– Тебе, Зевс, виднее. – Гермес равнодушно пожал загорелыми плечами.
Понятное дело, что греки, пьянствовавшие в бревенчатом домике, ни о чем не подозревали.
– Метание каменного диска, мой друг, сложнейшее мастерство! – со знанием дела поучал слегка осоловевшего кентавра сын Зевса. – Прежде всего нужно найти хорошо сбалансированный диск и ни в коем случае не брать диск со смещенным центром тяжести, ибо иначе он обязательно к тебе после броска вернется и шарахнет по голове. Вот у меня как было? Метнул я этот хреново сбалансированный диск в четверг в Карфагене, а он мне в субботу по башке в Иолке как трахнет!
– М-да, весьма и весьма опасный вид спорта, – хрипло отозвался Фол, неустанно кивая.
– И еще одно. – Удобно развалившись на крепкой скамье, великий герой задумчиво поигрывал пустым кубком. – Перед самым броском нужно наметить для себя какую-нибудь наиболее отдаленную цель. Ну, скажем, какого-нибудь сильно выделяющегося на трибунах зрителя.
– Мудрено, – пьяно кивнул кентавр. – А если зритель заметит, что ты в него целишься, и побежит?
– Тем лучше! – улыбнулся Геракл. – Я ведь как на Олимпийских играх в Спарте победил? Выбрал в качестве мишени огромного толстяка на самой далекой трибуне, ну и приготовился к броску. Но толстяк ушлый оказался. Почувствовал, зараза, опасность и бросился наутек, но не вниз, как все нормальные люди, а вверх по ступеням амфитеатра.
– Ну и чем твой бросок завершился?
– Новым рекордом! – горделиво похвастал великий герой.
– Ну а… тот толстяк?
Сын Зевса небрежно повел плечом:
– Пропал толстяк. Впрочем, как и мой каменный диск. Вернее, диск всё же потом нашелся в супнице у Зевса на Олимпе. Ох, и влетело мне тогда… М-да… Времена учебы! Отличные были деньки…
– Эй, вы слышите? – Из-под стола вынырнула всклокоченная голова Софоклюса.
Пирующие прислушались. Непонятный шум нарастал.
– Табун диких ослов! – предположил Геракл.
– Табун диких кентавров! – завопил Фол, резко меняясь в лице.
– Что, возможны осложнения? – Поставив золотой кубок на стол, сын Зевса приподнял скамью и, одобрительно кивнув, взгромоздил ее себе на плечо.
– Еще какие! – Фол взял из пыльного угла длинное крепкое копье. – Это вино, что мы здесь выпили, я обещал отдать своим собратьям в обмен на то, что они не будут приставать ко мне со своими идиотскими требованиями участвовать в городских скачках.
– М-да, плохо дело. – Геракл подбросил на плече огромную скамью. – Вот так всегда, думал расслабиться, а теперь… Что ж, разомнусь немного перед шестым подвигом. Софоклюс, ну-ка выгляни наружу, сколько их там, этих пышущих праведным гневом жеребцов?
Историк опасливо подобрался к окошку и, округлив глаза, дрожащим голосом сообщил:
– Да их здесь около двух сотен, если не больше!
– А… пустяки, – рассмеялся герой. – А я-то, наивный финик, думал, серьезная заварушка случится…
– Фол, выходи! – гневно донеслось снаружи. – Базар один разрулить нужно.
Фол ринулся было к двери, но его мягко остановил ухмыляющийся Геракл.
– Постой, дружище, дай-ка сперва я с ними немного побакланю.
И с тяжелой скамьей наперевес Геракл величественно вышел к разъяренным кентаврам.
Увидав могучего, лоснящегося литыми мышцами качка, копытные слегка удивились, но особого беспокойства по поводу появления странного незнакомца не проявили.
– Где Фол? – гневно вскричал молодой кентавр в яблоках.
– Я Фол! – дерзко ответил сын Зевса.
Кентавры взволнованно загомонили. Умственные способности у многих были ниже среднего, несмотря на бытовавшее в Греции поверье об их якобы феноменальной мудрости.
Немного посовещавшись, человекообразные конячки пришли к выводу, что перед ними всё-таки не брат Фол, а какой-то наглый зарвавшийся эллин.
– Ты не Фол. – Длинный перст кентавра в яблоках обличающе уставился на Геракла. – Ты наглый самозванец!
– Никто… – яростно заклокотал могучий герой, – никто не смеет безнаказанно оскорблять великого сына Зевса…
Тяжелая скамья со свистом взметнулась вверх и опустилась аккурат на голову хамоватому кентавру.
– А-а-а-а… – дико взревели копытные, бросаясь в атаку.
Геракл усмехнулся.
Ошибка нападающих была в том, что они бросились на сына Зевса всем скопом.
Великий герой ловко развернул скамью, затем опустил ее на уровень широкой груди и, мрачно улыбаясь, стал быстро вращаться на месте, рассекая близлежащее пространство всесокрушающим деревянным винтом. Что и говорить, уроки танцев не прошли для сына Зевса напрасно. Покойный бедняга Лин научил
