– Деньги-то, – отвечаю, – у меня есть. Только кто вам сказал, что я горю желанием их на вас потратить?
– Желание – будет, – усмехается.
И многозначительно кладет мне руку на коленку.
Что-то здесь не так, думаю.
– Простите, – говорю, – Лика. Вы меня пару минут не подождете? Носик попудрить надо…
– В смысле – кокаинчиком?! – хихикает.
– В смысле – поссать, – взбеленяюсь.
Достала.
Еще раз хихикает и милостиво кивает.
Вот спасибо…
Зашел в сортир, помыл руки, достал из кармана телефон.
– Сань, – говорю. – Ты знаешь, как я тебя люблю. Но с какого хера ты раздаешь мой мобильный всяческим малопонятным фифам?
– Ты про Лику? – зевает.
– Про нее, родимую, – отвечаю.
Вздыхает.
– Ты, – говорит, – извини, Дим. Она у меня твой телефон уже с месяц клянчит. Сразу после той вечерины начала, когда у парней выход последнего альбома отмечали. Ты еще с Машкой был, должен помнить. А я вчера подкурил сдуру. Ты же знаешь, как на меня трава действует. Вот и расслабился…
– Ну, ты – красавец, – вздыхаю. – Ты хоть знаешь, что она от меня хочет?!
– Конечно, знаю, – удивляется. – А ты что, сам не понял?! Понравился ты ей…
– Угу, – ржу, – понравился. Сань, ты вроде в таком бизнесе работаешь, что у тебя в квартире поп с кадилом каждое утро чертей гонять должен, а все в сказки веришь. Деньги ей нужны. Поет, говорит. А меня видит, типа, своим продюсером. Представляешь себе меня в этой роли?
Минута молчания.
Потом – гнусное такое хихиканье.
– Ты, – говорит, – Дим, – сам дурак. Причем конченый. Клинический, знаешь ли, идиот. Даже как-то неудобно таких друзей иметь. Знаешь, кто у нее муж?! Нам с тобой вдвоем до конца жизни столько денег не заработать. Даже если я на кокс тратиться перестану. Так что – на фиг ей не нужны твои деньги, ты уж мне поверь…
Теперь уже я молчу.
Озадаченно.
– Все страньше и страньше, – наконец выдавливаю. – Ладно, Сань, спасибо за информацию…
Поплескал водой в лицо, вытерся бумажным полотенцем, посмотрелся в зеркало и пошел в зал.
Сел за столик, жестом подозвал официантку.
– Виски, – говорю. – Двойной скотч on the rocks. Лучше – «Чивас».
– Двенадцать лет? Двадцать один? – спрашивает.
– Девушка, – вздыхаю, – вы сами-то виски пьете?
– Нет, – смущается. – Я вообще почти ничего не пью. Только иногда мартини с апельсиновым соком.
– Ну, вот видите, – смеюсь. – Тогда поверьте на слово человеку, этого пойла немало выхлебавшему. Отличить на вкус купажированный виски разных лет выдержки не каждый дегустатор сумеет. А я не имею к этой почтенной профессии ровным счетом никакого отношения…
– Значит, двенадцатилетний?! – догадывается.
– Умница, – смеюсь. – Тебе учиться надо…
– А я, – поводит плечиком, – и учусь. В инязе. А здесь – подрабатываю…
Мне неожиданно стало дико стыдно.
Ну, ты, думаю, Димон, и жлоб стал в последнее время.
Ужас просто.
– Извини, – говорю, – не хотел. Сам не знаю, что со мной. Не иначе, как атмосфера вашего заведения действует…
Улыбнулась смущенно, даже чуть покраснела.
– Спасибо, – лепечет. – И вы меня простите. Вам двойной скотч со льдом, и льда побольше?
– Да, – говорю, читая ее имя на бэйджике. – Спасибо, Настенька…
Она еще больше покраснела и убежала к стойке за заказом.
А я чуть-чуть успокоился.
Закурил сигарету, повернулся к Лике, посмотрел ей в глаза.
Вроде – серьезные.
– Значит так, – говорю, – девушка. Во-первых, – давай на «ты», согласна?
Кивает, смотрит с интересом.
– Во-вторых, давай попытаемся отодвинуть все наши игрища в сторону. Деньги, насколько я понимаю, тебе и на фиг не нужны. И так все в порядке. Да и поешь ты – тоже вряд ли. Разве что с пьяных глаз в караоке…
Улыбается.
Загадочно поднимает левую бровь.
– Петь в караоке – пошлость, – отвечает. – Сашке, что ли, звонил?
– Ему, – говорю, – родному. Вот только извини, но что ты на меня так уж по-взрослому запала – тоже ни в жизнь не поверю. Хотя бы потому, что ты – девушка явно прагматическая, а на той вечеринке, где мы с тобой пересеклись, – я, извините, с Машкой был. А моего отношения к ней только слепой, наверное, не заметит…
Усмехнулась, достала из моей пачки сигарету, повертела ее в длинных, сильных, ухоженных пальцах.
– Так все-таки, – чиркаю зажигалкой и даю прикурить, – что надо-то?!
Затягивается.
Смотрит в окно.
Там идет грязноватый московский снег.
Вечер.
Сумерки.
Чуть попозже, когда совсем стемнеет и разгорятся рекламные огни, Тверская снова станет праздничной.
Как всегда.
А пока – обычная центральная магистраль насмерть усталого мегаполиса.
– Догадливый, – усмехается.
Она красиво курит.
На щеках при затяжке – такие сверхсексуальные ямочки.
Хоть сейчас на обложку модного журнала.
Хотя, по нынешним временам, фото с сигаретой на обложке не пройдет.
Политкорректность, блин.
– Не жалуюсь, – отвечаю. – Так все-таки, чего надо-то?
– Ничего, – пожимает плечами. – Просто поговорить…
Я хмыкнул.
Из-за «просто поговорить» целый месяц телефон не выклянчивают. К тому же – такие вот барышни.
Такие привыкли – по первому свистку.
Но промолчал.
Если надо, сама скажет…
– Понимаешь, – вздыхает, – мне просто нужно кому-то выговориться…
Тут уже я за сигаретой полез.
