Погоня была бы весьма увлекательной, если бы за ней не стояла столь скорбная причина. Эллери в самолете расслабился и с рассеянным взглядом о многом подумал. Сколько развеялось неопределенностей и неясностей за семь месяцев! Он целиком прокрутил в голове дело, дошел до убийства Эндрю Вана, взглянул на плод трудов ума своего и увидел, что это хорошо.
Самолет плыл, как бы вися в испещренном облаками небе; иллюзию неподвижности нарушала лишь медленно проползавшая далеко внизу земля, усеянная городками. Индианаполис… Схватил ли там Ярдли лису? Быстро произведя расчеты, Эллери понял: по времени допустимо. Человек, прячущийся под маской и плащом Кросака, уехал из Коламбуса поездом по железной дороге; приехать в Индианаполис должен только к шести, возможно, с минутами; поезд идет часов пять. Ярдли, вылетев из Коламбуса самолетом в половине шестого, преодолеет этот сравнительно короткий воздушный путь за час с небольшим. Погодные условия благоприятные, это Эллери видел и чувствовал. Если поезд Кросака хоть чуть-чуть опоздает или сам он как-то задержится в Индианаполисе, прежде чем двинется дальше по своему маршруту, у профессора есть все возможности его нагнать. Эллери вздохнул, почти желая, чтоб Кросак ускользнул из неопытных лап профессора. Впрочем, для новичка пока Ярдли неплохо справляется!
Самолет опавшим листом планировал вниз к летному полю аэропорта Индианаполиса в розоватом свете сумерек. Эллери посмотрел на часы. 20.30.
Когда три механика ухватились за крылья аэроплана и сунули под его шасси упорные колодки, к дверце кабины подбежал молодой человек в форме. Эллери вышел и огляделся.
— Мистер Квин?
Он кивнул и поспешно спросил:
— Сообщение для меня?
— Да, сэр. Джентльмен по фамилии Ярдли оставил чуть меньше полутора часов назад. Сказал: очень важно.
— Еще мягко сказано, — проворчал Эллери, хватая записку. А развернув бумажку, подумал, что дело превращается в настоящую сагу, полную диких скачек и чередующихся посланий.
Ярдли просто нацарапал:
«К.! Похоже, последний бросок. Чуть не поймал, но он каким-то чудом ушел. Я приехал в тот самый момент, когда мужчина, отвечающий описанию К., улетел самолетом в Чикаго в 19.00. Следующий рейс в 19.15. Самолет К. приземлится в Чикаго между 20.45 и 21.00. Если прибудете до 20.45, уведомьте чикагскую полицию, чтобы сцапала нашего летучего джентльмена на летном поле. Лечу!
— Мистер Ярдли улетел в семь пятнадцать? — уточнил Эллери.
— Так точно, сэр.
— Значит, будет в Чикаго между девятью и четвертью десятого?
— Да, сэр.
Эллери сунул молодому человеку мелкую купюру.
— Проводите меня к телефону, и я до конца жизни буду считать вас своим благодетелем.
Молодой человек ухмыльнулся и бросился бежать, Эллери запрыгал следом.
В здании аэровокзала он принялся лихорадочно дозваниваться до Чикаго.
— Полицейское управление? Дайте комиссара… Да, комиссара полиции!.. Поскорее, идиот, вопрос жизни и смерти… Комиссар? Что?.. Слушайте, это Эллери Квин из Нью-Йорка, я должен лично поговорить с комиссаром. По важному делу!
Он притопывал от нетерпения, пока осторожный собеседник на другом конце провода задавал вопросы. На угрозы, перемежаемые мольбами, ушло пять минут, прежде чем в трубке зарокотал голос августейшего джентльмена, возглавлявшего чикагскую полицию.
— Комиссар? Вы меня помните, я сын инспектора Ричарда Квина… Расследовал убийства на Лонг- Айленде. Да!.. Сегодня в Чикаго самолетом из Индианаполиса между без четверти девять и девятью прибудет высокий темноволосый мужчина с эластичным бинтом на запястье… Нет! На летном поле не берите… Дело личное. Если можно, следуйте за ним по пятам, а место, где он остановится, окружите. Возможно, он рвется в Канаду… или на Тихоокеанское побережье, да… Не знает, что его преследуют… Кстати, поищите на том же поле высокого мужчину с бородой, как у Линкольна, тоже из Индианаполиса — профессора Ярдли. Предупредите своих людей, пусть как можно любезнее с ним обращаются… Спасибо, до свидания.
А теперь, — крикнул Эллери ухмылявшемуся молодому человеку у будки, — проводите меня к самолету.
— Куда летите? — полюбопытствовал молодой человек.
— В Чикаго.
В 10.25 моноплан сделал круг над чикагским аэродромом, ослепительно освещенным во всю длину и ширину. Выглядывая в иллюминатор, Эллери видел раскинувшиеся постройки, ангары, посадочную полосу, выстроившиеся в ряд машины, суетливые человеческие фигурки. Все детали размылись при стремительном приземлении — пилота вдохновила предложенная за скорость премия, — и когда Эллери сумел перевести дух и привести желудок в равновесие, самолет уже был совсем близко к земле, целясь на полосу. Эллери закрыл глаза и вскоре почувствовал, как шасси моноплана ударились о землю. Испытав совсем другие по характеру ощущения, он открыл глаза и увидел, что они быстро скользят, как такси, по бетонной полосе.
Эллери довольно неуверенно встал, начал возиться с галстуком. Конец… Двигатель издал последний триумфальный рев, машина прекратила движение. Пилот вывернул голову и завопил:
— Ну вот, мистер Квин! Я изо всех сил старался.
— Прекрасно, — с гримасой выдавил Эллери и заковылял к дверце.
Приказы порой выполняются слишком старательно… Кто-то открыл дверцу снаружи, он спрыгнул на поле, заморгал на ярком свете, щурясь на группу мужчин, стоящих в десяти шагах от самолета и наблюдающих за ним.
Эллери снова заморгал. Там возвышалась притворно угрюмая фигура профессора Ярдли с торчавшей почти горизонтально в ухмылке бородкой. Рядом с ним стоял крепкий мясистый комиссар чикагской полиции, которого Эллери помнил по первой поездке в Город на ветрах[36] с отцом семь месяцев назад, в результате чего он ввязался в расследование убийства в Арройо. Около него несколько неопределенных фигур, которые он посчитал детективами, и… Кто это? Маленький человечек в аккуратном сером костюме, в аккуратной серой фетровой шляпе, в аккуратных серых перчатках… коротышка со старческой физиономией, склоненной набок головкой…
— Папа! — крикнул Эллери, ринулся вперед, схватил инспектора Ричарда Квина за руки в перчатках. — Ради всего святого, как ты тут очутился?
— Здорово, сынок, — сухо отозвался инспектор Квин, усмехнувшись. — Какой ты к чертям детектив, если не можешь догадаться. Твой приятель Харди из полиции Зейнсвилла после разговора с тобой звякнул в Нью-Йорк, я подтвердил, что ты мой сын. Говорит, проверить хотел. Ну, я сложил два и два, думаю, дело подходит к концу, твой дружок направляется либо в Чикаго, либо в Сент-Луис, в два часа вылетел из Нью- Йорка на самолете, приземлился пятнадцать минут назад и очутился тут.
Эллери обнял отца за костлявые плечи.
— Ты просто чудо света, современный Колосс Родосский. Бог Всевышний свидетель, пап, как я рад тебя видеть. Поразительно, с какой легкостью вы, старики, разъезжаете… Привет, профессор!
Профессор пожал ему руку. На его губах мелькнула усмешка.
— Полагаю, я тоже включен в категорию семидесятилетних старцев? Мы с вашим отцом душевно о вас побеседовали, молодой человек. По его мнению, у вас в рукаве что-то спрятано.
— А, — помрачнел Эллери. — Он в самом деле так думает? Здравствуйте, комиссар. Тысяча благодарностей за ваш быстрый ответ на мой наглый звонок. Я чертовски спешил… Ну, сэр, каково положение дел?
