обратно на Нелли. – Посылать тебя на медицинское освидетельствование?
– Сходи лучше сам, – с прежней бесстрастностью произнесла Нелли.
У Рада было чувство, будто присутствует при их взаимном стриптизе. Со скелетом в их шкафу он уже был знаком, пусть и не представлен ему, вот настала пора увидеть изъяны их телосложения. О которых у него не было никакого желания знать.
Он сидел, не зная, как себя вести и что говорить.
Выручила официантка, выросшая около стола с блокнотиком в руке, на отрывные листы которого уже был нацелен остро отточенным грифелем карандаш.
– Вы готовы? – спросила девушка по-английски. Завтрак предлагался двух видов: континентальный и американский. На континентальный – стакан сока, гренки с джемом или маслом, кусок ветчины или сыра, круассан, американский отличался тем, что добавлялись яйца; можно просто вареные, можно в виде омлета, глазуньи, обычной яичницы. Совершенно было европейское заведение.
Дрон пожелал американский завтрак. Нелли континентальный. Рад присоединился к Дрону. Американский был дороже, чем континентальный, но раз заказал его себе Дрон, он тоже позволил себе американский. Все же по-русски полагалось позавтракать поплотнее.
Это Дрон, когда официантка ушла, и сказал, откинувшись на спинку стула и похлопывая себя по животу:
– Русский человек с утра должен хорошенько зарядиться энергией.
– Это кто русский? Ты русский? – насмешливо спросила Нелли.
– Да, я русский. Я русский, и не кто другой, – как бы не заметив ее тона, благодушно отозвался Дрон. – Если я живу в USA, это не значит, что я перестал быть русским. Я такой русский – еще все русских русее.
– Блажен, кто верует, – откомментировала его речь Нелли.
– Тебе в Интернет не нужно? – спросил Рада Дрон, когда, расплатившись, поднялись и один за другим, Рад последним, потянулись к выходу. – Послать мейл, получить? Посетителям здесь бесплатно. Только не дольше пятнадцати минут.
– Нет, не нужно мне ничего, – сказал Рад.
– Точно?
– Точно, точно, – подтвердил Рад.
Они вышли на крыльцо, и на крыльце остановились.
– Что? – посмотрела Нелли на Дрона.
– Думаю, – отозвался он, глядя на дорогу перед собой. – Идти к Крису или пусть Крис к нам?.. Нет, – он решительно хлопнул рука об руку. – Идем к себе – пусть Крис к нам. Пойдем к нам? – приобнял он Рада за плечи. – Отдыхаем же. Все равно, что делать. Посмотришь, как живем.
– Пойдем, – согласился Рад. Он уже понял, что разговора, в ожидании которого сгорал от нетерпения, не будет, пока Дрон не захочет того сам.
Крыльцо у заведения Макса и отеля «AdmiraI suites» было одно, Рад следом за Дроном и Нелли сделал несколько шагов, и неприметная дверь отеля «для своих» впустила его внутрь. Внутри было сумеречно, интерьер выполнен в темно-коричневых тонах – обшивка стен, мебель, стойка ресепшена, – все солидно, тяжеловато, подчеркнуто доброкачественно – как бы дух консервативной респектабельности был разлит в воздухе. Менеджер, сидевшая на ресепшене, по-родственному улыбнувшись Дрону с Нелли, ощупала Рада запоминающим взглядом, как сфотографировала. «Боем», стоявшим рядом со стойкой ресепшена в черной капитанской форме, был пожилой, напоминавший сложением подростка, морщинисто-сухой таец. Он с таким рвением распахнул перед ними дверь, что у Рада зачесалась рука немедленно извлечь из кармана кошелек и вытащить оттуда хоть какую-нибудь купюру; он удержал себя от этого лишь потому, что Дрон с Нелли приняли помощь «боя» с той невозмутимостью, как если б она была оказана роботом.
Дух консервативной респектабельности властвовал и на этаже, куда их вознес лифт. Пол длинного глухого коридора был затянут толстым ворсистым покрытием цвета красного китайского чая, шелковисто светились матовым лаком, отдавая тем же оттенком красного китайского чая, темно-коричневые двери номеров, и казалось, в самом сумеречном воздухе коридора есть какой-то бархатный лаково-коричневый тон. Раду подумалось, что такой же строгой чопорностью дышала, наверно, викторианская эпоха Британии.
– Да нет, что ты, – проговорил Дрон, отзываясь на его слова о викторианской эпохе. – Здесь так, ее отголосок. Эхо. А вот неподалеку тут есть отель, «Ридженси-парк», вот где викторианский дух, в живом виде. Внизу при отеле там ресторан – сходим, подышим.
– Да, чудное место, – подхватила его речь Нелли. В голосе ее прозвучало воодушевление. – Мы в этом «Ридженси-парк» жили два раза – чудные воспоминания.
Они остановились у одной из дверей. Дрон достал из кармана пластиковую карточку магнитного ключа, провел ею через прорезь замка, внутри щелкнуло, загорелся зеленый огонек, и Дрон, нажав на ручку, открыл дверь.
– Проходите, гости дорогие, – отступил он в сторону.
– Это кто, я гостья? – проговорила Нелли.
– Все мы в этом мире гости, – отозвался Дрон – тоном, исполненным усталой мудрости.
– Но я здесь не гостья, – словно настаивая на чем-то, произнесла Нелли.
– Нет, ты не гостья, – тем же тоном усталой мудрости подтвердил Дрон.
– Проходи, гость, – указала Раду на открывшийся дверной проем Нелли.
Рад переступил через порог. Передняя была не по-гостиничному просторной. Просторной была и операционная ванной, дверь в которую стояла распахнутой, а внутри горел непогашенный небрежными хозяевами свет. Размеры передней и ванной свидетельствовали, что и сам номер должен быть немаленьким.
Рад сделал несколько шагов – и убедился в этом. Пар пятнадцать, если убрать мебель, могли бы здесь вальсировать, не мешая друг другу. Впрочем, и с мебелью в комнате не было тесно. Несмотря на то, что стоящая посередине двуспальная кровать была, похоже, рассчитана на циклопов. Стояли еще такие же циклопические кресла в количестве двух штук, циклопический телевизор на тумбе, с циклопическим музыкальным центром на нижней полке тумбы, стоял у противоположной стены большой круглый стол с белой столешницей под мрамор, стулья около него, а вся задняя стена и часть боковой, у которой стоял стол, были кухонным уголком: застекленные полки, шкафчики, мойка с разделочным столом рядом, холодильник, электрическая плита, хромированный зонтик вытяжки над нею. За стеклом на полках виднелась посуда, на разделочном столе, змеясь воткнутым в розетку белым проводом, нес стражу похожий на самовар электрический чайник.
– Да у вас здесь просто дом, господа хозяева, – сказал Рад.
– Вот точно, – отозвался Дрон. – Потому мы и здесь. Что для русского человека «дом»? Кухня с печкой. Все прочее – приложение. Где русский человек ведет все откровенные разговоры? На кухне.
Рад вспомнил, как они, встретившись с Дроном на тайной сходке в районе метро «Профсоюзная», сидели потом у него на Столешниковом, ожидая открытия метро.
– Ну мы у тебя когда языками трепали, – сказал он, – вовсе не на кухне это делали.
– Так мы, кажется, и курили не «Приму». – Дрон поднес руку к губам и будто вынул изо рта сигару. Выпятил нижнюю губу, медленно выдохнул воздух, изображая обряд выпускания дыма. – Какая может быть кухня с кубинскими сигарами?
– И какой ты после этого русский? – с той же насмешливостью, что в заведении Макса, когда задавала почти этот самый вопрос, проговорила Нелли.
Дрон как не услышал ее.
– Нелли, естественно, на этой кухне ничего не готовит, – сказал он. – Но чаем меня поит. Как русскому человеку без чая.
Похоже, этой их пикировке была уже тысяча лет, и они испытывали друг друга на крепость – кто первый сорвется.
– Вы пьете горячий чай? Живя в Америке? – поторопился Рад перекрыть Нелли возможность ответить. Очень ему не хотелось становиться участником их семейной разборки. – В Америке же вроде не пьют горячего чая. Только холодный.
