– То твои дела, царица, – мне не след судить, – поспешил заверить в своей нейтральности Ушаков. – Коли для управления государством деяния сии надобны, что ж…
– Да быстрее бы все утряслось, чтоб мне на покой уйти, – фальшиво пожалела себя ханша, по- старушечьи подперев ручкой головку. – Когда там у нас в верхах полное определение выйдет?
Ухватившись за хозяйкин вопрос, Андрей Иванович пустился в пространное изложение новостей Большого Двора, ценности политической не представляющих: так, обычные сплетни и утки, что промеж себя вельможи среднего ранга обсуждают за ужином.
Царица с удовольствием слушала свежего человека, удивлялась, охала, по-бабьи всплескивая ручками да хихикая порой несообразно сану. И то сказать, не хватало ей всего этого в своей окраине – молодой, здоровой, пышущей красотой девахе в самом соку. Ей бы не гвардейцами командовать, головы рубать да на колья людишек сажать, не родичей в борьбе междоусобной пересиливать… Бросить бы все, удрать отсюда в Санкт-Петербург да очертя голову окунуться в водоворот придворных сплетен и интриг, кружить головы блистательным кавалерам на феерических балах да ассамблеях! А то влюбить в себя какого-нибудь принца и укатить с ним в цивилизованную сонную Европу, жить в тысячелетнем каменном замке да по булыжной мостовой выезжать восьмеркой в оперу… Эх, привередлива и своенравна ты, женская доля!
– Так какие же заботы тебя к нам направили, граф? – спохватилась едва ли не час спустя заговоренная гостем ханша. – Чем мы тебе поспособствовать можем?
– Да то не стоит твоего беспокойства, звезда степей, – заверил Ушаков. – Так, сугубо по моей службе… Хотел посмотреть, как там ногаи – не балуют ли… А еще: аманат ваш от нас пропал. Сбег не сбег – непонятно. Догляду за ним не было, потому как ратной службой самочинно себя обременил, заслуги воински имеет немалые, большим доверием пользовался… А вот пропал. Может, спознал про отцову хворь да проведать наладился…
– Пропал? Зачем… пропал? – Царица вдруг сбилась, заалела аки маков цвет, метнулась ручками к многорядным жемчугам, белыми змеями обвивающим точеную шею, взгляд уронила…
«Ай, ай! – ухмыльнулся про себя Андрей Иванович. – Негоже царственной особе этак вот: надо уметь скрывать свои чувства. Одно слово – баба. Нет сообразить: аманата свели две недели как, а сенатор в пути без малого месяц! Ай, баба! Ты хоть десять языков выучи да полк на колы посади – а бабой и останешься!»
– Был ваш аманат, – справившись с собой, сообщила ханша. – И впрямь… простился. И сей же день отъехал обратно. Мы щедро одарили его – пусть не горюет по уходу Повелителя нашего. Наверное, уже давно на месте – ты в пути, и он…
– Да нету на месте, – как на безделицу махнул рукой Ушаков. – Коли тот же день отъехал, давно должен быть. И по пути не встречали – а другой дорогой вряд ли пойдет…
– Можешь не сомневаться, Андрей Иванович, – царственно заверила ханша, разом выпрямляясь и прибавляя уверенности во взоре. – Коли что вдруг не так, дадим вам нового аманата. Наши внутренние дела имперского договора не касаемы. Ежели вдруг не объявится аманат в самое ближайшее время, княжича тех же кровей дадим, да законнорожденного притом.
– До утверждения нового хана шертная запись имеет силу закона, – напомнил Ушаков, все так же сладко улыбаясь. – Так что прости, царица-красавица, – аманата я искать буду. Ежели какое воровство тут есть – то слово и дело государево…
– Ищи. – Ханша вновь потупила взгляд и вцепилась ручкой в жемчуга. – Только у меня его нет, я тебе сказала.
– Нет так нет, – покорно согласился Андрей Иванович. – Буду искать в других местах. Сегодня поговорю с людишками – как отъехал да куда, а завтра, засветло, подамся к Царицыну, по пути посмотрю – направлю дубовских казаков на розыск.
– Ну, бог в помощь, Андрей Иванович, – глядя в сторону, пожелала ханша. – Если еще чем поспособствовать можем – ты скажи, все в нашей воле…
Назад сенатор ехал довольный и задумчиво ухмылялся в жидкую бороденку. Примитивная ложь ханши развязывала ему руки. Аманат, конечно, ей нужен самой – иначе не держала бы, – но не настолько, чтобы портить отношения с имперским центром. А если сделать все по-умному да тишком, спросу никакого не будет: зазорно спрашивать за то, чего у тебя вроде бы нет!
На заставе Ушаков звал к себе на совет Егорку Кудрина и казачьего полковника. Первым делом спросил, строго глядя:
– Точно ли аманат в ставке? Не соврали ль твои людишки?
– Вот те крест, батюшка! – Полковник размашисто обмахнулся знамением – малость на колени не бухнулся. – Который день в яме сидит с побратимом. Почти кажну ночь тишком мясо с хлебом носим. Браты все же, жалость берет… Кабы моя воля, давно бы стражу порезали да вызволили…
– Как – носите? – ухватился за мясо Ушаков. – А что – стража?
– Дак под утро они спят, батюшка, – плутовато подмигнул полковник. – Со светом уж бодры, будто всю ночь службу блюли. А до свету – дрыхнут… Как князья откочевали, гвардия бессменно держит ночной караул вокруг Ставки. Мышь не проскочит – патруль катается, посты стоят большим числом да рядком собак на прищепки сажают. Потому в самой Ставке не опасаются, жируют… А мои тут каждую кочку знают, впотьмах, как кошки, ползут, без шума.
– Спят, говоришь… – призадумался Андрей Иванович. – Славно, что спят… А ну, Егорша, – план готов?
– Сей момент. – Кудрин метнулся, притащил план Ставки, рисованный писарем.
– Укажи место, где сидят, – внимательно ознакомившись с планом, приказал Ушаков.
– Вот тут, – глянув наметанным глазом, ткнул пальцем полковник. – Маленька балочка, где головы лекарей на колья посажали, – там яму откопали сразу, как хан преставился. Стражей двое, шалаш у них и костер жгут. Меняют день в день, аккурат опосля обеда.
– Хорошо, – непонятно чему порадовался Андрей Иванович. – Славно. Вот что, братцы… Лихое дело я задумал. Но – во благо государево, потому как бы и не лихое вовсе…
– Только прикажи, батюшка, – костьми ляжем! – молодцевато гаркнул полковник, хватаясь за рукоять сабли.
– Тихо ты, пострел… – урезонил сенатор бравого вояку. – Твое дело – сторона. Твое дело помощь малую оказать моим людям, выделить две пары заводных да потом руками разводить, коли вдруг ханские что спрашивать учнут… А ты, Егорка, поставь сей момент на вышку Митьку Харю да Ваську Плутова. Да место покажи. Пусть смотрят, пока не смерклось. И вели лошадей приготовить – со светом тронемся на Царицын.
А до уезду должны мы сделать вот что…
Глава 9
…Утром следующего дня было мне два просоночных видения. Точнее, первое было – просоночное слышание.
«Пиу-пиу-пиу!» – ни свет ни заря сказал мой «Siemens».
– Нет, – тихо прошептал я, размежив веки и обнаружив, что потолок слабенько сиреневеет предрассветными разводами.
Так рано мне звонить никто не может. Разве что старший менеджер чистилища – чтобы пригласить на прожарку. Сейчас возьму трубку и пошлю менеджера в зад. Или еще куда попроще. У них там, в аду, непременно должно быть такое место, куда всех посылают. Пусть идет – нельзя так рано беспокоить больших людей.
– Ты как? – сказала трубка голосом Славы Завалеева.
– Никак, – одними губами ответил я.
Слава Завалеев – мой начальник СБ. Бывший чекист. Это нормально – ему в чистилище самое место. Уж кто-кто, а этот определенно – заработал.
– Я подъеду после обеда, – пообещал Слава. – Дали «добро» из разрешительного. Нужна куча твоих автографов.
– В зад, – прошептал я.
Слава перевооружает всю нашу СБ. Месяц боролся с соответствующей службой областного УВД – не так давно мы там утратили позиции, теперь это стоит больших затрат и треволнений. Но теперь без разницы: в
