Майкл часто думал о том, а не заказать ли в транспортном отделе еще один комплект. Но знал, что Карсон воспримет это деяние как предательство.
Так что за руль опять села она. И, судя по той скорости, с которой они помчались, в роду у нее не было инженеров по технике безопасности.
Впрочем, в тот момент его мысли занимала не скорость, до которой Карсон разогнала седан, а безумная история, в которую ему предлагалось поверить.
– Созданные человеком люди? Наука еще не поднялась до таких высот.
– Может, большинству ученых такое не под силу в отличие от Виктора.
– Мэри Шелли была писательницей.
– Должно быть, в основу ее книги легла реальная история, которую она услышала тем летом. Майкл, ты же слышал, что сказал нам Джек Роджерс. О мутациях речи быть не может. Бобби Олл-вайна таким спроектировали.
– Но зачем он создает монстров, которые потом становятся охранниками, вроде Бобби Оллвайна? Как-то не вяжется.
– Может, он создает их, чтобы они были кем угодно. Копами вроде Харкера. Механиками. Пилотами. Чиновниками. Может, они вокруг нас.
– Зачем?
– Дукалион говорит, чтобы занять наше место. Гелиос хочет уничтожить созданий Божьих и заменить их своими.
– Я – не Остин Пауэрс[41], да и ты тоже, и очень трудно принять, что Гелиос – доктор Зло.
– Что случилось с твоим воображением? – нетерпеливо спросила она. – Ты настолько насмотрелся фильмов, что сам уже ничего представить себе не можешь? Приходится ждать, пока за тебя это сделает Голливуд?
– Харкер, значит? От убивающего копа к убивающему роботу?
– Не к роботу. Спроектированному человеку, или клонированному, или выращенному в резервуаре… как – не знаю. Но речь уже точно не идет о частях трупов, оживляемых молнией.
– Один человек, даже гений, не может…
Она его оборвала.
– Гелиос одержим этой идеей и претворяет ее в жизнь уже двести лет, причем огромное семейное состояние позволяет ему не тревожиться о расходах.
Но тут ей в голову пришла какая-то новая мысль, и ее нога перестала давить на педаль газа.
– Что такое? – прервал Майкл затянувшуюся паузу.
– Мы – покойники.
– Я себя таковым не чувствую.
– Если Гелиос именно такой, как говорит Дукалион, если он всего этого достиг, если наводнил город своими существами, шансов у нас против него немного. Он – гений, миллиардер, обладающий огромной властью, а мы – дворовая шпана.
Она испугалась. Он слышал страх в ее голосе. Никогда не видел ее испуганной. Во всяком случае, до такой степени. В ситуации, когда никто не наставляет на нее оружие.
– Я не могу принять эту историю за правду, – ответил он, хотя наполовину уже принял. – Не понимаю, почему ты приняла.
– Если я ее приняла, сладенький, – в голосе Карсон слышались резкие нотки, – неужто тебе этого не достаточно?
Он медлил с ответом, а она нажала на педаль тормоза и свернула к тротуару. Кипя от злости, выключила фары и подфарники, вышла из машины.
В кино те, кто видит тело с двумя сердцами и органами неизвестного предназначения, сразу понимают, что тело это принадлежит инопланетянину, кому-то еще, но точно не созданному Богом человеку.
И хотя с Дукалионом Майкл еще не встретился, он не мог понять, почему не хочет согласиться с обычным киношным выводом, который напрашивался по сообщению Джека Роджерса о его находках при вскрытии Бобби Оллвайна. А кроме того, кто-то выкрал как само тело Оллвайна, так и все материалы, связанные со вскрытием, что напрямую указывало на наличие некой широкой конспиративной сети.
Он вышел из кабины.
Они приехали в жилой район. Над тротуаром простерли свои кроны высокие дубы. Ночь выдалась жаркая. Лунный свет каплями расплавленного воска просачивался сквозь ветви деревьев.
Майкл и Карсон смотрели друг на друга поверх крыши седана. Она плотно сжала губы. Обычно они так и напрашивались на поцелуй. Но не теперь.
– Майкл, я рассказала тебе о том, что видела.
– Прежде я прыгал с тобой с обрывов… но этот уж больно высокий.
Поначалу она не ответила. Лицо ее было задумчивым. Наконец разлепила губы.
– Иногда утром так трудно вставать, зная, что Арни… останется Арни.
Майкл двинулся к капоту.
– Мы все хотим чего-то такого, что может остаться недоступным.
Карсон застыла у водительской дверцы.
– Я хочу смысла. Цели. Более высоких ставок. Хочу, чтобы жизнь значила для меня больше, чем теперь.
Он остановился перед седаном.
Карсон сквозь листву смотрела на луну.
– Все это правда, Майкл. Я знаю. Наша жизнь уже никогда не будет прежней.
И он понял, что ей очень хочется изменений, что она предпочитает другой мир, даже более страшный, сохранению нынешнего порядка вещей.
– Ладно, ладно, – кивнул он. – Так где Дукалион? Если все правда, скорее это его война, чем наша.
Она перевела взгляд с луны на Майкла. Направилась к нему.
– Дукалион не способен поднять руку на своего создателя. Действует такой же запрет, как на самоубийство. Он попытался двести лет назад, и Виктор едва не убил его. Половина лица Дукалиона… так изуродована.
Теперь они стояли нос к носу.
Ему хотелось прикоснуться к ней. Положить руку на плечо. Но он сдержался, потому что не знал, к чему приведет это прикосновение, еще не был готов к большим изменениям.
– Созданные человеком люди, значит? – спросил вместо этого он.
– Да.
– Ты уверена?
– Честно? Не знаю. Может, я только хочу в это поверить.
Жара, влажность, лунный свет, аромат жасмина: Новый Орлеан иной раз казался бредовой грезой, но никогда больше, чем теперь.
– Франкенштейн жив. Это же голубая мечта «Нэшнл инкуайрер»[42] .
Ее глаза посуровели.
–
– Харкер здесь, – напомнила она.
Он кивнул.
– Так давай его возьмем.
Глава 70
В таком огромном особняке отрубленной кисти приходилось долго ползти, чтобы добраться до нужного ей места.
Ранее, в спальне, кисть, судя по звукам, двигалась быстро, словно испуганная крыса. Теперь – нет.
Но язык не поворачивался сказать, что отрубленная кисть устала, притомилась от долгого ползания.
