опустил тяжелые, будто налившиеся свинцом ноги на палубу и с трудом поднялся. Горацио как-то странно смотрел на него.
Страшно обезображенное тело Горта лежало в грязи в одном из переулков, выходивших на причалы китайского квартала. Вокруг него валялись тела трех китайцев. Еще один китаец с обломком копья, торчавшим у него в паху, стонал, лежа у ног патруля португальских солдат.
Торговцы и португальцы толпились вокруг, стараясь протиснуться поближе. Те, которым удавалось увидеть Горта, тут же отворачивались с побледневшими лицами.
-- Патруль сообщает, что они услышали крики и шум борьбы, -рассказывал португальский офицер Струану и тем, кто стоял рядом. -- Когда они подбежали сюда, то увидели сеньора Брока на земле, там, где он лежит сейчас. Три или четыре китайца кололи его копьями. Когда эти кровожадные демоны увидели наших солдат, они исчезли вон там. -- Он показал на безмолвное скопление лачуг, разделенных кривыми улочками и проходами.-- Наши люди попытались их преследовать, но... -- Он пожал плечами.
Струан сознавал, что эти наемные убийцы спасли ему жизнь.
-- Я назначу награду за поимку тех, кому удалось сбежать, -- объявил он. -- Сто тэйлов за мертвых, пятьсот -- за живых.
-- Поберегите ваши 'мертвые' деньги, сеньор. Язычники просто притащат вам три трупа -- первые, какие смогут найти. Что же касается награды за живых преступников, -- офицер с отвращением ткнул пальцем в сторону пленника, -- если только этот bastardo degenerado [Мерзкий ублюдок (порт.).] не назовет вам своих сообщников, деньги ваши останутся целы. Хотя с другой стороны, я вот сейчас подумал, что китайские власти имеют -- как бы это сказать? -- больший солдаты положили раненого китайца на сорванную с петель дверь, валявшуюся неподалеку, и унесли его.
Офицер щелчком сбил кусочек грязи со своего мундира.
-- Глупая и ненужная смерть. Сеньору Броку следовало бы знать, что этот район -- не место для прогулок. Похоже, что ничья честь не была удовлетворена.
-- Повезло же вам, Тай-Пэн, -- язвительно усмехнулся один из друзей Горта. -- Прямо повезло.
-- Да. Я рад, что мои руки чисты от его крови.
Струан повернулся спиной с трупу и медленно зашагал прочь.
Он миновал переулок и поднялся на холм к древнему форту. Там, наверху, в окружении моря и неба, он сел на скамью и возблагодарил Бога за благословение, посланное ему ночью, и за благословение, посланное днем.
Он не замечал прохожих, солдат в воротах форта, перезвона церковных колоколов. Птиц, окликавших друг друга, ласки легкого ветерка, теплоты целительного солнца. Или течения времени. Позже он попытался решить, что ему делать, но разум отказывался служить ему.
-- Возьми себя в руки, -- сказал он вслух.
Он спустился вдоль склона холма к резиденции епископа, но его самого не застал. Он отправился в собор и спросил епископа там. Монах предложил ему подождать в монастырском саду.
Струан опустился на скамейку в тенистом месте и стал слушать журчание воды в фонтане. Цветы казались ему более яркими, чем когда-либо, их аромат -- более изысканным. Биение его сердца, вернувшаяся к нему сила, даже постоянная боль в щиколотке -- все это было не сном, но реальностью.
О Господи, благодарю тебя за жизнь.
Епископ пристально смотрел на него, стоя в тени крытой галереи.
-- О, здравствуйте, ваша светлость, -- произнес Струан. Он чувствовал в себе удивительную свежесть. -- Я пришел поблагодарить вас.
Епископ поджал тонкие губы:
-- Что вы видели сейчас, сеньор?
-- Не знаю, -- ответил Струан. -- Я просто смотрел на сад. Любовался им. Радовался жизни. Даже не могу сказать точно.
-- Мне думается, вы были очень близко к Богу, сеньор. Вы, возможно, так не считаете, но я знаю, что были. Струан покачал головой:
-- Нет, ваша светлость. Просто радовался, что сижу в прекрасном саду в такой чудный денек. Только и всего.
Но выражение лица Фалариана Гинеппы не изменилось. Его пальцы легли на распятие.
-- Я долгое время наблюдал за вами. Я чувствовал, что вы были близко. Вы! Изо всех людей. Конечно, этого не должно быть. -- Он вздохнул. -- Однако откуда нам, бедным грешникам, могут быть ведомы пути Господни? Я завидую вам, сеньор. Вы хотели меня видеть?
-- Да, ваша светлость. Эта хинная кора излечила лихорадку.
-- Deo gratias [Боже милостивый (лат.).]! Но это поистине чудо! Как удивителен промысел Божий!
-- Я собираюсь немедленно зафрахтовать судно и отправить его в Перу с распоряжением взять груз хинной корки. С вашего позволения, я бы хотел послать с кораблем отца Себастьяна, чтобы он разузнал, как собирают кору, где она растет, как перуанцы лечат свою малярию, одним словом -- все. Когда он вернется, знания и груз мы разделим пополам. Я бы также хотел, чтобы он, получив ваше разрешение, без всякого промедления составил и отправил в Англию в 'Ланцет' -- и в 'Тайме' -- медицинский отчет о вашем успешном лечении малярии хинной коркой.
-- Такое официальное медицинское руководство может быть направлено только через официальные каналы Ватикана. Но я прикажу ему подготовить этот труд. Что же касается посылки с кораблем именно его, это я должен буду обдумать. Однако я обязательно пришлю кого-нибудь на ваше судно. Когда оно отправляется?
-- Через три дня.
-- Очень хорошо. Мы поделим груз и знания поровну. Это очень щедро.
-- Мы так и не определили цену за лечение. Она исцелилась. Поэтому прошу вас сейчас назвать действительную цену.
-- Ничего, сеньор.
-- Я не понимаю.
-- Горсть хинной коры, которая спасла жизнь одной девушки, ничего не стоит.
-- Но, конечно же, у нее должна быть цена. Я ведь сказал: все, что вы попросите! Я готов заплатить. На Гонконге мною были предложены двадцать тысяч тэйлов. Я пришлю вам чек на предъявителя.
-- Нет, сеньор, -- терпеливо ответил прелат. -- Если вы это сделаете, я просто порву его. Мне не нужна за кору никакая плата.
-- Я построю католическую церковь на Гонконге, -- сказал Струан. -Монастырь, если вы пожелаете. Не играйте со мной, ваша светлость. Сделка есть сделка. Назовите вашу цену.
-- Вы ничего не должны лично мне, сеньор. Вы ничего не должны Церкви. Но вы очень много должны Господу Богу. -- Он поднял руку и перекрестил его, -- In nomine Patris, et Filii, et Spintus Sancti [Во имя Отца, Сына и Святого духа (лат )], -- тихо произнес он, и удалился.
Глава 10
Мэй-мэй почувствовала, что пробуждается от сна; руки Струана поддерживали ее, губ касалась чашка с лекарством. Она словно издалека услышала, как Струан тихо разговаривает с отцом Себастьяном, но не стала напрягаться, чтобы понять английские слова. Она послушно проглотила хинный отвар и скользнула назад в полузабытье.
Потом Мэй-мэй услышала, как монах ушел, и это доставило ей удовольствие, потому что постороннее присутствие тяготило ее. Она почувствовала, как Струан вновь приподнял ее, и проглотила вторую чашку, преодолевая тошноту, которую по-прежнему вызывал у нее омерзительный вкус лекарства.
Сквозь благостный туман, окутывавший ее сознание, она услышала, как Струан сел в бамбуковое кресло. Вскоре до нее донеслось его тяжелое размеренное дыхание, и она поняла, что он уснул. Это сразу наполнило ее чувством защищенности и покоя.
Звуки разговора ам, болтавших о чем-то на кухне, острый язвительный юмор А Сам, тонкий аромат духов Йин-си доставляли ей столько радости, что Мэй-мэй не позволяла сну завладеть ею целиком.
Она тихо лежала на кровати, чувствуя, как с каждой минутой силы ее прибывают. И она поняла, что будет жить.
Я воскурю благовония богам за мой йосс. Может быть, поставлю свечу длиннополому Богу. В конце
