густой и едкий, а жужжание сразу же прекратилось.
— Господи, как же я устала сегодня! — произнесла Прасковья и зевнула, прикрывая рот ладошкой.
Передо мной была обычная вредная Пашка, но я почувствовал, что никогда в жизни еще не встречал такой девчонки, как она. Было в ней что-то такое, чего я еще никак не мог выразить ни словами, ни делами. Кто же ты на самом деле — странная девочка Прасковья из Подмосковья, обычная юная христианка или же дивная берегиня, сказочная нимфа Мещерского края?
— Да, славный выдался денек! — сказал я и... тоже зевнул. — Но ничего, думаю, что на этом наши приключения закончатся. Завтра вертолет обязательно нас разыщет.
— Ты так думаешь?
— Конечно! Нам здесь больше делать нечего! Пошли-ка лучше спать.
Мы перебрались к шалашу. Благо, дым от костра падал прямо на него. Хоть и пахло затхлой горечью, как от осенних костров, но зато комары держались на почтительном расстоянии. Забравшись внутрь шалаша, мы легли на подстилку из трав и веток каждый у своей стенки и расслабились. Усталость была действительно еще похлеще той, что я испытал после вынужденного купания в реке с ее омутами и быстринами. Болото же оказалось более грозным и серьезным испытанием. Какое-то время мы слышали лишь тревожные звуки, доносящиеся с окрестных топей. Потом я спросил:
— Паш, ты спишь?
— Почти... — прошептала девчонка.
— А ты в каком классе учишься?
— В восьмой перешла.
— И я тоже. Скоро уже четырнадцать стукнет...
Больше ни о чем не хотелось ни говорить, ни думать. И мы заснули. Где-то уже ночью я пробудился от холода. С болота тянуло свежестью, и сквозняки легко проникали сквозь хлипкую стенку шалаша, противно лаская мои голые плечи. Я поежился. Потом приподнялся и выглянул из хижины. Кругом царил темно-синий туман, смешанный со мраком ночи. Болото жило своей жизнью: бухало, урчало, охало, ухало, смеялось, трещало, посвистывало... Я, подергиваясь от холода, сбегал к костру и, разворошив золу, бросил в жар охапку сухой травы, а сверху прикрыл влажной от росы осокой. Повалил крутой дым, немного отгоняющий холод и комаров. Вокруг было круженье злых сил и тошнотворных болотных запахов. Ни звезд, ни луны, и только жалкий огонек костерка, слабо освещающий маленький шалашик, притулившийся на краю узкого островка и ставший для нас приютом на ночь, укрыв от всех неприятностей и страхов окружающего мира. Я бегом вернулся в наше скромное убежище. Заснуть не удалось. Снова стали одолевать сквозняки. Я осторожно подвалился к Пашкиной спине, на редкость теплой и мягкой.
— Ты чего?! — сонно прошептала она.
— Да, прохладненько! — отозвался я, засовывая озябшие ладони себе между колен.
— А-а! — безразлично протянула девчонка и плотнее прижалась ко мне.
И я тут же быстро согрелся, успокоился и отключился от всего, происходящего вокруг...
В ЛЕСУ
Утро встретило нас звонким пением птиц, лягушек и водяных жуков. По болоту резвились нежно-розовые барашки тумана. Сквозь непрочные стенки шалаша струились лимонные нити солнечного света. До одурения пахло свежей хвоей и болотными испарениями. Я выбрался из шалаша и немного размялся, посражавшись с невидимым соперником.
Пашка сидела у костра и пыталась его реанимировать, упорно раздувая еще не успевшую остыть золу. Несмотря на все злоключения прошлых дней, настроение было отличным. Я почему-то был уверен, что сегодня моя уральская эпопея обязательно завершится. Если вчера вертолет смог подняться в небо лишь после полудня, то нынче спасатели могут работать с раннего утра. А значит, нам надо поскорее выбираться из болота на более твердые и открытые пространства. Мы немножко погрелись у костерка и двинулись к лесу, манящему росными изумрудами хвои. Метров триста пришлось идти по воде, но это было нетрудно. Дно не засасывало, а глубина этой заводи едва переваливала за колени. Я не боялся, что подмочу концы своих бриджей, а вот Пашке было сложнее — пришлось поднимать подол длинного платья и держать его в руках. И все же мы довольно быстро добрались до леса. Тут все было иначе, чем на надоевшем болоте: могучие стволы сосен, елей, пихт, лиственниц уносились в бескрайнюю синеву неба. Темно-коричневую твердую землю покрывал сплошной ковер опавшей хвои, шишек, сухих веток с редкими островками зеленой травки и мха. Свежий воздух был пронизан томными ароматами смолы. Хотелось дышать полными легкими. Вверху весело пели птички, по деревьям резвились белочки и бурундучки. Единственное, что мне здорово мешало, так это босые ступни ног. Приходилось идти осторожно и глядеть на землю. И все равно было весьма колко.
