можете сегодня написать: «Вчера около шестнадцати часов в своей квартире по подозрению в убийстве диктора Леонида Голуба был задержан гражданин «К». При обыске в квартире в присутствии понятых в сливном бачке туалета были обнаружены пистолет марки «вальтер» и глушитель. Проведенная экспертиза установила, что смертельный выстрел был произведен из найденного оружия. При задержании подозреваемый вел себя очень спокойно, никакого сопротивления не оказывал. Объяснить, каким образом пистолет и глушитель попали в его квартиру, он не может. Во время оформления документов сам подозреваемый, понятые и сотрудники милиции пили чай.
Возбуждено уголовное дело, которое ведет городская прокуратура». Все, – Орлов развел руками.
– За такую статейку из газеты выгонят, – заявил высокий лохматый журналист, с которым Орлов ранее беседовал.
– Возможно, поэтому я и не работаю в газете, – миролюбиво ответил Орлов.
– Вы взяли преступника с поличным, а разводите какую-то лабуду.
– Вы не знаете, что такое «с поличным», я не понимаю слова «лабуда», – уже сухо ответил Орлов. – Мы толчем воду в ступе около тридцати минут, а у меня, кроме разговоров с журналистами, есть и другие дела.
– Кто именно проводил задержание, что это за люди? На основании каких материалов вы вышли на подозреваемого? Господин генерал, неужели мы не можем разговаривать в другом тоне?
– Тон разговора изначально определили вы, господа журналисты. Я мог рассказать вам больше и меньше, мне ваш тон не понравился, вы узнали меньше. Всего вам доброго, – Орлов поднялся. – Надеюсь, следующее ваше интервью окажется более успешным.
Когда журналисты вышли, в кабинете задержался мужчина постарше, лет сорока.
– Петр Николаевич, я сейчас не работаю на конкретную газету, меня зовут Марк Анатольевич. Простите за навязчивость, у вас есть серьезные основания подозревать, что задержанный убийства не совершал?
В течение всего разговора Орлов себя сдерживал, сейчас расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, облегченно вздохнул.
– Марк Анатольевич, я не могу ответить на ваш вопрос. Поймите, голубчик, действительно не могу. В одно слово ответ не помещается. А рассказывать вам историю – значит раскрывать тайну следствия. Хотя, – Орлов на секунду задумался, – у задержанного отсутствует мотив преступления.
– А деньги? У любого киллера один мотив, – быстро сказал журналист.
– Киллер и живет иначе, и ведет себя по-другому. Задержанный не киллер, это я могу сказать вам определенно.
На приставном столике зазвонил один из телефонов.
– Первый заместитель министра, – направляясь к телефонам, сказал Орлов. – Идите, Марк Анатольевич, идите.
Журналист вышел, Орлов снял трубку:
– Довольно безуспешно отбивался от журналистов, Василий Семенович.
– Вы странно себя ведете, Петр Николаевич: на вашей улице праздник, а настроение у вас похоронное. Я вызывал к себе Гурова, он попросту не явился.
– Гуров не виноват, я с утра послал его за город. Что-то проклевывается по нападению на инкассаторов. Дело, в котором увяз МУР.
– Вы от меня что-то скрываете, генерал.
– Скрываю, Василий Семенович, – вздохнул Орлов. – Грешен. Прошу, не влезайте вы в это дело, держитесь в стороне.
– Вот черт побери! Звонил прокурор, он заменил следователя. Как мне докладывали, дело яйца выеденного не стоит, – рассерженно проговорил Шубин. – Нас с вами вызывает с докладом министр. Они готовят справку для Администрации Президента.
– Ну и вляпаются в дерьмо! И черт с ними! Хотя потом они все свалят на нас! – повысил голос Орлов.
– А вы почему кричите, генерал-лейтенант?
– Виноват! Не уверен в себе, срываюсь.
– Может, поделитесь сомнениями, вдвоем легче.
– У меня редко бывают хорошие начальники, я обязан вас беречь, Василий Семенович. Я вас прошу, не вмешивайтесь в это дело. А что следователя сменят, я и не сомневался.
Золотарев отпустил водителя, сел за руль «Волги» и мотался по городу, пытаясь уйти от «Жигулей», которые последние три часа вели себя просто нагло. До этого настроение у него было превосходным: все получилось, он нигде не засветился, Авилова арестовали. Визит неизвестного в отделение милиции накануне он посчитал обычной проверкой, никак не связанной с убийством диктора. Виталий Золотарев и вправду не имел к убийству никакого отношения. О туфтовой подготовке малого в тире никто не знал, инструктор был мужик свой, кремень, а не человек. Золотарев все-таки съездил в тир узнать, не появлялся ли кто из любопытных. Сейчас-то он прекрасно понимал, что во время этого визита и засветился. Но кто мог предполагать?
В прекрасном настроении он ехал по Садовому кольцу, светофор мигнул желтым, но Золотарев, находящийся в первом ряду, решил не останавливаться, нажал на газ, проскочил Колхозную, когда увидел, как из правого крайнего ряда, обогнув остановившийся троллейбус, вывернули «Жигули» и уже на красный пролетели мимо. Сначала опер подумал, что это какой-то лихач, но вскоре вновь увидел настырную «пятерку», слегка притормозил, машины поравнялись, и он различил, что за рулем сидит один из парней Гурова. Всякие сомнения отпали, его «Волгу» вели в открытую, так водят только человека обреченного, вопрос о задержании которого решен. У Золотарева при себе имелись двадцать тысяч долларов, он получил их от Грека, якобы за тренировку Авилова. Объяснить, откуда у него такая сумма, по сегодняшним меркам незначительная, но, учитывая служебное положение Золотарева, более чем значительная, он не мог. Спрятать валюту в машине, потом откреститься от нее, во-первых, жалко, во-вторых, более чем наивно. Раз так нахально ведут, значит, что-то конкретное имеется. Он все-таки капитан службы безопасности, а не челнок и не рыночный барыга.
Золотарев мог спокойно заехать домой, передать доллары жене, отправиться по делам и не обращать на «пятерку» никакого внимания. Никто его задерживать, тем более обыскивать, не собирался. Но Гуров знал Виталия Золотарева, предполагал, что тот может запаниковать.
Единственный человек, к которому Золотарев мог обратиться за советом, был полковник Грек, но именно сегодня он уехал в командировку. И Золотарев мотался по городу с безумной надеждой, что у преследователей кончится бензин.
Капитан, кстати, был прав, стрелка бензоуказателя «Жигулей» болталась на нуле.
– Я машину знаю, километров тридцать у нас еще имеется, – сказал Нестеренко.
– Не выход, Валентин, – покачал головой Котов. – Судя по поведению, у него что-то при себе горячее. Если мы его упустим, век не простим, – и снял телефонную трубку.
Ответил Крячко. Котов сказал:
– У нашего клиента в кармане динамитная шашка, у нас на нуле, необходимо ваше присутствие.
– Где находитесь?
– Бульварное кольцо, двигаемся к Трубной в сторону Пушкинской.
– Выезжаю. Звони в машину, объясняй, как прохвост поворачивает.
Через минуту «Мерседес» Станислава мощно рванулся от здания МВД.
Он догнал оперативников у Лужников, через секунду увидел «Волгу» Золотарева, настиг ее, словно стоящую, просигналил, махнул рукой, мол, останавливайся.
Станислав встал рядом, выпрыгнул из «мерса» и радостно спросил:
– Виталик, ты чего от своих бегаешь? Мы не ГАИ, штраф не возьмем, – он был улыбчив, доброжелателен, открыл дверь «Волги», помог Золотареву выбраться из машины.
– Мне ребята сообщают: «Волга», которая у нас проходит по инкассаторам, мечется по городу, не уходит из центра, полагаем, у нее здесь назначена встреча, преследуем, ждем. Я через ГАИ твои номера проверил, оказывается, коллеги. Позвонил в ваш гараж, сказали, Золотарев за рулем, водителя почему-то отпустил. – Станислав говорил быстро, весело, но глаза у него были внимательные, настороженные. – А может, у тебя
