— Так далеко не уйдешь! — подумал я.
Но делать нечего, приходилось терпеть. Примерно час мы брели вдоль кромки болот, пытаясь отыскать сухой путь обратно к реке, но царство кикимор явно не желало нас пропускать и вновь зазывало к себе в гости.
— Ну, уж нет! Дудки! В болото — ни ногой! — говорил я себе, вздрагивая от боли, когда моя пятка внезапно с противным хрустом опускалась на шершавую шишку.
Когда мои ноги стали буквально гореть от бесчисленных уколов и царапин, я сделал привал.
— Слушай, Пятница, а давай-ка лучше рванем к горам! Там за этим лесом я видел зеленую гряду. Какая нам разница на какой вершине сидеть? Вертолет нас везде достанет... А то, я гляжу, эти болота и не думают расступаться.
— Хорошо! — согласилась Пашка, и мы тут же услышали мерное урчание винтокрылой машины.
Мы вскочили и завертели головами. Но вертолет летел, видимо, где-то в районе реки.
— Эх, были бы мы сейчас на своей горе! — воскликнул я. — А то тут они нас и не заметят!
— Может, увидят наше кострище и все равно приземлятся! — предположила девчонка.
— Да там и приземлиться-то негде... Разве что на болоте...
Рокот то отдалялся, то приближался. Похоже, спасатели кружили над рекой, прочесывая наш путь от парома до пещеры. А может, это мне только казалось... Эхо на болотах было раскатистым и обманчивым. А что, если это был вообще не вертолет, а реактивный самолет, проносящийся над тайгой? Я огляделся и заметил метрах в пятидесяти от нас довольно приличную полянку:
— Паш, гляди! Рвем туда! Разведем по-быстрому костер, может, нас и заметят!
И мы кинулись в глубь леса.
— Уй! Ой! Йес! Йес! Йес! Муш куейс! — выкрикивал я, наступая то на сухие шишки, то на острые иглы хвои, то треща корявыми сучьями.
Кое-как, вприпрыжку достиг поляны. Тут действительно хорошо просматривался довольно приличный кусок неба, по которому мирно бежали бело-снежистые облачка.
— Паш, берем хворост быстрей! — и я кинулся к валежнику. — Только смотри, могут быть змеи!
И тут внезапная острая боль пронзила мою ногу. Большой палец с ходу врезался во что-то тупое, жесткое и, как мне показалось, даже раздвоился от удара!
— У-о-у-у! — взвыл я и, хватаясь руками за ногу, покатился по земле.
— Что случилось? — крикнула Пашка.
— Нога! Я, кажется, разбил палец!
Девчонка отбросила уже прихваченную охапку хвороста и кинулась ко мне. Бегло взглянув на мою ногу, она встревожено произнесла:
— Ой, Жорка, у тебя кровь хлещет! Потерпи, я сейчас перевяжу! — она быстро завернула подол платья и ловко оторвала от своей длинной «ночнушки» солидный кусок материи.
— Погоди... лежи смирно... потерпи... потерпи секундочку... — шептала она, занимаясь моей раной.
Я закусил губу и затих. Осторожно осмотрев палец, Прасковья принялась его ловко перевязывать. Было совсем не больно.
— Ничего страшного! Просто рассек сильно... Наверное, напоролся на сук... — тихо говорила девчонка. — Кость цела, вывиха нету... Ногтю, правда, досталось, но это ерунда... Все заживет...
— Вот невезение! Надо же, угораздило! Проклятая коряга!
— Плохо по лесу босиком-то ходить! Муку-ейс! Так, что ль, арабы-то говорят?
— Муш куейс! — поправил
