– Я ничего не знаю – я убираю раскладушку!
– Ну что за паршивая девка!.. – чуть не плачет Лида.
Уже готовая к выходу из дому, она бросается в комнату Бабушки, осторожно выпрастывает из-под нее судно и мчится с ним в ванную.
Нина Елизаровна всего этого не видит и поэтому снова кричит:
– Кому я говорю, Настя! Не тебе – мне потом белье застирывать!
– Лидка уже выносит! Чего вы на меня с утра, как два Полкана?
Дверь в ванную открыта. Видно, как Лида второпях споласкивает судно, спускает воду.
– Мамочка, ты не брала мой проездной?
– Нет.
– Зачем тебе проездной? – спрашивает Настя. – Тебя на машине возят.
– Дура! Пока меня возят только в одну сторону. Мамуля! Ну посмотри, где мой проездной! – Лида пробегает с судном через комнату.
– Лидочка, ищи там, куда ты его положила. – Нина Елизаровна появляется в полном макияже, с тщательно сработанной прической.
Настя даже присвистнула:
– Ты кого-нибудь ждешь? – В ожидании ответа она бросает в рот несколько таблеток и запивает их водой.
– Что за таблетки ты жрешь? – Нина Елизаровна испуганно хватает Настю за руку. – Покажи сейчас же!
– Да смотри, смотри. Аскорбинка с витамином.
– Боже мой, где мой проездной билет? – мечется Лида. – Ты не брала, Настя?
– Да подавись ты своим проездным! – Настя вытаскивает из заднего кармана джинсов проездной билет и бросает его на стол. – Когда у меня будет мужик с тачкой, он меня будет возить и туда, и обратно.
Лида в отчаянии подхватывает сумку, проездной билет и мчится к дверям:
– Мамулечка, умоляю, дай ей по шее! Целую! И Лида выскакивает из дому, хлопнув дверью. Настя тут же садится на подоконник и наблюдает утренний ритуал.
Вот из парадной выскакивает Лида, вот она подбегает к машине, вот Андрей Павлович, недовольно глядя на часы, целует ее в щеку, и они укатывают.
– Знаешь, ма… – задумчиво говорит Настя.– Мне кажется, что этот Андрей Павлович со своим односторонним движением все-таки жлоб.
– Чего это ты вдруг взялась лопать аскорбинку? – подозрительно оглядывает Настю Нина Елизаровна.
– Весной и осенью нужны витамины. Кого ты ждешь, ма?
– Не твое собачье дело. Вот тебе рубль, и выметайся из дому.
– Мне этот рубль – до фени.
– Эт-т-то еще что за выражения?! – возмущается Нина Елизаровна.
– «Собачье дело» можно, а «до фени» слух режет? – усмехается Настя и неторопливо натягивает куртку. – Дай двадцать копеек.
– Почему только двадцать?
– На автобус и на метро. В обе стороны.
– А что ты есть будешь?
– Пока я на практике в продовольственном магазине…
– Слушай. – От огорчения Нина Елизаровна даже опускается на стул. – Но это же гнусность. Это элементарно безнравственно и неинтеллигентно. И ты не имеешь права…
– Я тебя умоляю, ма! – досадливо прерывает ее Настя. – Не берись переделывать систему.
– Да плевать мне на систему! – вскакивает Нина Елизаровна. – Я не хочу, чтобы ты в ней участвовала!..
– Хорошо, хорошо, хорошо, – кротко говорит Настя, берет рубль и целует мать в щеку. – Декабристочка ты моя! – Она взмахивает сумкой в сторону Бабушкиной комнаты: – Привет, Бабуля!
На автобусной остановке масса народу. Рядом два киоска – газетный и табачный.
Настя покупает пачку сигарет «Пегас», тщательно пересчитывает сдачу и видит подкатывающий переполненный автобус.
Она тут же деревянно выпрямляет правую ногу в колене и нахально, будто бы на протезе, ковыляет к передней двери автобуса, минуя громадную очередь, которая штурмует заднюю дверь.
Мало того, она требовательно протягивает руку, и кто-то из сердобольных пассажиров помогает «девочке-инвалиду» подняться в автобус.
В салоне ей тут же уступают место между совсем древним старичком и беременной теткой с годовалым ребенком на руках…
