того знаменательного дня преподнес супруге необычайный презент.
– Дорогая, я хочу, чтобы твою красоту оттеняла легендарная драгоценность, – сказал он, преподнося сенаторше, особе, надо сказать, весьма внешне неприглядной, черный бархатный футляр.
Сенаторша распахнула его и ахнула. Как, впрочем, и все прочие гости. Там находилось роскошное ожерелье, самое поразительное, что мне доводилось видеть. Рубины, бриллианты, изумруды и жемчужины сплетались в невиданный орнамент, а в центре располагался квадратный звездчатый сапфир – редкостный камень, равных которому на планете было всего несколько штук.
– Я купил его у индийского магараджи! – заявил хвастливо сенатор. – Этот звездчатый сапфир, согласно легенде, дарует вечное счастье. Он весит сто двадцать каратов!
Сколько камень стоит, сенатор тактично умолчал, однако газеты, которые пронюхали о покупке ожерелья, сообщали, что цена никак не меньше полутора миллионов долларов и что драгоценность является одним из самых уникальных минералов на планете. Уникальность камню придавала лучистая звезда, которую можно было увидеть в его центре, если любоваться вблизи источника света.
Сенаторша тотчас украсила морщинистую шею ожерельем, а мой шеф, зевнув, пробормотал:
– Завтра наконец-то мы вернемся домой, и я смогу приступить к новому роману. У меня так и чешутся руки!
Спать мы отправлись около четырех ночи. Но не успела я прилечь, как послышались громкие голоса и дробный топот на палубе. Я услышала, как в каюту шефа, соседнюю с моей, кто-то постучал, затем раздался взволнованный голос сенатора Каллагана.
Минутой позднее раздался стук и в мою дверь. Я накинула халат, открыла. Передо мной стоял шеф в шелковом халате поверх пижамы, с сеточкой на волосах, а рядом с ним – трясущийся сенатор.
Зайдя в каюту, шеф произнес:
– Миссис Каллаган только что обнаружила пропажу ожерелья. Она вернулась к себе около четверти часа назад, сняла ожерелье и положила его в футляр, который остался на туалетном столике. Затем она на несколько минут вышла из каюты, чтобы отдать распоряжения слугам, а когда вернулась, увидела, что футляр раскрыт и ожерелье исчезло.
– Мистер Мориарти, – чуть не плача, заявил сенатор, – моя жена в шоке, я тоже в полной прострации. Помогите нам, умоляю, и найдите вора! Мы ведь на яхте, никто не покидал ее, значит, вор…
– Один из гостей, – завершила я фразу.
Сенатор вздрогнул.
– О, это совершенно исключено! Наверняка ожерелье похитил кто-нибудь из слуг или матросов. Мистер Мориарти, вы ведь уже занимались расследованием таинственных случаев. Прошу, утешьте мою супругу и найдите ожерелье!
Мы посетили сенаторшу, которая возлежала на софе и, уставившись в потолок, громко стенала. Около нее суетились служанки, а госпожа только недовольным тоном покрикивала:
– Куда суешь компресс, Дженни? Он слишком горячий! Ой, а сейчас слишком холодный! И где моя нюхательная соль, Мэри? Отчего ты так нерасторопна, Элизабет?
Завидев нас, сенаторша расцвела и простонала:
– Мистер Мориарти, вы моя последняя надежда! Я успела влюбиться в ожерелье, верните мне его!
– К тому же оно стоит больше полутора миллионов, – добавил вполголоса сенатор Каллаган, – и я не хочу дарить вору такую астрономическую сумму.
Мой шеф потер руки и предложил:
– Надо провести обыск на яхте. Причем ему будут подвергнуты абсолютно все, в том числе и гости. Чтобы подать пример, я разрешу обыскать свою каюту первой.
Так и сделали. Второй на очереди была моя каюта. А когда мы подошли к каюте одного из гостей, раздался крик:
– Мы нашли ожерелье!
Сверкающее колье обнаружилось в вещах одного из матросов. Но пикантная деталь – звездчатого сапфира не было! Без него же ожерелье стоило не более ста тысяч. Матроса немедленно взяли под стражу и посадили в трюм, а яхта, невзирая на протесты моего шефа, пристала к берегу.
– Сенатор, вы же понимаете, что камень еще не найден! – убеждал хозяина Квентин. – Расследование не завершено!
– Сапфир у этого ничтожества! – бушевал сенатор. – Я задействую все свои связи, и из него быстро выбьют, где он спрятал камень! О, я понял, он его проглотил!
Гости под шумок быстро покинули яхту, матросом занялась полиция. Мой шеф был уверен, что несчастного попросту выбрали на роль козла отпущения – истинный вор подкинул ему ожерелье, оставив себе несоизмеримо более ценный сапфир.
Наконец и я получила возможность прикоснуться к ожерелью и, когда его рассматривала, вдруг увидела, как к нему тянется женская рука и вынимает из футляра.
– Похититель колье – женщина, – констатировал шеф после моего рассказа о видении. – Помимо супруги сенатора и тебя, на яхте находились еще Сильвия де Нур и великая княгиня Стефания Бертранская. Так кто же из них?
Мы отправились в отель, где остановилась великая княгиня, но нам доложили, что ее светлость в спешном порядке съехала. Это показалось Квентину чрезвычайно подозрительным, и он телеграфировал в Европу, чтобы узнать, куда направляется Стефания. Ответ ошарашил нас: «Великая княгиня Стефания находится в Бертране и не покидала его для поездки в Америку».
– Княгиня – самозванка! – ахнула я. – Наверняка аферистка, выдающая себя за европейскую аристократку и таким образом проникающая на приемы в богатые дома и обчищающая их!
Мой шеф обратился к знакомым в Министерстве внутренних дел, и лжекнягиню объявили в розыск. Ее задержали на пароходе, направлявшемся в Англию. «Племянница великого князя» оказалась ловкой мошенницей, которая с добычей покидала Соединенные Штаты. Однако она категорически отрицала свою причастность к краже ожерелья. Впрочем, что она могла сказать еще? Наверняка передала камень одному из своих сообщников.
Мы вернулись в Лос-Анджелес, где мой шеф наконец-то смог приступить к новому роману. Меня же продолжало мучить ведение – тонкая женская рука тянется к футляру с ожерельем. Чтобы как-то отвлечься, я отправилась вместе с миссис Ли в кинематограф, где демонстрировали фильм с участием незабвенной Сильвии де Нур. Она играла оперную диву, и в одной из сцен, когда крупным планом показали заломленные в жесте отчаяния руки актрисы, я сразу же поняла, что воровкой была именно она.
Выбежав из кинотеатра, я отправилась в особняк к шефу, где рассказала ему об увиденном. Тем временем состоялся суд на лжекнягиней, и ее отправили на долгие годы в тюрьму.
– Похоже, «ее светлость» совершила много преступлений, но к краже сапфира она действительно непричастна, – признал мой шеф. – Собирайся, Ирина, мы нанесем визит вежливости Сильвии де Нур, которая, к счастью, живет недалеко отсюда.
– Но зачем ей похищать сапфир? – рассуждала я по дороге. – Она ведь и так получает небывалые гонорары. Вряд ли ей нужны деньги. А если бы ей так хотелось приобрести сапфир, она бы могла его попросту купить.
Актриса радушно встретила нас, но когда узнала цель нашего визита, то посуровела.
– Вы путаете выдумку и реальность! – возмутилась она. – Я не похищала сапфир! Его украла та мнимая аристократка, которая нынче отбывает заслуженное наказание в тюрьме!
И в тот момент у меня в мозгу снова пронеслось видение – рука, в которой зажат камень, опускается на голову младенца. Я вздрогнула. Рука была та же самая, что и укравшая ожерелье, – Сильвии де Нур!
Мы покинули виллу актрисы, и я поведала шефу о своем видении. Он чрезвычайно заинтересовался моим рассказом и нанял частного детектива, которому было поручено вызнать подноготную Сильвии де Нур.
Выяснилось, что много лет назад она примерно на десять месяцев исчезала с экрана – вроде бы находилась на лечении в Швейцарии. Однако в Европу она не ездила.
– Подозреваю, что Сильвия де Нур пыталась так скрыть свою беременность, а затем отчего-то убила собственного ребенка, – задумался над открывшимися фактами мой шеф.
