— И казалась тупой, — продолжала она, гладя Дадли по голове. — Почему вы не сказали им, что сами поймали эту дурацкую рыбу, и не оградили меня от всего этого?
— Вы отлично справились, — вздохнул он и встал с кресла. — Вы слишком требовательны к себе.
— Я хочу уехать домой и забыть обо всем.
— Это так просто не кончится, даже если вы отсюда уедете. — Джастин показал на лист возле телефона. — У меня целый список людей, которые хотят с вами поговорить. И для них не имеет значения, где они это сделают, здесь или у вас в Ноксвилле.
— Я не желаю ни с кем разговаривать, — упрямо заявила Эшли, направляясь к двери. — У нас свободная страна, я не буду делать то, чего не хочу. И никто не имеет права мне приказывать. Ни вы. Ни они. Никто.
Дверь за ней захлопнулась, и в тот же момент раздался очередной звонок. Тихо выругавшись, Джастин поднял трубку.
— Джастин Холмс. Я вас слушаю.
— Держу пари, ты жаждешь получить мою голову на блюде, причем сию минуту.
— Честно говоря, Ник, я стал подумывать об этом еще на прошлой неделе, — улыбнулся Джастин.
В трубке раздался смех.
— Ничуть не удивлен. Полагаю, ты сам надеялся выловить ту рыбу.
— Даже в голову не приходило.
— Вот и хорошо. Тебе поможет, если я скажу, что мне жаль?
— Нет, черт возьми.
— Так я и думал.
— Помнится, однажды ты сказал, что рыбалка — это больше везение, чем искусство. По-моему, Эшли подтвердила твою теорию.
— Я видел вас обоих в новостях. Она выглядела очень напряженной… Она в порядке?
Джастин услышал в его голосе отцовское беспокойство.
— Нет, она все еще напряжена. Такие дела ей не по вкусу.
— Другого я и не ожидал. А ты как?
— Я тоже в напряжении.
— Она где-нибудь поблизости?
— Минуту назад она унеслась как ураган. — Джастин потер затылок. — Но поскольку я слышу музыку, значит, она уже в своем доме.
— У нее есть конфеты?
— Уверен, что есть. Похоже, она не в состоянии без них обойтись.
— Хорошо. Тогда все в порядке.
— Кажется, у нее это что-то вроде дурной привычки.
— Несомненно. Хотя я давно перестал об этом беспокоиться — считаю, что есть вещи и похуже.
— Ник, ты способен помочь ей удержаться на плаву?
— Я стараюсь. Но сейчас я занят одним крупным делом и не могу уделять ей столько времени, как мне хотелось бы.
— А ее жених?
Последовало молчание.
— Какой жених? — наконец спросил Ник.
Уловив в голосе друга напряженность, Джастин осторожно произнес:
— Я думал, Эшли обручена с парнем по имени Джеффри Андерсон.
— Боже, надеюсь, что нет! Если она уехала и… Она говорила тебе, что помолвлена?
— Да, и не раз, — сухо ответил Джастин.
— О Господи! У нее ведь нет кольца?
— Нет. По ее словам, они были слишком заняты, чтобы его купить.
— Хорошо. Да, Джеффри Андерсон слишком занят, это точно. Но я ему не доверяю… Ладно, — вздохнул Ник. — Это не твои проблемы, Джастин. Мы с ними разберемся, когда Эшли приедет домой. Спасибо тебе за все, что ты сделал.
— Я не сделал ничего особенного. Кстати, странный чек, который ты прислал с Эшли, разорван на клочки и выброшен в мусорную корзину. Я не возьму твои деньги, Ник, и тебе это известно.
— Ты заслуживаешь вознаграждения…
— Я вознагражден. Приятно было с тобой поговорить.
— Джастин…
Но тот, усмехнувшись, положил трубку.
День медленно угасал, солнце исчезало за деревьями, тени удлинились, в воздухе повеяло свежестью. Где-то рядом прозвучал грустный крик виргинской перепелки, и через несколько секунд издалека ей ответили.
Эти спокойные моменты неуловимого перехода от дневного света к темноте приносили Джастину умиротворение. В такие минуты он не сомневался, что принял верное решение, покинув Нью-Йорк. Но теперь, видимо, дни его жизни в безвестности сочтены,
Рано или поздно некий дотошный репортер непременно установит связь между ним и Джеем Ти Холмсом, и можно себе представить, какую шумиху вызовет эта новость.
Джастину казалось, что он слышит голоса горожан, перемывающих ему кости. Чем на самом деле вызвано его решение стать простым инструктором? С его-то деньгами он мог поехать куда угодно и заняться чем угодно. Почему же он
тратит время в каком-то маленьком городке среди холмов Теннесси?
Но некоторые люди поймут его выбор…
Дадли вдруг поднял голову и, навострив уши, посмотрел в сторону дорожки, откуда через секунду появилась Эшли. Она шла, сосредоточенно глядя в землю, поэтому не подозревала о присутствии Джастина, пока не поднялась на крыльцо и не увидела его.
— Я хочу извиниться перед вами, — тихо сказала она.
— В этом нет необходимости. Я знаю, вам было нелегко.
— Да, но я не имела права срывать на вас свое раздражение. Вы только пытались мне помочь.
— Хотя вы совсем не облегчали мою задачу.
— Согласна. Потому что вы меня пугаете.
Джастин изучающе посмотрел на нее и покачал головой:
— Не меня вы боитесь, Эшли, а себя. Почему бы вам в конце концов не признать это?
В глазах у нее сверкнул гнев, но уже через секунду Эшли опустила ресницы и глубоко вздохнула.
— Вы ждете признания, Джастин? — Она посмотрела на него, твердо встретив его взгляд. — До прошлой недели моя жизнь была четко распланирована. Я знала, чего хочу и что мне надо сделать, чтобы этого добиться. Теперь все изменилось. Все, что казалось совершенно ясным, больше не имеет смысла, а я даже не знаю почему.
— Объясните, что же для вас изменилось.
Эшли опять вздохнула и уставилась в темноту.
— До сих пор меня не привлекала жизнь вроде этой. Я всегда думала, что не смогу обойтись без деловой активности и городской суеты. Но теперь я сомневаюсь. — Она покачала головой. — Мне нравятся здешняя красота и уединение, нравятся птичий щебет по утрам и таинственные ночные звуки. Нравится шелест листвы деревьев под ветром, нравится стук дождя по крыше. В городе я никогда не обращала на это внимания и действительно думала, что это не имеет никакого значения. Теперь я поняла, что ошибалась…
— Многие люди уезжают отсюда, покоренные здешней красотой и уединением. Возможно, они этого не сознают, но чувствуют то же самое. Вы не так уж оригинальны, Эшли.
— Для меня это нечто большее. Я никогда не верила в романтическую любовь. Если бы моя мать не умерла и если бы я могла видеть их любовь с папой, о которой вы говорили, тогда, возможно, я бы знала,
