Он стоял передо мной, с почти седой головой и ласковыми и грустными глазами аспида. Его улыбка была приветливой, а голос негромким и вкрадчивым. Я привечала его в своем доме и ходила в гости к нему. Он дарил мне букеты на спектаклях и восторженно восхвалял мое дарование. А в рабочее время он сидел на скромном посту заместителя мэра города, руководил вместо мэра, который предпочитал клеить молоденьких мальчиков и выступать в роли ярмарочного шута.
– Ну, здравствуй, Алисочка, – почти нежно сказал он.
– Ну, здравствуй, Петруша, – ядовито ухмыльнулась я.
– Присядем? – спросил Петр Глова и сделал широкий жест рукой, мол, ни в чем себе не отказывай.
– Охотно, – кивнула я и села, не дожидаясь, когда передо мной отодвинут стул. Впрочем, поскольку ни Витек, Ни Гнусная Рожа, ни вошедший вместе с Гловой шофер (а, может и охранник) не пошевелились, вряд ли им были знакомы правила хорошего тона. Глова молчал и загадочно улыбался. Я тоже не произнесла ни слова. Пауза затягивалась. Я невольно вспомнила Шалаеву. Вот бы где пригодилась ее подражание Джулии Ламберт.
– Ты, я вижу, не удивлена? – произнес Глова.
– Не особенно.
– Что так?
– Мальчиков твоих узнала. Они ведь долго за мной таскались, – пожала я плечами.
– Откуда узнала, что мои люди? Догадалась?
– Захаров просветил. Он, в отличие от тебя, встречу назначил в ресторане, был предельно вежлив и предупредителен. Даму накормил, напоил, домой отвез на личном авто. А я через него тебе привет передала, и просила еще кое-что сказать. Неужто не передал?
– Передал, передал, – ласково задергал головой Глова, – да только я, Алисочка, своим умом живу. Мы с муженьком твоим большие дела делали, хорошие деньги зарабатывали. Ты не поверишь, но я ведь уже две трети этого города продал. И тут такая неприятность – подвел меня Володенька.
– Так всякое в жизни бывает, – равнодушно сказала я. – Видишь, умер человек. Не только тебя, но и меня с носом оставил.
– Вот это меня как раз и тревожит, – оскалился Глова и из грустного клоуна превратился в хищную гиену. – Если бы он просто умер, я бы погоревал вместе с тобой. Всякое в жизни бывает. Ты права на этот счет. Но его передвижения и действия меня очень насторожили. После инфаркта он вдруг развил бурную деятельность, хотя доктор ему строго запретил это делать. И когда он вдруг скончался, без гроша на счетах, заложив дом и машину, да отписав все своим родственникам никчемным, а не тебе, я понял, что Володенька какую-то хитрую игру затеял напоследок.
Я снова пожала плечами.
– Вот он и заигрался, – ответила я. – Ты пролетел, как фанера над Парижем, и я вместе с тобой. Так что извини, мил друг Петруша, не порадую я тебя. В какую бы игру Володя не играл, правила он мне не сообщил. А теперь, если ты не возражаешь, я бы пошла домой.
– А ты не торопись, – металлическим голосом прошипел Глова. – Разговор-то еще не закончен. Он тебя юридически из-под удара вывел, и, что странно, тебе ни шиша не оставил. Ладно, мои бабки, которые неизвестно где потерялись, но скажи мне, куда он дел деньги, что под залог машины и дома взял? А это тысяч триста будет. Мои ребята каждую бумажку проверили – нет этих денег. Единственное, что узнать смогли, он их обналичил. А раз обналичил, то где-то спрятал. Так не у тебя ли, краса моя, эти денежки?
– А я бы с тобой сейчас разговоры разговаривала, кабы они у меня были? – ехидно спросила я. – Я бы давно уже где-нибудь на Кипре валялась кверху пузом да омаров трескала.
– Угу. Если бы в придорожной канаве не нашли бы тебя с пузом выпотрошенным. Да пулей в башке, – веско возразил Глова. – А потом мне донесли, что муженек твой паспорта вроде бы готовил фальшивые. Я тогда и подумал, что сбежать хотел твой муж вместе с моими денежками, тебя, красавицу, с собой прихватив. А потом мне в голову пришло: а не сбежал ли он? А в землице сырой другой кто-то лежит.
– Так это ты Любаню настропалил, что она на эксгумацию согласилась? – усмехнулась я. – Чего ж ко мне не пришел? Так, мол, и так, Алиса Геннадьевна, муж ваш жив-здоров, кинул нас с вами, дайте экспертизку проведем? И много тебе дала эта экспертизка?
Глова досадливо крякнул.
– М-да, – протянул он, – незадачка получилась. Мы ж даже генную инженерию к этому делу подключили. Люба кровь сдала… И выяснилось, что в гробу Володенька наш.
– Что ты все присюсюкиваешь? – не выдержала я. – Слушать противно.
– Извини, привычка. Ну, так вот. Вова явно что-то замышлял, но, видать, до конца дела не довел и помер. Но ты должна была знать обо всем, поскольку уж чересчур старательно он тебя защищал.
– Да к чему такие сложности? – возмутилась я. – Ты мозгами то пошевели. Если бы мы с ним, как ты предполагаешь, сбежать хотели, для чего была вся эта возня с переоформлением документов, кредитами, завещанием? Если бы для нас были приготовлены паспорта, да в кармане пять миллионов лежало, мы бы просто уехали и все. К черту дом, к черту фирму. Ты мне скажи: разве у Володи была причина бежать?
– Была, – кивнул Глова. – Не устраивал он меня больше как партнер. Не хотелось мне с ним делиться. Раньше мы бизнес вместе начинали, а потом все, что надо, Вова мне дал, с кем надо познакомил. И стал мне ненужным. А платить ему по десять процентов от сделки было как-то накладно. Он ведь уже ничего почти не делал, ничего не решал. Вот я и подумал, что надо бы от Вовы избавиться. Кабы он сам не помер, месяца через два он бы, разумеется, совсем случайно, в столб врезался. Возможно, вместе с красавицей женой.
Я помолчала. Только внутри все затряслось. Я осознала, что из этого дома живой уже не выйду. И мне стало как-то холодно и жутко.
– Но, как видишь, мне он ничего не сказал. И потом, я уверена, что если бы он хотел уехать вместе со мной, то не стал бы так заморачиваться. Это слишком сложно.
– Вот это мне и непонятно, – согласился Глова. – Денег нет, ни моих пяти миллионов, ни того, что он по закладным получил. Про паспорта тоже толком ничего не известно: сделал он их или нет… С тобой вообще какая-то чехарда, зачем то тебя назначает опекуншей бывшей тещи, которая, по словам родни, ведьма еще та. У тещи в кармане вошь на аркане, ни счетов, ни недвижимости – ни-че-го! Какой в этом смысл?
– Может быть, смысла вообще нет? – предположила я.
– Не верю. Володенька мужик башковитый был. И ребята Захарова за тобой продолжают ходить. Почему?
– Так ты у них и спроси, – посоветовала я.
– А чего спрашивать? Он тебе не верит. Ты ловко пудришь мозги и ему и мне. Но со мной этот номер не пройдет.
– Бить будешь?
– Ну, – с сомнением протянул Глова, – бить, может, и не буду. Хотя не исключено. Ребяткам вот отдам, а, может, и сам позабавлюсь. Мне, знаешь, всегда тебя поиметь хотелось. Ты, может быть, и правда ничего не знаешь, но нам скажешь все.
– Так это ты ко мне своего бойца присылал? – осведомилась я.
– Какого бойца?
– Который на меня в квартире напал.
Глова покачал головой.
– Вот видишь, – сказал он, – конструктивный диалог уже начинается. Нет, Алиса, не я. Похоже, мои денежки еще кого-то интересуют. И что боец?
– А ничего, – криво ухмыльнулась я. – Ты как относишься к народному творчеству?
– То есть?
– Ну, к фольклору. Например, к песне «Отряд не заметил потери бойца»?
Глова присвистнул.
– О, как! Я вами, Алиса Геннадьевна, начинаю восхищаться. Больше ничего рассказать не хочешь?
Я отрицательно покачала головой.
– Жаль, – огорченно выдохнул Глова и кивнул подобравшимся верзилам. – Ребята, объясните Алисе Геннадьевне, что я люблю откровенных девушек. Думаю, что после пары палок, она как соловей запоет.
