общем-то, понравилось. Она думала очень обрадовать этим отца… Трагедия случилась неожиданно, на повороте у Третьей авеню: большой рейсовый автобус, летевший по встречной полосе, всмятку раздавил водительское сиденье вместе с мамой. Вики месяц пролежала в клинике. Физически она почти не пострадала, так как сидела на самом безопасном месте, но ей понадобилась долгая реабилитация у психолога.
Выйдя наконец из клиники, она наотрез отказалась видеть отца, обвинив его в случившемся. Разумеется, о школе больше никто не заговаривал.
Прошлая жизнь для нее умерла. Она осталась за поворотом на Третью авеню, в том оранжевом автобусе… Жизнь в фамильном особняке, с коллекционным дедушкиным «роллс-ройсом», на котором они с мамой иногда шутки ради выезжали покататься, с шумными веселыми праздниками, с воздушными змеями на лужайке перед домом, с бабушкой и дедушкой…
Отец не захотел больше жить в доме, где выросла Иден, и, несмотря на протесты тещи, забрал Вики и уехал на полгода в Австралию. Он решил, что так будет лучше, ведь им обоим нужно пережить потерю. Там другой континент, другая культура, другие люди, наконец. Вики действительно сразу же отвлеклась: вокруг было так много интересного и нового! Только все чаще и больше просила у отца денег, и он с радостью давал их, словно сознательно поощряя эту пагубную привычку. Тогда он был готов на все, лишь бы дочка больше не гнала его от себя. Лишь бы исчезло с ее личика это выражение пустоты и обреченности…
Она сильно напоминала ему Иден, ту молодую Иден, которую он полюбил, когда им обоим было пятнадцать. Те же светлые волосы, большие серые глаза, горделивая посадка головы и мягкая, утонченная грация движений.
Но Иден была настоящей аристократкой, Вики копировала ее только внешне. От кого она унаследовала вздорный и упрямый характер, Даллас не понимал. Если только от капризной тещи?.. Или от двух тетушек, которые жили в особняке и тоже «принимали участие» в воспитании Вики? Но тогда, в Австралии, все изменилось: то, что раньше он называл «глупым сюсюканьем», теперь стало единственно возможным способом общения с дочерью. Отец часами сидел на детском диванчике и раскрашивал с дочкой комиксы, читал ей сказки и придумывал имена новым игрушкам. Он даже научился вышивать, всякий раз терпеливо помогая Вики в этом нелегком деле. В один из таких вечеров Вики с недетской серьезностью призналась отцу:
– Мне, конечно, хорошо здесь, но, когда вспоминаю маму, такое ощущение, что у меня не хватает руки или чего-нибудь еще, без чего нельзя полноценно жить. Очень тяжело к этому привыкнуть, папа.
Услышав такое от дочери, которой едва исполнилось девять, Даллас испытал глубокий шок.
– Да, мне тоже нелегко. Но мы должны жить. Мама была бы счастлива, увидев нас живыми и здоровыми.
– У меня никогда не было друзей, только мама. И теперь, наверное, уже не заведется.
– Ну что ты, дочка! С годами все наладится.
– Да, с годами, конечно, переболит, – ответила маленькая Вики…
Даллас вернулся в Нью-Йорк совсем другим человеком: он решил начать новую жизнь. Он решил сделать то, чего за эти восемь лет так и не сумел добиться: купить свой дом.
Для дочери он нанял няню и учительницу, потому что Вики снова наотрез отказалась ходить в школу, по крайней мере, в этом году. А сам погрузился в сладостную, отвлекающую, избавляющую от всех душевных болей работу. Он готов был работать как проклятый, экономя на всем, лишая себя последних удовольствий, лишь бы побыстрее «встать на ноги» и не возвращаться в особняк тещи. Каждый вечер, отработав по шестнадцать часов, он падал и засыпал, едва коснувшись подушки. Он не боялся усталости, он боялся этой одинокой холодной постели, где неумолимо наступала и мучила его до самого утра суровая правда: он остался один. Его любимая Иден, его сокровище и главная гордость всей жизни ушла навсегда.
Через полтора года они въехали в свою квартиру, Вики пошла в престижную школу, а Даллас занял место управляющего и стал подумывать о покупке собственной телестудии… Теперь он реже вспоминал Иден, его всецело поглотил азарт добывания денег, а они словно рекой текли ему в руки.
Вики росла, папу немного побаивалась, но знала, как им управлять. Бабушка с годами простила своего зятя и даже зауважала его, все чаще наведываясь в гости. А он все богател, расширял владения и преумножал капиталы. Когда Вики исполнилось пятнадцать, он купил контрольный пакет акций медиахолдинга СМИ, куда входило несколько известных газет и журналов, а также три телеканала. Это был странный переломный момент в его судьбе, он в первый и в последний раз поступил нечестно: фактически обманув и обокрав одного молодого бедолагу, который потом вошел в состав учредителей с мизерной долей акций. Эта сделка не имела ничего противозаконного, но он понимал, что поступил не по-людски с тем парнем, сделав на нем свой бизнес. Далласа иногда мучила совесть, но возвращать деньги он не собирался.
Вики, напротив, ничего не мучило. Вопреки ее горестным предположениям, друзей с годами завелось много, но самой главной подругой была Алиса, девочка из семьи среднего достатка, хотя они обе учились в школе, которая считалась довольно дорогой. С Алисой, рассудительной, умненькой и очень серьезной девочкой, можно было говорить обо всем на свете. Отец очень рассчитывал, что дружба с ней положительно повлияет на взбалмошную и капризную Вики.
Но по большей части она заводила подруг из богатых семей, и они вместе по 24 часа в сутки исследовали содержимое самых дорогих магазинов и клубов города. А еще Вики любила посещать Милан и Париж, скупая там ультрамодные наряды. Она обожала глянцевые журналы и терпеть не могла книги. Школу окончила с трудом, хороший балл ей натянули только из уважения к отцу…
В день своего девятнадцатилетия Виктория Слеттери получила в подарок собственную квартиру и была так горда, словно заработала на нее сама. Она сильно изменилась за последние годы, деньги испортили ее. То равнодушие, которое всегда питала к роскоши ее мать, было полностью уничтожено жаждой богатства, которую девушка получила в наследство от отца – выходца с городских окраин. Вики забыла про маму, забыла, что хотела стать на нее похожей, просто прожигала жизнь. Она обожала деньги и все, что можно на них купить. Она сорила ими на каждом шагу, а папа отличался исключительной щедростью.
Даллас так и остался одинок, хотя был красив и еще молод, а вокруг вилось множество женщин. Теперь на всем белом свете он любил только Вики – ту частичку, которую оставила ему Иден в память о себе… Вики в полной мере осознавала это и пользовалась, насколько хватало фантазии. Среди ее приятелей почти все учились в университете или работали, но только не она.
– Хватит с меня и школы! Я еще им всем фору дам! Главное, я ни в чем себе не отказываю и получаю от жизни УДОВОЛЬСТВИЕ!
– Ты думаешь, это главное? – осторожно спрашивал отец.
– Да! А еще важно, как я выгляжу и какое впечатление произвожу на окружающих!
– Но ты похожа на…
– Знаешь, папа! Есть такая поговорка: «не важно быть, но нужно слыть!».
– Вики, ты меня пугаешь. Это тупик! Так нельзя.
– Ах, подожди ты, папа. Дай мне напиться из бокала жизни, я еще насижусь перед священником, каясь в своих грехах! А все остальное – не важно!
Отец только хватался за голову после таких разговоров. Но скоро все переменилось. Однажды вечером Вики не нашла компанию, чтобы пойти в клуб. Вот так просто: не нашла и все. Из двадцати с лишним людей, чьи номера были записаны в ее телефоне, которые всегда с радостью отзывались на любые авантюры, в тот вечер никто не мог составить ей компанию. Дело было в разгар новогодней сессии, и многие занимались учебой. Остальные были на работе, у родственников или выбирали подарки к Рождеству… В общем, Вики осталась одна, в какую-то секунду даже заподозрив сговор против себя. Ее утешило только то, что эти двадцать человек не все были знакомы друг с другом.
Вечером накануне Рождества она сидела в каком-то клубе, где ее хорошо знали, злая и замерзшая, глядя в одну точку. Рядом оказался парень, внешне представляющий собой мечту каждой американки. Улыбка у него была словно с вывески над клиникой стоматологии…
– Тебе ведь одиноко сегодня? – просто спросил он.
– Пожалуй, – пробормотала она, не успев придумать положенную в таких случаях остроту, за которую обычно цеплялись мужчины. Но не все. Некоторые цеплялись за ее ноги и улыбку.
– Проблемы?
