— М-м-м, вот зараза! Проклятые «следопыты»... — и я плюхнулся на поваленную сосенку.
— Совсем плохо? — с тревогой спросила Паша.
— Не смертельно пока, но достает... Короче, муш куейс!
— Тебе нужна срочная помощь! — девчонка осмотрелась и сказала: — Знаешь что, ты тут посиди пока немного, а я схожу вперед, на разведку. Может, горы уже близко! А там и вертолет встретим! Хорошо?
Я согласно кивнул головой, хотя и почувствовал, что совсем не хочу оставаться один.
— Потерпи, я быстро! — и она засеменила по лесу.
— Куейс, куейс! — отозвался я и тихо добавил, сплевывая: — А скорее всего — муш куейс... Где они — эти горы? Их ведь еще не видно! Это же не стог сена...
Я прилег на дерево. Начал накрапывать дождик. Редкие холодные капли падали мне на лоб и испарялись от его жара. Иногда становилось легче, а то вновь начинались мучительные спазмы. И тогда казалось, что если они не отпустят, то, пожалуй, и не выдержишь! Я то садился, то ложился. Мутило страшно. И в довершение всего открылась диарея. Совершенно изможденный и отрешенный, я сидел скорчившись на высоком узком пне и подбадривал себя словами:
— Ничего, крепись мученик Георгий, поделом получаешь наказание за свое упрямство и чревоугодие... Святой Победоносец страдал куда более сильно...
Наконец появилась Пашка. Она спешила, спотыкаясь о коряги и кочки. Вид ее хоть и был утомленный, но глаза зато радостно светились. И я потянулся к этому свету, точно попавший в шторм корабль на огонь маяка. На минуту забыл даже о всех болячках. Я встал и пошел девчонке навстречу. Подбежав, Прасковья повисла на моем плече и, переведя дух, заговорила:
— Жор, там горы! Уже совсем близко...
— Что-то отсюда не видно! — недоверчиво буркнул я.
Девчонка отстранилась от меня и продолжила:
— Нет, это правда! Хотя они больше похожи на зеленые холмы, поросшие кустами и мелкими деревцами. Поэтому их отсюда и не видно! До них километра два осталось, не больше! А еще дальше эти горы становятся все выше и выше, и у горизонта уже как скалы! Да нас и на холмах легко будет заметить! Там леса вокруг нету, и есть ровные площадки... Но это еще что! Ты знаешь, что я еще обнаружила! — глаза девчонки так светились, что я подумал даже, что она наткнулась на базу геологов или на вездеход спасателей.
— Нет, конечно... — отозвался я. — Ты знаешь! Ну, говори скорее! А то я отдам концы да так и не узнаю этой тайны.
Пашка еще несколько раз глубоко вздохнула и весело сказала:
— Нет, теперь ты не умрешь! Не позволю! — И я тут заметил, что пучок трав в ее руках разросся уже втрое. — Я обнаружила на опушке леса, ты не поверишь, избушку!
Ее радость передалась и мне. Превозмогая боль в животе, я улыбнулся и даже пошутил:
— Неужели Баба Яга? Ты на ножки-то смотрела?
— Не-е-ет! — рассмеялась Пашка. — Настоящая! Человеческая! Похоже, это лесная заимка. Ну, ты знаешь, охотники или геологи такие домики иногда ставят в лесу, на всякий случай. Чтоб таким, как мы, помощь была!
— Супер! — воскликнул я, и мне захотелось обнять эту мою милую Пятницу.
Сомнений тут не было: это дело рук самой Параскевы! Но силы меня оставили, и я вновь оседлал мшистый пень.
— Пошли скорее! — стала поднимать меня девчонка. — Я тебя там враз вылечу. Я вот травок набрала разных лечебных... Они знаешь, как здорово помогают! Идем!
Я обнял ее за руку, и мы двинулись вперед.
— Там, знаешь, и печка есть — буржуйка, — и стол, и лавки, и сундук, и пила, и топор, и посуда...
