чистилище все равно, чем вооружены охранники на твоих фермах – помповиками или автоматическими карабинами.
– В зад!!!
– Так я подъеду, – проявил настойчивость Слава. – Ты от трех до пяти дома будь. Бывай…
– В зад, – тактично напомнил я и, отключив телефон, перевернулся на другой бок.
Прекрасное время – рассвет. Время глубокого сна и всепобеждающей неги. Нет ничего приятнее душе диверсанта, чем на рассвете вогнать штык в печень сонного часового. Ухватить под шейку аккуратненько, прогнуть чуток назад, прижать к себе – и легонько, без усилий, под правый краешек «брюшка» бронежилета…
Затем было видение.
Привиделся мне в салатовом полумраке занавешенного окна мой толстый боевой брат. И был он весь в белом. И снимал дверь с платяного шкафа. И при этом старался не шуметь – как будто в доме кто-то умер.
И стало вдруг мне ясно: это же я умер! И хотел подсказать толстому: надо межкомнатную дверь снимать, на дверцу от платяного шкафа я вряд ли влезу. Но как скажешь, когда ты уже умер? Как говорит Бо, все, закрылась в детство дверь, ты не девочка теперь! Теперь сорок дней придется парить надо всеми и безропотно наблюдать, какие они глупости допускают. И не вмешаешься ведь! Согласитесь, это ужасная несправедливость. Было бы правильнее каждого астрала, отлетевшего от физического тела, на сорок дней снабжать этаким энергетическим дрыном-указателем. Чтобы можно было сверху поправлять близких, когда те залепухи мочат да косяки лепят. Неплохая идея, как вы думаете? Надо будет, как в чистилище попаду, заявку на патент оформить…
Проснулся я от странных звуков.
– Эмр-р… Гхм-кхм… Дорогие земляки! От лица всех деловых… гхм… Нет, не так. Ур-рр… От ебтэть… А! Уважаемые соотечественники…
Бо тихонько репетировал речь. Был он облачен в белые трусы до колен и белую же рубашку – без галстука. Брюки висели на спинке стула. А репетиция происходила перед зеркалом, которое крепилось к внутренней стороне одной из дверей платяного шкафа. Дверь была снята и под незначительным углом прислонена к стене.
– Уважаемые соотечественники! От лица всех соплеменников, проживающих за пределами… Ур-рр… Е… Как там? От лица всех соплеменников… эмр-р… Выразить вам уважение… уважаемые земляки… Тьфу! Е… вашу мать! Уважаемые, ебтэть! Это жополизы фуевы – уважаемые? Кто уважаемые – давно съе…лись к е… ной маме за пределы – деньги зарабатывать. Остальные – старики, салабоны и жополизы.
– Старики – уважаемые, – сипло подсказал я. – Они не виноваты.
– Старики? Да, старики – да, – согласился Бо. – Проснулся, что ли? Еще час можешь дрыхнуть – время есть.
– Спасибо, уже не хочу, – поблагодарил я. – Зря репетируешь. Во сколько передача?
– В полдень. В 11.00 сказали быть – подготовиться, обговорить там… – Бо коротенько задумался. – Ага… Думаешь, не успею?
– Думаю, не успеешь, – безжалостно заверил я. – Ты в таких делах тупой. Если за сорок два года не успел, за два часа – ну никак не выйдет! Лучше давай я тебе на листочек запишу.
– Годится, – обрадовался Бо. – Запиши. А я за два часа выучу. Только без всяких твоих в…бонов! Попроще – чтобы было на меня похоже…
К телецентру мы подъехали на такси. Вообще Бо старался как можно реже перемещаться по родной земле на своем любимом джипе – как он сам утверждал, чтобы не привлекать внимания.
Краевед поджидал нас на КПП с двумя пропусками: при свете дня да будучи трезвым, он производил очень даже приятное впечатление – этакий стройный, солидный, убранный сединами дядечка с красивым пробором, в позолоченных строгих очках и неброском, но добротном костюме. Не верилось даже, что это именно он позавчера предлагал прокатиться в баньку и непотребно побаловать там с девчатами в некой замысловатой позиции.
– Ур-р… – нечленораздельно прорычал Бо, смущенно хороня в своей клешне узкую ладонь краеведа. – Ты… Эмр-р… Вы…
– Раком – на бортике, – подсказал я ему на ухо. – Напомни – обещал…
– Сам урод, – ответно прошипел Бо. – Сергей… эмр-р… Дорджиевич…
– Не думал, честно говоря, что вы приедете, – радушно улыбаясь, сообщил краевед, пропуская нас через турникет и делая знак вахтеру – они, мол, они. – Как-то тогда все получилось спонтанно, как-то несерьезно… Без лишних церемоний, пожалуйста. По имени-отчеству – только во время передачи.
– Я тут кое-что принес, – торжественно сообщил Бо, хлопнув по боку своего «дипломата», в котором лежал кисет с гнусной подделкой. – Как обещал.
– И что же это? – поинтересовался краевед, увлекая нас по аллее к центральному входу в здание телецентра. – Мемуары?
Вот те на! Видать, крепко выпимши был дядечка – не помнит, что обещали такой раритет подогнать!
– Хуже, – буркнул Бо. – Нет… лучше. Потом скажу. Сюрприз.
– Сюрприз так сюрприз, – вежливо согласился краевед. – Прошу вас – прямо по коридору…
Студия была темной и мрачной, как средневековая гробница. Обшарпанные стены, задраенные светонепроницаемым материалом окна, древние киношные сидушки, истертый множеством ног старенький линолеум, допотопная громоздкая аппаратура – все было убого и запущенно. Оператор вид имел крайне неухоженный и рассеянный донельзя, а ведущая выглядела так, словно ее обещали послезавтра расстрелять.
– Зоя Васильевна, – шепнул нам при входе краевед. – Наша телезвездочка. Если что вырезать – сразу говорит. Очень правдивая, знаете ли.
– Будем иметь… – кивнул я и, критически оглядев немодно одетую даму бальзаковского возраста, сразу отсек двусмысленность: – В виду…
Настроенные юпитеры, ярко высвечивавшие центр помещения, уюта не прибавляли, а, скорее, наоборот: как будто подчеркивали всю ущербность ситуации. Лица собравшихся в аудитории фиолетово отсверкивали в бледно-синем свете фильтров, глаза казались нереально красными, как у поджаренного Терминатора в одноименном блокбастере. Жутковатое, я вам сообщу, зрелище – создавалось впечатление, что мы угодили спозаранку на совещание временно сытых вампиров.
Между тем, судя по толковым комментариям краеведа, публика была – сплошь интеллигенция, выдающиеся деятели культуры и искусства. И процентов на пятьдесят – тихая оппозиция.
А еще были гости – два москвича. Краевед представил их как археологов, но мне они почему-то таковыми не показались. Руководитель экспедиции – еще куда ни шло, большой симпатичный дядька с плешью и манерами барчука, сквозь которые слегка просвечивались отточенные жесты бывшего военного. А второй – мелкий, вертлявый, шустрый – сразу производил впечатление замаскированного шпика. Видимо, особист экспедиции. Видимо, экспедиция археологичит не в шибко далеких от нас пластах истории, а, возможно, местами и радиоактивных. Бо как-то рассказывал, что на территории Калмыкии есть какие-то там ядерные отходы то ли закрытые разработки стратегического сырья. Вот и приехали ребята поковыряться.
Впрочем, меня эта парочка особо не занимала – я интересовался местной интеллигенцией. Интеллигенция была вполне даже ничего, если принять поправку на морговское освещение: лица умные, породистые, улыбочки на месте, обстановка в аудитории вполне непринужденная – все друг друга знают и особенно не опасаются.
– Я вас очень прошу, коллеги, – перезнакомив аудиторию с нами, предупредила Зоя Васильевна. – Не первый год вместе работаем. Смотрите не подведите. Если кто скажет что-то против режима – буду резать. Так что пожалейте труд оператора и пленку.
– Не волнуйся, Зоя, – успокоил матерый интеллигент с золотыми зубами, помеченный пышной шевелюрой и отсутствием галстука. – Эксцессов не будет. Если кто-то что-то позволит себе, так разве что – в предельно завуалированной форме.
– Ну смотрите. – Ведущая глянула на часы. – В принципе, все готово. Если не появится – ей-богу, начну
