— Неудивительно, что Скотленд-Ярд их не выследил, — заметил Воэн. — Вымышленные фамилии… У меня для вас славная сочная косточка, Темпл. Почему, черт возьми, вы не пришли ко мне и не выложили свою историю?
— Потому что дурака свалял, — мрачно признался доктор. — Хотел всю славу присвоить себе. А потом я не был уверен… Не хотел обвинять, может быть, неповинных людей. Жутко подумать, что они сбежали!
— На этот счет не беспокойтесь. К вечеру мы посадим их под замок и закроем на ключ.
Однако оказалось, что инспектор Воэн слишком оптимистичен.
Настал вечер, а Линны все еще оставались на свободе. Никаких их следов обнаружено не было, не отыскали ни одной супружеской пары, которая отвечала бы их описанию.
— Наверное, расстались и замаскировались, — прорычал Воэн, отбивая телеграммы в Париж, Берлин, Будапешт, Вену.
Пришла и прошла пятница, но по-прежнему никаких новостей от широко раскинутой сети сыщиков, которые искали скрывшуюся чету англичан, не поступало. Их описания вместе с копиями фотографий с паспортов были распечатаны на тысячах листовок в шерифских офисах и полицейских участках по всей стране. За канадской и мексиканской границами установили тщательное наблюдение. Но Линны вновь доказали, как трудно выследить двух муравьев в колоссальном муравейнике городской Америки.
— Видимо, подготовили убежище на такой случай, — безутешно заключил инспектор Воэн. — Впрочем, со временем мы все равно их найдем. Навсегда не спрячутся.
В субботу утром из-за границы пришли три телеграммы.
Одна от префекта парижской полиции:
«Соответствующую описанию пару под именем мистера и миссис Перси Стрэнг разыскивает парижская полиция за нападение и ограбление в 1925 г.».
Другая из Будапешта:
«Полиция Будапешта с 1920 г. разыскивает за кражу драгоценностей Перси Тракстона с женой, отвечающих вашему описанию».
Третья с самой ценной информацией поступила из Вены:
«Отвечающая описанию пара, известная нам как Перси и Бет Анникстер, разыскивается за мошенничество, в результате которого французский турист лишился пятидесяти тысяч франков, и за кражу драгоценностей весной прошлого года. Если они задержаны американской полицией, желательна немедленная их экстрадиция. Похищенные ценности до сих пор не найдены».
Далее следовало подробное описание украденных драгоценностей.
— Завяжется неплохой международный клубок, когда они попадутся нам в руки, — проворчал инспектор, сидя с Эллери и профессором Ярдли на веранде Брадвуда. — Разыскиваются во Франции, Венгрии, Австрии!
— Может, Всемирный суд устроит особое заседание, — предположил Эллери.
Профессор скорчил гримасу:
— Иногда вы меня угнетаете. Почему бы точно не выразиться? Существует Постоянная палата международного правосудия, а подобное заседание именуется не особым, а чрезвычайным.
— О господи! — закатил глаза Эллери.
— По-моему, Будапешт первый на очереди, — объявил Воэн. — С 1920-го.
— Не удивлюсь, — заметил профессор, — если и Скотленд-Ярд их ищет.
— Вряд ли. Там ребята старательные. Если не узнали по описанию, спокойно ставьте последние штаны, что за ними в Лондоне ничего не числится.
— Если они в самом деле британцы, — предположил Эллери, — то должны держаться подальше от Англии. Впрочем, мужчина вполне может быть уроженцем центральноевропейской страны. Из всех изысков оксфордское произношение приобретается легче всего.
— Одно точно, — заключил инспектор, — похоронили стекляшки с орешками из Вены. Я отправил предупреждения в Ассоциацию ювелиров и по обычным каналам. Только это напрасная трата времени. Вряд ли они хорошо знакомы с американскими скупщиками краденого, а к официальным поставщикам сунуться не посмеют, пока совсем не истратят наличные.
— Любопытно, — с отсутствующим взглядом пробормотал Эллери, — почему нет ответа из Югославии?
Как выяснилось позже в тот же день, промедление со стороны югославского коллеги инспектора Воэна имело весьма уважительную причину.
Прискакал детектив, размахивая конвертом:
— Телеграмма, шеф!
— Ах, — вздохнул Воэн, выхватывая сообщение, — ну, сейчас все узнаем.
В телеграмме из Белграда, столицы Югославии, подписанной министром внутренних дел, говорилось:
«Извините за задержку с сообщением о братьях Твар и Велье Кросаке, что связано с официальной ликвидацией Черногории как самостоятельного государства. Черногорские архивы трудно отыскать, особенно двадцатилетней давности. Однако в подлинности обеих фамилий и существовании кровной вражды между ними нет никаких сомнении. Наши агенты работают над делом и в течение двух недель телеграфируют об успехе или неудаче».
Глава 23
ВОЕННЫЙ СОВЕТ
Воскресенье, понедельник… Эллери был уверен, что инспектора хватит апоплексический удар, пока увертливые британцы скрываются от закона. А кроме того, на всех унылых совещаниях, в безнадежных дискуссиях насчет средств и методов действий полиции постоянно маячил один и тот же вопрос: где Кросак? Если он каким-то непостижимым образом играет в драме одну из главных ролей, то какую и почему медлит? Месть еще не завершена, а учитывая характер преступлений, невозможно поверить, будто страх перед разоблачением или постоянное присутствие полиции удерживает убийцу от покушения на жизнь двух оставшихся братьев Твар.
— Мы слишком хорошо оберегаем Андрея, — с сожалением объявил Эллери профессору в понедельник утром. — Единственное объяснение долгого бездействия Кросака, которое я могу предложить, заключается в том, что он до сих пор не знает, где и под какой маской скрывается Ван. Мы его одурачили…
— И самих себя тоже, — добавил Ярдли. — Мне становится неимоверно тоскливо, Квин. Если такова волнующая жизнь охотника на человека, я согласен весь остаток моей сидячей жизни выслеживать источники каких-нибудь исторических фактов. Присоединяйтесь. Увидите, здесь гораздо больше бурных событий. Я вам никогда не рассказывал, как офицер французской армии Буссар нашел в Нижнем Египте знаменитую базальтовую стелу — Розеттский камень,[26] — имевшую огромное значение для египтологии? На протяжении тридцати двух лет, пока Шампольон не взялся за расшифровку тройного послания времен правления Птолемея V, она оставалась…
