без нее. Что за непунктуальность у нынешней молодежи?
– Кого ждем? – спросил я у краеведа. – Шишка какая-то?
– А вот и наш орган надзора, – объявила Зоя Васильевна, услышав раздававшиеся по коридору торопливые легкие шаги. – Опаздываете, барышня!
– Часы отстают, – извиняющимся тоном сообщила влетевшая в студию Саглара и, с ходу пристроившись на краю, в первом ряду, принялась прихорашиваться. – Вы уж извините…
– Оп-па! – выдохнул я, чуть не вскочив от неожиданности. – Это… как?
– Началось! – досадливо буркнул Бо и, в робкой надежде поправить положение, засопел мне на ухо: – Сразу после обеда – в баньку. Телки будут – я те дам! Я уже все пробил…
– Вы имеете в виду «орган надзора»? – зашептал в другое ухо краевед. – Пусть вас это не смущает. Это так, для галочки. Комитет Администрации Президента по связям с общественностью. Но мы все друг друга знаем, так что контроль – это так, фикция. Зое никакой контроль не нужен – она сама все ненужное вырежет. И предупредит…
– Оставь это дело, – предупредил Бо, отметив, как я пожираю взором свою недолюбленную администраторшу. – Я тебя в последний раз предупреждаю…
– В принципе, можно работать, – сказала Зоя Васильевна, обведя придирчивым взглядом собравшихся в студии. – Напоминаю: каждый из здесь присутствующих – герой передачи, интересный человек и вообще центр Вселенной. Работаем сразу со всей аудиторией, вроде бы вразброс, стихийно. Однако от сценария прошу не отклоняться. Я – вступительное слово, затем Сергей Дорджиевич – небольшой доклад по теме, а уже затем – выступления. Основная подача – на гостей. Бокта Босхаевич – гвоздь программы. Работаем в основном на гвоздя, не забывайте. Так: Сергей Дорджиевич, Бокта Босхаевич – прошу за стол.
Я остался в изоляции: Бо и краевед пересели за стол, стоявший по центру павильона. Воспользовавшись случаем, я немедля пересел к Сагларе, в первый ряд.
– Здравствуйте, принцесса… – В полумраке студии администраторша выглядела столь таинственно и загадочно, что я чуть не застонал от желания прямо здесь выразить ей свои горячие чувства.
– Здравствуйте, трусишка. Ловкий заяц-торопыга… Вы теперь меня избегаете?
– Напротив, я прилагаю все усилия, чтобы с вами встретиться. – Я почувствовал, что краснею, и поблагодарил студию за организацию такого великолепного морговского освещения. – Но… Обстоятельства, принцесса, видите ли, до того неблагоприятные складываются, что впору впасть в отчаяние…
– А вчера? Мне Бокта Босхаевич сказал…
– Он страшный врун, этот ваш Бокта Босхаевич, – заверил я, слегка помрачнев, – вот хоть убейте, но ничего хорошего толстый сказать про меня не мог! Ему ни в коем случае нельзя верить. Он боится, что у нас могут возникнуть более серьезные отношения.
– А он что – твой опекун? Выглядишь ты достаточно взрослым.
– Он в некотором роде самый близкий мне человек, – сообщил я. – Но мои сердечные дела его совершенно не касаются – это он уж, воля ваша, слишком о себе возомнил…
– Так, все готово, – объявила Зоя Васильевна. – Бокта Босхаевич, почитайте вопросник, подумайте, что будете отвечать. Если что-то не нравится, карандашиком отчеркните. Только не слишком там – основной массив должен остаться в неизменном виде.
– Я это… – Бо кивнул в мою сторону. – Этого типа можно – за стол? У него язык подвешен. Он бы на все вопросы ответил…
– Вашего друга мы опросим по ходу передачи. А вы – гвоздь, – напомнила Зоя Васильевна и, кокетливо стрельнув глазками в сторону рослого московского археолога, ласково прожурчала: – Мр-р… У нас имитация прямого эфира, Тимофей Христофорович. Понимаете, у нас тут своя специфика, так сказать, местные особенности…
– Понимаю. – Археолог сладко зевнул с видом все повидавшего и уставшего от жизни сноба. – С вашими особенностями я очень даже знаком – никаких проблем.
– Ну и прекрасно. – Ведущая облегченно вздохнула и кивнула оператору: – Поехали…
И поехали. Вступление, доклад, выступления – все по сценарию.
Передача была про корни. Не про растительные, а про духовные. Краевед жестом фокусника выудил из своего потрепанного «дипломата» портянку с квадратиками и стрелками и принялся доходчиво объяснять, как важно для народа помнить про корни. То есть кто от кого получился и вообще откуда есмь пошла нация калмыцкая. Такую же примерно портянку мне показывал дядя Бо: кружочки, имена, стрелки. Дядя сказал, что в каждой калмыцкой семье существует генеалогическое древо и каждый калмычонок, едва начав ощущать себя в этом мире маленькой личностью, уже знает структуру этого древа назубок.
В целом меня этот вопрос занимал мало – и не из-за лености духовной, а в силу привитого системой характера общественного сознания.
Я вам сейчас одну маленькую пакость скажу – вы уж не обижайтесь. Давно заметил, что, в отличие от других наций, мы, русские, на корни свои плевать хотели. У подавляющего большинства из нас глубина познаний в личной генеалогии ограничивается дедкой и бабкой. Редко кто осведомлен о судьбе прадеда и прабабки. И уж совсем единицы могут проследить свой род до седьмого колена.
Думается мне, это не оттого, что мы такие моральные уроды, а ввиду объективных исторических причин. От Батыева нашествия и до ВОСР 1917 года генеалогические копания у нашего народа были присущи только аристократии, которая составляла весьма незначительный процент от общей численности населения страны. Остальным – подавляющему большинству – все как-то недосуг было: войны, катаклизмы, систематический мор вследствие естественных и привнесенных причин. А самое главное, пожалуй, – успешно привитая нашему народу азиатская привычка к рабскому состоянию. Это ведь далекие предки Бо – веселые скотоводы, завоевавшие практически полностью наш континент, – в свое время вырезали все боеспособное мужское поголовье росичей. А затем ударно оплодотворяли наших вдов и девиц, штампуя подряд несколько десятков поколений полукровок, которым с рождения внушали: ты – сын рабыни, ублюдок и безотцовщина, ты – раб. Какая тут может быть родословная? А после двухсот сорока лет всеобщего рабского существования были четыреста лет существования холопьего, когда развлечься генеалогическими изысками могла позволить себе лишь упомянутая выше аристократия. А с 1917 по 1937-й холопы всю аристократию передушили и остались сам на сам.
Вот тут бы и подумать о генеалогии – да опять недосуг: маньяки-правители да страшная война совокупными усилиями отправили в мир иной что-то около девяноста миллионов наших с вами сограждан. Согласитесь – цифра впечатляющая даже по союзным меркам, а уж если брать по российским… Это же ведь больше половины всего населения нашей страны! А если учесть, что половина эта была представлена на девяносто процентов лицами славянской национальности… Попробуй после всех этих пертурбаций проследи свои корни. Сплошь обрубки и высохшие фрагменты, сиротливо торчащие из обугленной земли…
У калмыков с генеалогией все было в порядке. Лишения кочевой жизни и массовая депортация никак не повлияли на их отношение к корням. Маленький крепкий народ преданно хранил память отцов, бдительно следил за вековыми устоями и изо всех сил старался сохранить свою самобытность, не желая растворяться в вязкой массе Российской империи, которая со всех сторон окружала островок его территории. Честь и хвала – есть чему поучиться…
В общем, корневая тема развивалась вполне гармонично: благодаря профессионализму ведущей, доклад как-то незаметно перерос в диспут, который проистекал достаточно шумно и оживленно, без стандартных зажимов, каковых следовало ожидать после многообещающего предостережения насчет имитации прямого эфира и безжалостных вырезаний. Тем не менее публика себя держала в рамках и не шибко баловала, разве что намеками: до девяносто третьего – так было, а после девяносто третьего – эдак, – но в пределах рамок, с поправкой на общероссийский упадок и тотальный бардак.
Как и обещали, Бо работал гвоздем программы: стержень передачи протыкал насквозь его генеалогическое древо, вонзаясь в первый нежно-зеленый побег и выходя острием из самой верхушки.
Это оказалось неожиданно интересно и занимательно: раньше я как-то не вдавался в подробности родословной моего боевого брата, да и сам он внимания на это не обращал – у него и без того дел по горло.
А сейчас я сделал вывод: а влияет генеалогия, еще как влияет! Бо – ханский отпрыск, прямой потомок удачливого полководца и мудрого правителя, каковым его представил краевед, – по всем параметрам
