– Ты полагаешь, нам туда непременно нужно? – нашел он наконец нейтральную форму ответа.
– Нет, ну это как вам захочется, – сказала Нелли.
– Ага. Ну о'кей, – проговорил Рад. – Учту.
Они шли узкой, с узкими тротуарчиками, с узкой проезжей частью, похожей на лесную просеку улочке – только роль леса играли дома и бетонные заборы. Над головой тянулись от столба к столбу черные змеи электрических кабелей и проводов, трансформаторные будки, поставленные прямо посередине тротуаров, заставляли время от времени сходить на дорогу, под ногами то и дело играли бетонные прямоугольные крышки канализационных люков. Изредка по улочке проезжали машины, прострекотывали мотоциклы с сидящими на заднем сиденье боком женщинами, тукоча, прокатил трехколесный крытый мотороллер с пассажирским сиденьем-скамейкой за сиденьем водителя, на пассажирском месте сидела пожилая европейская чета, у женщины на коленях лежал толстый сиамский котище, которого она гладила бугристыми артрозными пальцами. Около домов за ручными и ножными черно-золотыми швейными машинками вековой давности сидели портные – одни строчили на них, другие в ожидании клиентов дремали. Жара была такой – тело под одеждой мгновенно обволокло пленкой пота, словно упаковав в липкий чехол. Духоту усиливал стоявший в неподвижном воздухе сложный запах застойной канализационной воды, гниющих фруктов, выхлопных автомобильных газов.
– Вот мы живем, – указала Нелли на дом, мимо которого они проходили. Дом имел крыльцо во весь фасад, на улицу глядели три двери: «Coffee Max», «AdmiraI suites», «24 hours, grocery». Та, на которой было написано «AdmiraI suites» и за которой с несомненностью скрывался отель, находилась посередине и была самая неприметная между двумя другими. «Я для своих», – как бы говорила она.
– Room for rent? – спросил Рад.
– Room for rent, – подтвердила Нелли.
– Удобное местечко. Слева кафе, справа магазинчик. Да еще круглосуточный.
– За то и держим, – сказала Нелли. – Жаль, не было свободной комнаты для тебя. Сейчас с room for rent дико сложно: сезон. Пол-Запада сюда от зимы стекает. Страна буддийская, народ доброжелательный, сервис великолепный, все дешево. Вот увидишь – просто невероятно все дешево.
Рад промолчал. У кого щи пустые, тому и мелкий жемчуг, как страусиное яйцо – крутилось у него в голове перефразировкой пословицы.
– Так куда направляемся? – спросил он потом.
– Мы поедем с тобой в Главный дворец, – объявила Нелли, словно выдала ему государственную тайну. – Тебя интересует, почему Главный?
– Это, наверно, что-то вроде Кремля у нас?
– Примерно, – сказала Нелли. – Только в этом дворце никакой государственной власти. Королевская резиденция в другом месте. А тут – одно доходное место. Неиссякающий поток туристов.
– И мы – одни из них.
– И мы – одни из них.
– Отлично, – сказал Рад. – Никаких возражений.
– А какие у тебя могут быть возражения. – Нелли смотрела на него с улыбкой плотоядного коварства. – Что тебе еще остается, как не возражать? Куда захочу, туда и поведу.
– Ох, ты и мудра, – с той же подчеркнутостью, что была в ее улыбке, проговорил Рад.
– А раньше ты не замечал? Рад рассмеялся:
– До того ль, голубка, было в мягких муравах у нас. Теперь некоторое время молчала Нелли. Когда она заговорила вновь, можно было б решить, никакой пикировки между ними мгновение назад не было и в помине.
– Что ты выбираешь? – спросила она. – Есть вариант: сразу на такси – и до самого дворца. Или идем сейчас до метро, проезжаем несколько станций – и там берем «тук-тук». Отсюда «тук-тук» не повезет – далековато. Они только на небольшие расстояния.
– Что такое «тук-тук»? – спросил Рад.
– А, ты же не знаешь. – Нелли покрутила головой по сторонам. – Вон «тук-тук», – указала она на приткнувшийся к тротуару крытый мотороллер с пассажирским сиденьем, на каком проехала пожилая европейская чета с сиамским котом. Водитель мотороллера, опершись о локти, возлежал на пассажирском сиденье, ноги его были воздеты на сиденье, где ему полагалось быть при управлении мотороллером. – Это вообще тоже такси, но такое – без таксометра. «Тук-тук». Официальное их название.
– Давай на метро, а там на «тук-тук», – сказал Рад. Познакомлюсь немного с городом. Что на такси: едешь – и ничего не понимаешь: где едешь, куда едешь, что вокруг.
– Правильный выбор, – одобрила Нелли. – Пока ногами улицы не обтопчешь – считай, и не был в том месте.
Разговаривая, они миновали помпезный парадный подъезд отеля «ImperiaI Queen's Park», поднимающего себя в небо отвесной скалой сахарного бетона и играющего морем стекла, свернули в переулок, чья изогнутая форма заставила вспомнить о коленвале, прошли задним двором отвесной скалы «ImperiaI Queen's Park», мимо обширной стоянки мотоциклов и вывернули на просторную, ревущую автомобильными моторами улицу, посередине которой, поднятый на мощных бетонных лапах, тянулся широкий бетонный короб.
– Метро, – указала на короб Нелли. – Хотя они его так здесь не называют.
– Сабвей, – проявил осведомленность Рад. Нелли с улыбкой пожала плечами.
– Да нет, не догадаешься.
– Тьюб? – вспомнил Рад лондонское название метро.
– Не мучайся. Говорю же, не догадаешься. «Skytrain», так они называют. «Небесный поезд».
– Ну да, – покивал Рад, – раз не просто на земле, а над землей, то «скайтрейн». Логично. Но «метро» удобней.
– Ну и зови «метро», – сказала Нелли.
Улица, которой они шли теперь, была не только залита лаковыми телами ревущих машин и мотоциклов, но и вся в людской толчее. Стояли посередине тротуара тележки с готовой едой, хозяева тележек, широко улыбаясь, делали приглашающие жесты: «Nice food pIease! – Прекрасная еда, пожалуйста!» Рядом с торгующими всякой всячиной лавками, распахнутыми во всю ширь своих калашных зевов, скромно таились, глядя на белый свет лишь темной прохладой растворенных дверей, массажные салоны; около дверей на стульях, вытянув перед собой ноги, сидели литые мускулистые тайки. «Thay massage please – Тайский массаж, пожалуйста», – певуче и мягко говорили мускулистые тайки, провожая взглядами каждого, кто проходил близко к их босым ступням.
И еще повсюду на тротуаре лежали собаки. По одиночке, по двое, по трое. Они были все одной масти – рыжевато-опаловые, с умными вытянутыми мордами, похожие на лаек, только помельче. Глаза их источали печаль и унылость, встретившись с ними взглядом, просилось тут же отвезти взгляд. Время от времени собаки поднимались, переходили с места на место и снова ложились. Когда они поднимались, становилось видно, что они больны какой-то кожной болезнью: в пахах, на животе, на ляжках шерсть вылущилась, открылась голая кожа, и, видимо, там беспрестанно зудело – все у них на этих проплешинах было расчесано, разодрано в кровь, в язвах и струпьях.
Когда Рад с Нелли в очередной раз обошли разлегшуюся на асфальте группу собак – он слева, она справа – и вновь сошлись, Нелли взяла Рада под руку.
– Давай не расставаться никогда, – сказала она словами комсомольско-патриотической песни их детства. Тут же добавив: – Какой ты мокрый!
– А то ты – как в комнате с кондиционером.
– Естественно, – сказала Нелли. – Женщины не потеют.
Раду было неуютно от того, что она взяла его под руку. И оттого, что рука его при этом оказалась потной. Хотя прежде всего от того, что взяла его под руку. Не было ей никакой нужды опираться на его руку. Пусть и совсем чуть-чуть, но он все же знал свою бывшую Прекрасную Елену – так просто она подобных вещей не делала. Это был жест пересечения той невидимой, но несомненной границы, что пролегала между ним и нею как женой Дрона. И что же Нелли подразумевала под этим жестом? Чего-чего, а никаких иных отношений с нею, кроме как с женой Дрона, Рад не хотел. Никаких намеков на прошлое, никакой особой доверительности, никакой игры во взаимную тягу друг к другу поверх прошедших годов.
