Под вечер в подъезде стоят Мишка и Настя. В ногах у них туго набитая сумка с длинным ремнем.
Мишка прижимает Настю к стенке, тискает ей грудь под свитерком.
– Поехали к нам, малыш. Мамашка сегодня в вечер.
– Нет. Неохота, Мишаня.
– Поехали, Настюш. Котеночек, поехали!.. На таксярнике – туда и обратно. Ненадолго. На полчасика.
Настя вытаскивает Мишкину руку из-под свитерка.
– Ну сказала же, неохота. – Она пихает ногой лежащую сумку. – Это надо в морозильник затолкать… У Бабушки день рождения скоро. Мне тетя Клава с таким трудом достала эту шелупонь. Я ей даже деньги еще за это не отдала.
– Сколько надо? – Мишка с готовностью лезет в карман.
– Обойдемся. У меня стипуха на днях.
– Обижаешь, малыш.
Настя подхватывает сумку на плечо:
– Чао!
– А завтра?
– Посмотрим. Как еще будешь себя вести, – усмехается Настя.
– Не понял?
Настя уже стоит тремя ступеньками выше:
– Я же сказала – завтра на тебя и посмотрим. – И уходит вверх по лестнице.
В неухоженной чужой холостяцкой квартирке, на широкой продавленной тахте, еле прикрытые простыней, лежат обнаженные Лида и Андрей Павлович.
Андрей Павлович на спине, глаза в потолок. Волосы слиплись от пота, лицо и шея мокрые, дыхание еще не выровнялось, но он уже жадно затягивается сигаретой.
Лида лежит на животе, обнимает Андрея Павловича, губы ее нежно скользят по его груди.
Глаза у Лиды закрыты, и она, к счастью, не видит, что Андрею Павловичу это уже сейчас не очень приятно и он даже досадливо морщится. А еще ему ужасно хочется посмотреть на свои наручные часы…
– Ну почему, почему мы не можем лететь вместе? – вздыхает Лида.
Андрей Павлович на секунду прикрывает глаза, как человек, который уже в сотый раз слышит один и тот же вопрос, и, стараясь придать своему голосу максимально нежные интонации, отвечает:
– Солнышко мое, ну на это уйма причин. Во-первых, меня могут поехать провожать в аэропорт. Ты будешь чувствовать себя неловко, я буду выглядеть по-дурацки. Зачем? Зачем столько унижений? А так – я вылетаю первым, вью гнездо и через три дня встречаю тебя в Адлере. Зато потом, на море, целый месяц только вдвоем! Ну пойми меня. И клянусь тебе…
– Господи, Господи!.. – шепчет Лида и зарывается носом в плечо Андрея Павловича. – Обними хоть меня.
– Конечно, конечно, родная моя! – Андрей Павлович поспешно обнимает Лиду и получает долгожданную возможность посмотреть из-за ее головы на свои часы.
– И не смотри ты на свои часы, черт бы тебя побрал! – стонет Лида.
Нина Елизаровна гладит белье на кухне. В комнате Настя сидит перед телевизором. Равнодушно, без малейшего интереса смотрит какой-то старый военный фильм.
Настежь открыта дверь в Бабушкину комнату. Бабушка протягивает руку к веревке от рынды.
Бом-м-м!!!
Неподвижно продолжает сидеть Настя.
В кухне Нина Елизаровна бросает взгляд на часы и кричит:
– Настя, ты же видишь, что я готовлю Лидочку к отпуску! У меня же не десять рук! Сейчас же переключи на Бабушкину программу! Ну что за ребенок!
Настя лениво встает из кресла, щелкает переключателем, и на экране телевизора появляется Хрюша с партнерами из передачи «Спокойной ночи, малыши».
– И отодвинься! – кричит Нина Елизаровна, сбрызгивая пересохшее белье. – Не перекрывай Бабушке экран!
Из своей комнаты Бабушка внимательно следит за кукольно-назидательным сюжетом, напряженно вслушиваясь в голоса телетравести.
Что-то напевает на кухне Нина Елизаровна.
Настя медленно встает с дивана, подходит к старенькому комоду красного дерева, уставленному женскими безделушками и шкатулками, и открывает самую большую шкатулку, доверху набитую лекарствами.
На экране Хрюша уже показывает мальчикам и девочкам всей страны ветхозаветный мультфильм, и Бабушка с тоской отводит глаза.
