– Не знаю, мальчуган. У полиции свои задачи и свои же далеко не беспредельные возможности. Спроси об этом Билли Джиллигана, он тебе расскажет.
– Он уже порассказал мне, Пэдди, но мы не знаем, что делают Мак и Арон, а раз так, то можем лишь навредить им. А теперь отзовите-ка назад гончих псов Килларни![89]
– Он прав, мистер Лафферти, – заявила решительно Дженнифер. – Поймите, я не против того, чтобы защищать человека любыми дозволенными средствами, и лишь испытаю чувство благодарности, если ваши друзья, скажем так, будут всегда под рукой. Тем не менее Сэм прав: мы пребываем в неизвестности и посему, скорее всего, не должны ничего предпринимать, пока не доберемся до «Ритц-Карлтона» и не переговорим с мистером Пинкусом… Мне кажется, что-то подобное вы и сказали в «Нэнси» мистеру Джиллигану.
– Вы изложили суть дела куда лучше, чем этот мальчуган.
– Я просто повторила ваши слова и воспользовалась вашей же мудростью, мистер Лафферти.
– Дешевый приемчик! – проворчал Дивероу.
– Ну что же, раз так, я их отзову, – согласился Пэдди, снова набирая номер нажатием на кнопки радиотелефона. – Думаю, я так был взволнован, что на минуту потерял голову… Алло! Пост О’Брайена?. Кто там?.. Рафферти?.. А с тобой говорит Лафферти, парнишка. Джиллиган с вами?.. Что?.. Пресвятая дева Мария!.. И насколько это скверно?.. Небольшое везение – то же благословение, Рафферти. А теперь вот что, паренек. Я хотел бы передать бойцам подразделения, отправившегося на Бойлстон-стрит к отелю «Времена года»… – Внезапно лимузин резко вильнул, чтобы не налететь на выскочивший неизвестно откуда огромный грузовик. – Ну и что они, Рафферти?.. Что ты, черт тебя возьми, бормочешь, парень?.. Иисус, Мария и Иосиф!.. – Шофер Арона Пинкуса глотнул и молча повесил трубку.
– Как там у них, Пэдди? – спросил Сэм, глядя на Лафферти и боясь услышать ответ.
– Парни только что отправились в отель, мистер Дивероу. Но не всем подразделением: в нем четыре машины, в пути же только три, – возможно, ребята с четвертой машины надрались до чертиков.
– Боже мой!
– Но есть и хорошая новость: Билли Джиллиган получил не столь уж сильную травму.
– Травму?
– Он потерпел аварию на шоссе. Его машину здорово покорежило. Один из полицейских, который при этом присутствовал, – он также входит в наш пост, – послал кого-то из ребят узнать, в какой Билли больнице.
– В больнице?
– С ним все в порядке. Он вопит, чтобы его выпустили и дали ему возможность присоединиться к остальным.
– Христа ради, выпустите его! Может, он сумеет остановить своих «братьев по оружию»!
– Видишь ли, прежде чем выписать пациента из больницы, необходимо выполнить кое-какие формальности.
– Если он в состоянии орать, то какого черта держать его там насильно! – Рванув ожесточенно телефонную трубку, Сэм спросил сердито: – В какой он больнице?
– Это не поможет, мальчуган. В протоколе о несчастном случае произошла некоторая путаница. Видишь ли, там, на шоссе, была не его машина, а желтый «Ягуар» твоей матери.
– Жел-л-т-тая п-п-т-тиц-ца! – донесся с заднего сиденья трепетный и вместе с тем ритмичный возглас Элинор Дивероу.
– Эй, команданте, что ти думать? – спросил Дези-Два, облачившись в роскошный смокинг и любуясь теперь своим отражением в зеркале гардеробной «Арон Пинкус ассошиэйтс», предназначенной для официальных приемов и встреч.
– Право, потрясающе, – откликнулся Арон, сидя на обитом бархатом стуле, который так и не смог сдвинуть с места из-за тяжелых кистей на блестящем черном ковре. – Где ваш товарищ? Другой капрал, Арнац?
– Мы уже сержанты, команданте!
– Примите мои глубочайшие извинения, но где же он? Нам пора в путь.
– Видить ли, дама из Пуэрто-Рико мерить его панталоны, и я думать, что они…
– У нас нет времени…
– Дези-Уно! – завопил сержант Ди-Два. – Venga! Vamanos! Ahorita![90] Гони сюда, парень!
Из уставленной вешалками примерочной вышел с глуповатым видом Дези-Один, сопровождаемый щедро одаренной природой темноволосой девушкой, которая растягивала и снова складывала свой сантиметр, ухитряясь при этом поправлять свою блузку.
– Команданте! – улыбнулся он широко беззубым ртом. – Мы должен подгонять штаны. А бедра у меня – как у тореадора! Что еще сказать?
Он тоже был в смокинге и, вне сомнения, являл собою столь же потрясающее зрелище, что и Дези- Два.
– Вы выглядите великолепно, сержант Арнац, – заметил Пинкус. – Ну а сейчас – прямиком к моему зубному врачу, который утверждает, будто у него от сорока до пятидесяти приспособлений из пластика. Одно или два из них он мог бы заделать вам в рот на часок-другой.
– Это хорошо! Так он заработать на жизнь, да?
– Я устал от твоих уверток, Малыш Джозеф, – проговорил Хаук, сидя на стуле перед письменным столом в номере отеля, в то время как Джо Саван развалился на постели, закинув руки за голову. – Мне не составит особого труда сломать тебе запястья одно за другим, чтобы заставить тебя рассказать мне, кто ты и откуда, но я решил, что это варварский метод допроса, противоречащий Женевской конвенции. Но если ты и впредь будешь упорствовать, то у меня не останется выбора. Ясно я выразил свою мысль?
– Я достаточно нагляделся за свою жизнь на таких, как ты, Мики Ха-Ха, – отозвался равнодушно Крошка Джо. – И могу сразу же определить, кто способен на подобное, а кто – нет… Вы – те, кого называют настоящими солдатами, – в случае волнений в Бруклине спокойно обрушите удары на головы нарушителей спокойствия, будто то – сковороды для пиццы, но, оставшись с кем-либо один на один, постараетесь не брать греха на душу, если только у вас не будет исключительно сильных побудительных мотивов к насилию.
– Черт побери! – взревел Хаукинз, поднимаясь с угрожающим видом со стула. – При чем тут грех на душу, если у меня нет той души, о которой болтаешь ты?
– Если бы ее не было у тебя, меня бы кондрашка хватил от ужаса, а я, как видишь, испуга не ощутил… Ты как facsisti из Салерно, дававшие шороху в самом Риме. Я был тогда еще глупым щенком, но что к чему понимал… Когда я попадал к ним в руки, то крику было предостаточно, и все сводилось к одному: «Esecuzione!»[91]. Потом между нами завязывалась беседа, в ходе которой они приходили к выводу: «Non me ne importa un belin niente», что означало примерно следующее: «К чему все это: война-то окончена!», – и отпускали меня. А многие из них были самыми отпетыми негодяями в итальянской армии.
– В армии?.. Солдатами?.. Из Салерно?.. Так ты был?..
– В Четвертой армии, Марк Кларк… Думаю, мы одного возраста, только ты выглядишь получше. Как я и сказал, мне в ту пору не хватало ума, а потому они и раскусили, что я могу говорить по-итальянски лучше, чем их переводчики. И в результате меня обрядили в гражданскую одежду, повысили в звании до лейтенанта, поскольку полагали, что жить мне осталось от силы день-полтора, и отправили на север на радиоточку, чтобы я передавал им соответствующую информацию. Работа не бог весть какая. У меня было все, чего я хотел: деньги, шлюхи и вино. Ловили же меня всего три раза, но об этом я уже говорил.
– Джозеф, – воскликнул Хаук, – так мы же с тобой товарищи!
– Если ты – чертов гомо, то лучше не касайся меня, Мики!
– Нет, Джозеф, я не гомо, а генерал.
– Это я знаю, парень.
– А ты – лейтенант.
– Это не имеет больше никакого значения. Тем более что стоило только моему начальству разыскать
