— Ты еще раздумываешь? — ужаснулась Светка Храповалова. — Вот это да, Ипатова! Ты тихой сапой всего добиваешься! У меня пока нормального немца нет, но ничего, имеется несколько кандидатур. А твой тебе чуть ли не жениться предлагает, а ты все еще думаешь!
— Да ничего он мне не предлагает, — разозлилась Катя. Светка, как всегда, завела речь про перспективу. Визу для учебы можно получить максимум на десять лет. В Германии не как в России, студенты в массе своей учатся не пять лет, а больше, и это нормально. Каждый сам знает, сколько времени ему требуется, чтобы подготовиться, прежде чем подать заявку на экзамен. Ибо, записавшись на экзамен, ты уже обязан сдать его (правда, имеется возможность в течение короткого периода отказаться от этой процедуры). Но вот если ты не сдал экзамен даже повторно, это автоматически означает отчисление.
Катя старалась не думать о таких ужасах. Экономика всегда нравилась ей, а с математикой в первых семестрах мучаются все, и в России тоже. Ничего, Вадим обеспечил ее учебниками, и Катя стала вспоминать функции, пределы и биквадратные уравнения.
…Черт возьми! Катя с сожалением посмотрела на старый чемодан, с которым приехала из России. Один из замков сломался! Ну еще бы, этой развалине больше лет, чем ей самой. Ведь его покупала в Шверине мама!
При переезде на свою квартиру она набила в чемодан слишком много вещей, потому-то замок и сломался. Катя раскрыла чемодан, попыталась посмотреть, можно ли починить его. Скорее всего, нельзя. Так и есть, вот идет трещина. И подкладка отстала. Жалко, придется его выкидывать. Но, в конце концов, это всего лишь чемодан, а память о маме останется у нее в сердце.
Внезапно Катя, отогнув край клетчатой подкладки, которая выстилала крышку изнутри, заметила несколько пожелтевших листов. Что это такое? Она попыталась их вытащить. В руках у нее оказались письма. Письма, которые написала мама! Так и есть, это ее почерк! Но почему они здесь, в чемодане? Причем за подкладкой, как будто кто-то намеренно спрятал их там. Судя по датам, они написаны еще в период пребывания родителей в Шверине. Значит, этим письмам почти столько, сколько ей. Как интересно!
Катя знала, что сейчас необходимо читать введение в экономическую теорию, но старые письма разожгли ее интерес. Получается, что они были спрятаны за подкладкой много лет, и никто об этом не знал. Кроме того, кто их спрятал. Да и тот мог забыть. Все письма написаны мамочкой. Значит, наверняка это она спрятала их! Но почему?
Читать чужие письма нехорошо, Катя это знала, но ведь она имеет право бросить взгляд на то, чем жила когда-то мама! Она ее дочь! Да и мама вряд ли бы была против. И все же письма спрятаны, они не предназначаются для постороннего глаза. Как будто они несут в себе некую тайну!
Получается, если бы Катя не поехала в Германию и не взяла бы с собой этот чемодан, если бы он не сломался, а она не стала бы рассматривать, что именно случилось с застежкой, то никогда бы не нашла эти письма. А просто выбросила бы старый чемодан вместе с ними — и дело с концом. Может быть, судьбе было угодно, чтобы она нашла их?
Непонятное, смутное чувство тревоги охватило Катю. В чем же дело, почему она так боится читать? Хотя что может быть в них страшного? Или…
Ну и фантазия у нее! Наверняка мама не хотела, чтобы ее почта попадала в чужие руки. Ведь все письма, которые посылали военные и их родственники из-за рубежа в Союз, подлежали обязательной перлюстрации. И особо много и честно в них не напишешь, когда знаешь, что твои откровения попадут на стол к суровому цензору. Поэтому очень часто послания вручались кому-то, кто ехал в Союз, чтобы он опустил их в обыкновенный почтовый ящик уже на территории страны. Но почему мама так не сделала? Наверное, у нее были на то свои причины. Катя вспомнила старый афоризм — неотправленные письма всегда правдивее тех, что отправлены. Ну ладно, мамочка не обидится на дочь, если она заглянет в ее шверинскую жизнь. В конце концов, письма для того и пишутся, чтобы их читали.
Усевшись на небольшую софу, которую ей подарили Чаглары (комната была практически не меблирова на, имелась только кухонная ниша с электрической плитой, стол и два стула), она рассортировала письма но латам. Итак, их всего семнадцать. Почти два десятка.
И самое раннее датировано четырнадцатым ноября 1975 года. Именно в ноябре того года мама и приехала в Шверин. Итак, что же она пишет?
«Я начинаю свой рассказ… Мне всегда хотелось вести дневник, но я знала, что у меня не хватит упорства каждый день записывать свои переживания и мысли. Поэтому я решила — буду время от времени сочинять письма. Кому? С кем я могу поделиться самым сокровенным и важным? С мамой? Думаю, что нет. Я очень люблю свою мамочку, но она оценивает все с позиций религии. Я рада, что она нашла для себя ответ на вопрос — что есть добро и зло. Я же — только в самом начале этого сложного пути. Сестры… У меня их две, но и они вряд ли поймут меня. Поэтому буду писать воображаемой подруге. Неважно, как ее зовут. Близких подруг у меня никогда не было, разве что Люська Потапова, которая теперь тоже в Германии, в советском военном госпитале работает. Знаю, что никогда не отправлю эти послания, и тем не менее это так захватывающе — излагать свои мысли на бумаге! Это будут, образно выражаясь, мои „двадцать писем“ подруге. Ну что ж…
…Сегодня мой первый день в ГДР. Я никогда не думала, что все так сложится. И вообще, шанса уехать за границу у меня не было. Ведь мама оказалась когда-то в оккупации, а это автоматически означает, что ее дети являются не совсем благонадежными. Но когда я заполняла анкету в военкомате, то просто не вписала этот факт в соответствующую графу. И никто не стал проверять!!!
Я приехала сюда как врач-гинеколог. Здесь много жен советских военных, поэтому моя профессия всегда является востребованной. Что меня поразило в Германии больше всего? Цвет и краски! Когда я приехала, то шел нудный дождь. А дети, и взрослые тоже — в невиданных разноцветных куртках. ГДР — тоже часть коммунистического мира, но между Восточной Германией и Союзом лежит целая пропасть…
И — красные крыши старинных домов! Это так чудесно и трогательно! Ведь я никогда не уезжала из Волгограда, только один раз была в Москве…
…Все складывается очень удачно. Я еду в Шверин. Меня выбрали так называемые „покупатели“ — это офицеры тех частей, которые приезжают во Франкфурт, чтобы подать заявки: им нужны люди с такими-то специальностями. Ну что ж, Шверин считается вполне хорошим местом. Посмотрим…»
Катя отложила первое письмо. Вот, оказывается, как все произошло. Мама тогда еще не была знакома с отцом. Забавно прочитать и его письма той поры, но таковых наверняка нет. Ага, вот и следующее письмо, датированное девятым марта 1976 года.
«Вчера отпраздновали с девчатами Международный женский день. Они здесь все дружные. Я живу около шверинского замка, точнее, в общежитии педагогического училища, которое расположено недалеко от этого величественного здания. Мы все шутим, что раз живем „почти“ в замке, то, стало быть, принцессы, и рано или поздно за нами явятся принцы. Но те что-то не спешат…
…Да нет, вчера один подкатывал. Как я узнала, именуется этот тип Аркадием Михайловичем Лобойко, он — замполит и очень гордится этим. Помимо всего прочего — майор, обладает большой властью. Ужасно привязчивый и наглый. Он вдовец. Его все боятся, мои подружки перед ним лебезят. А я ему заявила, что он мне не нравится. Видели бы вы его вытянувшуюся физиономию! Видимо, Лобойко уверен, что обладает неотразимым шармом и все женщины должны падать к его ногам штабелями. Тоже мне, Ален Делон!
В Шверине есть своя жизнь. Город мне нравится, в особенности озера, которых здесь великое множество. Но из-за этого и близко расположенного Балтийского моря почти постоянно идет дождь. А мошкара и комары! Это что-то невероятное! Хотя и у нас в Волгограде в те несколько дней, когда спадает поздней весной или ранним летом вода с левого берега, вся мошкара несется в город. Тогда даже по улицам ходить нельзя, нужно надевать марлевый намордничек. Но здесь не так экстремально…»
Катя улыбнулась, отложив и это письмо. Ну что ж, пока ничего криминального. Да и вряд ли будет. Хотя отец о чем-то таком упоминал. Ну да, ведь этого самого замполита Лобойко (именно так Александр Александрович называл всемогущего майора) потом убили. Ну, или ранили. Она не помнит. Из-за этого отцу с матерью и пришлось уехать обратно в Союз. Потому что папа вроде бы знал шапочно того человека, который пытался кокнуть майора, а потом бежал на Запад. Значит, отец тоже мог быть неблагонадежным, вот его и отправили обратно на родину.
Катя просмотрела несколько писем. От них пахло прошедшей эпохой. Нет, как же увлекательно, оказывается, копаться в чужих воспоминаниях. Ага, вот и что-то интересное! Двадцатое мая 1977-го.
«Сегодня познакомилась с Сашей Ипатовым. Он мне сразу понравился. Он — прапорщик. Сам из Глазова. Это закрытый городок, где производят что-то стратегическое. Почему бы и нет? У него, оказывается, даже был роман с какой-то немкой, он хотел на ней жениться, но тот самый Лобойко, узнав об этом, устроил ему разнос и сказал, что если Ипатов сделает это, то немедленно будет уволен из рядов Советской Армии. Но Саша и не любил ту особу, как я поняла. Многие так делают — не только женщины ищут немецкого мужа, но и мужчины немецкую жену… Мы гуляли с ним по Шверину, ходили в зоопарк. Он — веселый малый. Попал сюда случайно. Его отчим — удмурт, и хотя в Саше всего ничего удмуртской крови, в паспорте указана именно эта национальность. Поэтому он, как представитель малой народности, и попал за границу. Еще в военкомате он получил в военном билете запись о принадлежности к так называемой „команде 280“. А этот шифр обозначал — он едет за рубеж. Но вполне мог попасть и в Монголию, и в Эфиопию, и в Венгрию. В общем, в любую из тех стран, где находятся наши военные части. Но он оказался в ГДР. И вообще, прапорщиком он стал только в Германии, в Союзе был солдатом, механиком-водителем. Служил в Горьком. Их подняли по тревоге ночью первого мая позапрошлого года. Велели одеваться, затем погрузили в машины — и они поехали на военный аэродром. И все, конечно, без малейших объяснений. Кто будет перед солдатами отчитываться? Они заняли места в самолете, машина стартовала. Ребята понятия не имели, куда именно летят. Однако через некоторое время, когда увидели внизу море огней, стюардесса им и говорит: „Это Варшава“. Ну, они к тому времени уже стали догадываться, что летят за границу. Но куда именно? Пошел слух, что в Чехословакию. Так на самом деле и было — они летели именно туда. Но из-за сильного тумана не могли сесть, поэтому пилотам велели приземляться в Дрездене. Солдатики требуются везде. Так Сашка и оказался в Германии. Летел в Чехословакию, а приземлился в ГДР. Усмешка судьбы во всем этом проглядывает — нам было суждено с ним встретиться… А потом из Дрездена он попал во Франкфурт-на-Одере. Там же перевалочный пункт, там и „покупатели“. Вот он, водитель, и оказался в Шверине. Потом попал в школу прапорщиков под Берлином. Так все и получилось…»
Ага, мама и папа именно так ей и рассказывали. Надо же, как все занимательно! Интересно, а если бы отец приземлился в Чехословакии, то за кого бы в итоге вышла замуж мама? Уж не за замполита Лобойко?
«15 ноября 1977 года. Саша сделал мне предложение. Я давно этого ждала и сразу ответила ему согласием. Мы решили регистрироваться. Мама, с которой я разговаривала по телефону, причитает, говорит, что негоже выходить замуж на чужбине, но не ждать же нашего возвращения в СССР, тем более, мы можем приехать туда только через несколько лет. Регистрируемся в ноном году в Нойштрелице, там располагается генеральное консульство Советского Союза. Я так счастлива. Я очень люблю моего Сашку…»
Катя, покраснев, отложила письмо. Читать его — все равно что подслушивать сокровенный разговор. И все же… Она просмотрела еще несколько писем. И вдруг на глаза ей попался листок, датированный четвертым апреля 1978 года.
«Сегодня самый ужасный день в моей жизни. Теперь я все знаю. У меня не может быть детей. Это так страшно! И все из-за той жуткой простуды, которую я перенесла на втором курсе мединститута. Шла сессия, я еще подрабатывала и запустила свое здоровье. Вроде бы все начиналось так банально, а перешло в воспаление легких. Помню только, что очнулась в реанимации под капельницей, меня еле откачали. Причем это сделал тот самый профессор, к экзамену у которого я так готовилась. Еще тогда он сказал мне, что высока вероятность того, что я не смогу иметь детей. Спайки труб и так далее… Но
