— Сколько ему лет, на ваш взгляд?
— Ну, за тридцать, может быть. Трудно сказать.
— Чего ему было нужно?
— Хотел нанять машину до Арройо.
Эллери слышал астматическую одышку мужчины в соседнем ряду позади, такая тишина стояла в зале суда. Все напряженно застыли на краешках стульев.
— Что дальше? — поинтересовался коронер.
— Ну, — уверенно заговорил Крокер, — мне не сильно хотелось оставлять жену одну в одиннадцать часов в сочельник. Только он вытаскивает бумажник и говорит: «За доставку даю десять долларов». Что ж, сэр, немалые деньги для бедняка вроде меня, я и говорю: ну ладно, садитесь.
— И вы его отвезли?
— Да, сэр, отвез. Забежал домой за курткой, предупредил жену, что отлучусь на полчасика, выскочил, вывел старый фургон, он влез, и мы поехали. Я спросил, где его высадить, а он и говорит: «Нет ли тут перекрестка, где сходится дорога на Арройо с шоссе Нью-Камберленд—Пагтаун?» Есть, говорю. Тогда он говорит: «Вот туда мне и надо». Доехали, он вылез, вручил мне десятку, я развернулся, поехал домой. Весь прямо трясся от страха.
— Вы заметили, что он делал после вашего отъезда?
Крокер энергично кивнул:
— Через плечо оглядывался, чуть в кювет не угодил, черт возьми. Он пошел пешком к Арройо. Хромал здорово, сэр.
Послышался вздох эксцентричного старца с темной бородкой, сидевшего рядом с полицейским, глазки его дико бегали, как бы отыскивая путь к свободе.
— На какую ногу, мистер Крокер?
— Ну, вроде бы берег левую. Сильно ступал на правую.
— Вы его видели в последний раз?
— Да, сэр. И в первый. До того вечера никогда не видал.
— Это все.
Крокер радостно покинул свидетельское кресло и заспешил по проходу к дверям.
— Так, — проговорил коронер Стэплтон, пригвождая взглядом старичка с темной бородкой и глазами-бусинками, прятавшегося за спинкой сиденья, — вы, там, поднимайтесь!
Полицейский встал, вздернул темнобородого на ноги, толкнул вперед. Человечек шел безропотно, но в глазах его была паника, он то и дело шарахался назад. Полицейский бесцеремонно швырнул старика в кресло свидетеля и вернулся на место.
— Как ваше имя? — спросил коронер Стэплтон.
Зрители принялись хохотать над необычайно странной одеждой и видом мужчины, представшего перед ними на видном свидетельском месте. Порядок был восстановлен нескоро, и все это время свидетель облизывался, вертелся из стороны в сторону, что-то бормотал про себя. Эллери пришло в голову ошеломляющее предположение, что он молится, молится — поразительно! — деревянной змее на кончике жезла.
Стэплтон нервно повторил вопрос. Мужчина вытянул руку с жезлом, расправил костлявые плечи, как бы собравшись в подобной позе с остатками сил и достоинства, взглянул прямо в глаза Стэплтону и объявил чистым пронзительным голосом:
— Я — тот, кого именуют Харахт, бог дневного солнца. Ра-Харахт, сокол!
Воцарилась изумленная тишина. Коронер Стэплтон прищурился и отшатнулся, словно кто-то вдруг бросил ему невнятную угрозу. Зал охнул, затем разразился истерическим смехом, вызванным на сей раз не презрением, а безымянным страхом.
— Кто? — беспомощно переспросил Стэплтон.
Назвавшийся Харахтом мужчина скрестил руки на впалой груди, крепко держа перед собой жезл, и не снизошел до ответа.
Стэплтон вытер щеки, словно не зная, как быть дальше.
— Э-э-э… Чем вы занимаетесь, мистер… Харахт?
Эллери съежился на сиденье, краснея за коронера. Сцена становилась крайне неприятной.
— Я — целитель немощи, — заявил Харахт, сурово стискивая губы. — Делаю больные тела здоровыми и сильными. Я — тот, кто плывет в Манджет, дневной ладье. Я — тот, кто плывет в Месектет, ночной ладье. Некоторые называют меня Гором, богом горизонтов. Я — сын Нут, богини неба, жены Геба, матери Исиды и Осириса. Я — верховный бог Мемфиса. Мне принадлежит Этум…
— Стойте! — крикнул коронер. — Ради бога, полковник Пикетт, что это такое? Вы же говорили, будто этот сумасшедший знает что-то важное для следствия! Я…
Глава полиции штата поспешно встал. Назвавшийся Харахтом мужчина спокойно ждал, первоначальный его страх исчез полностью, словно в глубинах вывихнутых мозгов возникло убеждение, что он — хозяин положения.
— Простите, мистер коронер, — быстро извинился полковник. — Мне следовало предупредить, что этот человек не в себе. Пожалуй, я лучше сам расскажу вам о нем и присяжным, чтобы вы получили возможность задавать прямые вопросы. Он занимается чем-то вроде целительства, устраивает безумные представления, весь разрисованный солнцами, звездами, лунами, причудливыми иероглифами времен египетских фараонов. Мнит себя солнцем и всякое прочее. Безобидный. Разъезжает, как цыган, из города в город в старом однолошадном фургоне. Объехал Иллинойс, Индиану, Огайо и Западную Вирджинию, проповедуя и продавая целебные снадобья от всех болезней, для роста волос…
— Эликсир юности, — серьезно вставил Харахт. — Солнечный свет в бутылках. Я призван проповедовать солнечное послание. Я — Менту и Атму, и…
— Насколько мне известно, это просто масло из печени трески, — с усмешкой объяснил полковник Пикетт. — Настоящего его имени никто не знает, и сам он, наверное, его забыл.
— Благодарю вас, полковник, — с достоинством промолвил коронер.
Эллери сидел на жестком сиденье, содрогаясь до мозга костей от неожиданного открытия. Он узнал кустарный символ в руке сумасшедшего. Это был урей — скипетр со змеей, главным божеством древних египтян и их божественных царей. Сначала он было принял его за самодельный кадуцей в виде змеи, но в символе Меркурия всегда присутствуют крылья, а здесь Эллери, приглядевшись, увидел солнечный диск, увенчавший верховную змею… Египет времен фараонов! Из уст одержимого безумца прозвучало несколько знакомых имен: Гор, Нут, Исида, Осирис. Другие слова, незнакомые, тоже выдержаны в египетском духе… Эллери распрямился, устроился поудобнее на сиденье.
— Э-э-э… Харахт, или как вас там, — продолжил коронер, — вы слышали показания Каспара Крокера о чисто выбритом темноволосом хромом мужчине?
Взгляд бородача стал более осмысленным, но в то же время в нем опять мелькнул страх.
— О хромом… — запнулся он, — да.
— Кого-то узнали по этому описанию?
Нерешительное молчание. Потом ответ:
— Да.
— Ах, — вздохнул коронер. — Ну вот, Харахт, мы кое-чего добились. — Тон его стал веселым и дружелюбным. — Кто он, откуда вы его знаете?
— Это мой жрец.
— Жрец?!
В зале поднялся ропот. Эллери слышал, как плотный мужчина позади заметил:
— Дьявольское богохульство, Господи помилуй!
— Вы имеете в виду, помощник?
— Ученик. Жрец. Верховный жрец Гора.
— Да-да, — поспешно согласился Стэплтон. — Как его зовут?
— Велья Кросак.
— М-м-м, — нахмурился коронер. — Иностранец?
— Нет других народов, кроме египетского, — спокойно провозгласил темнобровый старичок.
