабочен и, больше того, встревожен. То, что разум не способен подсказать логичное решение дела, беспокоило его вдвое меньше, чем мысль, что он выдохся и действует по инерции. Где Кросак? Чего он ждет?
Миссис Брад оплакивала прегрешения в тиши будуара. Иона Линкольн, невзирая на свои угрозы, вернулся в контору фирмы «Брад и Мегара», продолжая снабжать коврами умеющую ценить их Америку. Элен Брад, сияя, порхала, почти не касаясь ногами земли. Эстер Линкольн после бурной беседы с доктором Темплом отправилась с чемоданами и багажом в Нью-Йорк. После этого доктор Темпл долго шатался по Брадвуду с трубкой во рту и с совсем потемневшим лицом. На Устричном острове стояла тишина; время от времени возникал старик Кетчем, занимаясь собственным делом, греб на старой плоскодонке туда-сюда с припасами и почтой. Фокс по-прежнему тихо стриг газоны, водил автомобили Брада.
Эндрю Ван залег в горах Западной Вирджинии. Стивен Мегара сидел на яхте; его команда, кроме капитана Свифта, получила жалованье и была распущена с разрешения Воэна. Личную охрану из двух детективов, которые слонялись по палубе «Элен», выпивали, курили и играли в «казино», Мегара потребовал снять, заявив, что сам способен о себе позаботиться. Впрочем, морская полиция по-прежнему патрулировала бухту.
Телеграмма из Скотленд-Ярда почти не нарушила монотонной рутины. В ней говорилось:
«Дальнейшее расследование относительно Перси и Элизабет Линн в Англии безрезультатно. Предлагаем связаться с континентальной полицией».
Поэтому инспектор Воэн вел себя, по выражению Эллери, как рассерженный малыш, окружной прокурор Айшем мудро отошел от дела под простым предлогом, что должен быть в собственном офисе, а Эллери прохлаждался в бассейне профессора Ярдли и читал великолепные книги профессора Ярдли, благодаря его многоликих богов за каникулы — одновременно для ума и для тела. В то же время он искоса поглядывал настороженным глазом на большой дом через дорогу.
В четверг утром, отправившись в Брадвуд, Эллери обнаружил там на веранде инспектора Воэна. Он сидел с расстегнутым воротничком на загорелой шее, обмахивался платком и на одном дыхании проклинал жару, полицию, Брадвуд, дело и самого себя.
— Ничего, инспектор?
— Ни черта!
Из дома выплыла Элен Брад, свежая, как весеннее облачко, в белом платье из органди. Мурлыкнув «доброе утро», она спустилась по лестнице и свернула на западную дорожку.
— Только что подлил газетчикам старого масла, — буркнул Воэн. — Прогресс. Хорошие новости. Дело дохнет от хороших новостей. Где Кросак, черт возьми?
— Риторический вопрос, — нахмурился Эллери над своей сигаретой. — Честно признаюсь, я в недоумении. Отступился? По-моему, невозможно. Сумасшедший никогда не отступится. Тогда почему тянет время? Ждет, когда мы ретируемся, откажемся от неразрешимого дела?
