Раньше бы Бригитта ни за что не позволила сыну такое, но сейчас она, сверля Катю взглядом, только поджала губы и промолчала.
Катя отправилась по дорожке в ночь. Она сама погрузила чемодан в багажник, Фредерик всю дорогу от Ольсдорфа до вокзала молчал. Катя тоже молчала. Что она могла сказать?
— Вылезай, — бросил ей Фредди.
Прежде чем выйти из салона, Катя на прощание спросила о том, что давно занимало ее:
— Правда, что твои подчиненные на фирме за глаза прозвали тебя Фредди Крюгером?
Ипатова знала, что Фредерик очень трепетно относится к своей репутации. Он закряхтел, Катя выскользнула из «БМВ», вынула чемоданчик из багажника. Фредерик резко взял с места, видно, чувствуя себя одним из братьев Шумахеров, и поехал обратно — к Бригитте, Жако и мусорному бизнесу.
Холодный декабрьский дождь хлестал Кате в лицо. Курточка быстро начала промокать, а должна быть водостойкой! Катя зашла в вокзал. Звучала красивая классическая музыка. То ли Вивальди, то ли Скарлатти. Власти Гамбурга, чтобы отпугнуть от центрального вокзала наркоманов и бомжей, решили транслировать на привокзальной площади классический репертуар. Центральный вокзал, который до этого был местом встреч наркодилеров и их многочисленных клиентов, и в самом деле потерял из-за этого незамысловатого хода привлекательность для маргинальных личностей. Они, конечно, не растаяли в воздухе, а передислоцировались в соседний квартал…
Катя, ежась от холода, набрала номер телефона фрау Хаммель. Хорошо, что у нее сохранилась карточка на пять евро, та самая, которую она купила в свой первый день в Гамбурге, когда звонила с вокзала Бригитте.
Госпожа Хаммель, которая, кажется, уже спала, была не особо рада звонку Кати. Узнав, что случилось, она сказала:
— Милочка, ты сама виновата. Не стоило обострять отношения с семьей. И вообще, госпожа Клумпс-Диргенхоф говорила со мной о твоем безобразном поведении… Я даже не знаю, могу ли предлагать твою кандидатуру другим семьям.
Катя поняла: Бригитта опередила ее и настроила владелицу агентства против нее. Госпожа Хаммель сказала, что сейчас не самое удачное время для таких разговоров — все же почти одиннадцать ночи! И пусть Катя позвонит ей завтра около полудня.
— Но я сейчас на вокзале в Гамбурге, — закричала Ипатова. — У меня всего двести евро! Что мне делать?
— Двухсот евро вполне хватит, чтобы уехать на автобусе в Россию, — сказала владелица опэр-агентства. — Ничем не могу помочь тебе. Ты сама виновата в сложившейся ситуации. Спокойной ночи!
Катя знала — да, она сама виновата в том, что случилось, но откуда она могла заранее знать, как нужно действовать? Ей нужно было уйти от Клумпсов в самом начале, тогда бы все прошло безболезненно, она бы давно жила в другой семье. А что теперь? Не звонить же отцу, в России сейчас час ночи, не тревожить же его страшным известием о том, что единственная дочь в полном одиночестве находится на центральном вокзале Гамбурга. Он только будет сходить с ума, но ничем помочь не сможет. Нет, папа ничего знать не должен.
Уехать в Россию? Это, конечно, самое простое! Но она хочет остаться в Германии. Получится, что Бригитта победила. Нет, Катя останется в Гамбурге хотя бы назло семейству Клумпс-Диргенхоф.
На гамбургском вокзале не было, как на российских, зала ожидания, комнаты отдыха или чего-то подобного. Немцы, народ практичный, рассуждали так: наши поезда почти всегда приходят строго по расписанию, для чего же зал ожидания? А если нужна гостиница — так здесь, в соседних кварталах, полно отелей — начиная от роскошных и закачивая унылыми заведениями на Репербане и Санкт-Паули.
Зато на платформах стояли несколько металлических кресел и даже небольшие прозрачные кабинки-павильоны с такими же креслами. Внутри было хотя бы тепло. Огромное табло показывало температуру — плюс полтора градуса. Катя, которая дрожала от холода и страха, зашла в такую кабинку, поставила чемодан на пол, опустилась в жесткое кресло.
Неужели ей придется ждать до завтрашнего полудня, когда можно будет звонить фрау Хаммель? Но та вовсе не обещала ей помочь, сказала просто перезвонить — завтра она может повторить то же, что и сегодня — твои проблемы, детка, ничем помочь не могу, езжай обратно, если тебя что-то не устраивает.
Катя, завернувшись в промокшую курточку, закрыла глаза. Хотелось спать, давал о себе знать стресс. Она погрузилась в кратковременный сон. Открыла глаза от того, что в павильончике, где она задремала, кто-то галдел. На соседних креслах расположилась турецкая семья — усатый глава семейства, его супруга, полная женщина, облаченная, как и многие турчанки, в головной платок, двое молодых темпераментных людей и девушка, ровесница Кати. Как и мать, она была в платке и длинной юбке. Они говорили попеременно то по-немецки, то по-турецки. Катя поняла, что снова заснуть ей не дадут.
К платформе подошел поезд. Турки высыпали из павильона, кого-то явно встречая. Ага, интерсити-экспресс из Штутгарта. Она позвонит завтра с утра Светке и Олесе. Те должны ей помочь. Они же ее единственные подружки. Хотя каким образом? Они сами в таком же, как Катя, положении. Правда, у Светки и Олеси все в порядке, обе были веселы и довольны, когда она говорила с ними по телефону. Внезапно Катя почувствовала всю сложность ситуации, ей стало обидно. Она старалась не плакать, но слезы сами лились из глаз. Уткнувшись в куртку, она разрыдалась. Хорошо, что никого рядом нет и никто не видит ее слабости.
— Привет, у тебя неприятности? — услышала Катя голос. Подняв заплаканные глаза, она увидела перед собой молодую турчанку, которая всего несколько минут назад ждала вместе с семьей прибытия поезда из Штутгарта. Родичи турчанки, встретившие пожилую чету, радостно галдели и обнимались на платформе.
Турчанка говорила по-немецки без малейшего акцента. Она была красива — овальное лицо, темные глаза, тонкие черты восточного лица.
— У тебя что-то случилось? — спросила она участливо. — Почему ты плачешь?
Катя вытерла слезы и сквозь силу улыбнулась Ну вот, к ней начинают приставать немцы и спрашивать, в чем дело. Хотя это не немка, а турчанка. Но наверняка с немецким паспортом.
— Все в порядке, — сказала Катя. Не хватало еще, чтобы прохожие начали обращать на нее внимание. Да и чем может ей помочь эта девушка? Ничем, абсолютно ничем!
— А ты откуда? — спросила та. — Говоришь с акцентом. Откуда ты приехала?
— Из России, — сказала Катя. А затем, сама не зная почему, добавила: — Меня выкинули на улицу. И я не знаю, что мне теперь делать…
— Как это — выкинули на улицу? — удивилась турчанка. — Расскажи!
Нехотя Катя в нескольких фразах обрисовала ей ситуацию. Турчанка внимательно слушала. Затем ее позвали родственники. Девушка, не говоря ни слова, вышла из павильона.
Так всегда бывает, подумала Катя. Она узнала о ее проблеме, поняла, что помочь не может, и удалилась. Но почему Катя ждет от кого-то помощи? Она уже взрослая, должна сама принимать решения. И чего это она взъелась на фрау Хаммель? Может, у той действительно сейчас нет семей, которым срочно требуется опэр. Кажется, все ясно — Катя просидит на вокзале, пока его не закроют на ночь, а потом отправится искать автобус, который увезет ее обратно в Россию. Ну что ж, хорошего понемножку. Вот и закончилось ее пребывание в Германии. Но отцу, конечно, она правды не расскажет. А то он расстроится, будет переживать, еще начнет себя винить. Она скажет, что ей просто надоело в Германии, заскучала по нему, приехала обратно, бросив все. А там — посмотрит, как быть дальше. Работа в школе или детском саду всегда найдется.
Катя видела, как турчанка что-то пытается объяснить господину с роскошными усами. Тот не слушал дочь, все время обращаясь к прибывшим из Штутгарта. Наконец, девушке удалось завладеть его вниманием.
Господин посмотрел на кабину и на Катю, которая, сгорбившись, сидела в кресле. Он что-то сказал, девушка, повеселев, побежала обратно к Катерине.
— Пошли, — сказала она и подхватила Катин чемодан. — Пошли к нам, отец сказал, что ты можешь жить у нас столько, сколько тебе хочется. И вообще, центральный вокзал в полночь — не самое лучшее место для одинокой иностранки. Кстати, меня зовут Мириам. А тебя?
Опешив, Катя еле выдавила из себя:
— Катерина. Спасибо, я очень признательна тебе и твоему отцу, но я не могу… Я уже решила, что поеду обратно в Россию. Прямо завтра утром!
— Если хочешь, ты это и сделаешь, — сказала Мириам, направляясь к выходу. Дверцы павильона распахнулись автоматически. Девушка вышла на платформу. — Но переночевать-то тебе где-то надо. Пошли!
Катя сомневалась… Она же не знает этих людей. Но они явно хотят ей помочь. И она им за это очень благодарна. Так почему бы действительно не отправиться к ним домой? Они непохожи на бандитов или людоедов.
Она присоединилась к шумной турецкой компании и немедленно познакомилась со всеми родственниками. Глава семейства, господин Гази Чаглар, его супруга Альвира, двое их старших сыновей (были еще два — младших) Баклар и Наид, а также уже знакомая ей дочка Мириам. Дядя Чаглара, который проживал в Штутгарте, Узир Чаглар и его супруга Лия. Они прибыли к гамбургским родственникам в гости.
— Пошли, — прогудел Гази. — И никаких разговоров! У нас дом большой и гостеприимный. А то что ты будешь делать на вокзале ночью? Он скоро закроется, и куда ты пойдешь? Ты знаешь, сколько тут в соседних кварталах преступников, извращенцев и наркоманов бродит? Или еще в полицию попадешь. И живи у нас, сколько пожелаешь. Чаглары всегда были гостеприимными и хлебосольными! Наид, чего ты стоишь, возьми у сестры чемодан, а у Кати ее сумку и рюкзак!
Катя почувствовала, что сейчас снова заревет. Ну надо же, какой нервной она стала. Только на этот раз от избытка чувств. Еще несколько минут назад она не знала, что делать, предавалась отчаянию и, образно говоря, была готова положить голову в духовку, а теперь все изменилось. И это ей урок. Никогда нельзя отчаиваться. Всегда надо надеяться. Потому что жизнь наряду с неприятными и страшными сюрпризами готовит тебе и радостные события… И это пройдет — кто же так говорил? Кто-то из древних и явно умных.
Экзотическая процессия вышла из вокзала. Чаглары приехали на двух машинах — на старом «Мерседесе» и микроавтобусе. Катя разместилась, как почетная гостья, вместе с прибывшими родственниками в «Мерседесе».
Чаглары жили недалеко от центра в старинном доме, где на первом этаже располагался турецкий ресторан и забегаловка. Здесь можно всегда купить кебаб, а на втором и третьем этажах была резиденция семьи.
— Проходи! — сказала Мириам. Катя попала в настоящее восточное царство.
Она знала, что в Гамбурге много иностранцев. В том числе и турок. Здесь даже имеется квартал, только ими и заселенный. Там у них все свое — магазины, кафе, рестораны, далее банки и салоны по продаже автомобилей.
Комната Мириам располагалась на третьем этаже. В ней был компьютер, кровать и прочее. Кате отвели соседнюю комнату для гостей.
— Ты устала и хочешь есть, — сказала Мириам. — Я сейчас тебе принесу что-нибудь перекусить. А ты пока принимай душ.
