возникновению нежелательных чувств и эмоций.
– Значит, жених и невеста до свадьбы даже не знают друг друга? – изумленно спросил Олан.
– Никакой свадьбы! – резко оборвал клона священник. – Древний сатанинский ритуал. После благословения невеста просто уходит в дом своего господина и подчиняется ему беспрекословно.
– Довольно строгие законы, – вставил Стюарт. – Но что вы хотите от нас? Изменить Мелоун пол мы не в состоянии. Бросить девушку на дороге вроде тоже неприлично.
– В таком виде она не может въехать в город, – замахал руками унимиец. – Десять лет назад из-за досадной мелочи началась война с герцогством Сендонским. Причина банальна. Один из глубоко верующих юношей увидел на улице жену посла с распущенными волосами и вонзил ей клинок в сердце. Его следовало бы понять и простить, однако соседи потребовали публичной казни. Граф не собирался подрывать устои церкви и отклонил требование северян. Тогда сендонцы повесили всех листонских проповедников, оказавшихся на территории герцогства. Подобные инциденты нам больше не нужны.
– Доходчивый пример, – согласился Пол. – Постараемся не создавать никому проблем. Поверьте, жители столицы не сумеют разглядеть в Роне женщину.
Мелоун пришлось плотно застегнуть куртку, поднять воротник и тщательно спрятать волосы под головной убор. Ее формы не особенно выделялись, и это значительно упрощало задачу. После долгих сомнений тасконец согласился пропустить отряд в город. Чужаки все равно будут под постоянным наблюдением.
Описывать Листон и жизнь в нем вряд ли имеет смысл. Мрачные серые здания, пугающиеся каждого оклика прохожие и ужасающая нищета. И крестьяне, и ремесленники с трудом сводили концы с концами. Ежегодно они платили какому-нибудь приходу огромный налог. Служителей церкви не интересовали ни болезни, ни природные катаклизмы. Натуральная подать должна быть уплачена любой ценой.
К недоимщикам применялись жесткие меры наказания. Несчастного отца семейства могли выпороть плетьми, отправить на принудительные работы и даже сжечь, обвинив в пособничестве дьяволу. Религиозные правители не церемонились со своим народом. Зато почти каждую декаду в столице проходило пышное шествие в честь очередного праздника. Дорогие одежды настоятелей, десятки украшенных золотом церковных атрибутов, сотни послушников и певцов.
В главном городе графства действительно негде было развлечься и отдохнуть. Мало того, большую часть дней путники питались исключительно вареными овощами. Охранники предусмотрительно отняли у воинов вяленое мясо и емкости с вином. Но чего не вытерпишь ради достижения цели!
Увы, поиски не принесли результата. О хранителях унимийцы абсолютно ничего не знали. Покидать пределы страны листонцам категорически запрещалось. Люди имели смутное представление о событиях, происходящих за пределами городской стены. С некоторых пор это странное государство перестали посещать и иноземные торговцы. Нападки церкви, покушения фанатиков и непомерно высокие налоги кому угодно отобьют охоту вести здесь дела. Одним словом, полторы декады, проведенные в столице, наемники потратили почти впустую.
Группа ознакомилась с нравами местного общества и возведенными за последние два века храмами. Надо сразу отметить, что они являлись лишь жалкой пародией величественных строений древности. Недостаток техники и средств далеко не главная причина. Поражала убогость мысли и воображения. В архитектуре, в настенных фресках, в росписях икон – везде чувствовался общий застой. Создавалось такое ощущение, будто время в Листоне замерло и никуда не течет. Страшный и шокирующий вывод.
Беседовать на улице с простыми людьми было совершенно невозможно. Тут же, словно из-под земли, возникал шпион и, не стесняясь, откровенно подслушивал. Порой раздражение Криса достигало предела, и друзья с трудом удерживали англичанина от драки. Дважды в самый неподходящий момент у Роны выпадали волосы из-под головного убора, приводя окружающих в шоковое состояние. Приходилось поспешно ретироваться. Глаза мужчин становились уж чересчур сумасшедшими, когда они видели открытое женское лицо.
Земляне все отчетливее понимали – надо бежать из графства. Но сделать это оказалось непросто. Офицер у ворот потребовал письменного разрешения на выезд из страны от его Святейшества. Воины начали выяснять детали данной процедуры. Очень быстро наемники осознали, что угодили в западню. У чужаков нет ни малейших шансов добиться аудиенции и получить соответствующий документ. Значит, путешественники будут вынуждены постепенно продавать свое имущество. Очень простой и эффективный способ разорения состоятельных иноземцев. Тут как тут появились перекупщики лошадей, оружия, снаряжения. Разумеется, цены тасконцы предлагали смехотворные.
Воины размышляли над сложившейся ситуацией целые сутки. Попытки попасть на прием к должностным лицам Листона и церковным деятелям не увенчались успехом. Нарушить законы главы государства никто из унимийцев не решался. Ну, а граф никогда не противоречил священникам.
Друзьям ничего не оставалось, как идти напролом. Решительных действий от них не ждут. Да и кто осмелится прорываться из города с помощью силы. Охрана моста состоит из пятнадцати человек, большинство из которых ранним утром дремлет у башни. Значит, солдаты не готовы к отражению атаки. Впрочем, если тасконцы успеют занять оборону, то они поставят непреодолимый заслон из длинных пик. Главный расчет путешественников на внезапность.
Как только лучи Сириуса озарили шпили храмов, наемники взяли под уздцы лошадей и неторопливо двинулись к северным воротам. Воины часто совершали утренние прогулки, а потому редкие прохожие не обращали на чужестранцев ни малейшего внимания. Позади отряда лениво брели два соглядатая. Создавая непринужденную обстановку, воины громко беседовали, временами смеялись и шутили.
Между тем, часовые открыли ворота и опустили подъемный мост. В тот же миг по жесту Пола друзья вскочили в седла и пришпорили скакунов. Практически с места животные сорвались в галоп. Заспанная охрана лишь хлопала глазами, не понимая, что происходит. Через пару минут сзади послышались возбужденные возгласы и учащенная стрельба. Без сомнения, унимийцы будут преследовать беглецов до самой границы. Однако, отправить погоню сразу листонцы вряд ли сумеют. Собрать в столь ранний час кавалеристов непросто.
Эту сумасшедшую гонку путешественники, наверное, запомнят навсегда. Мимо мелькали деревни, церкви, посты, но нигде группа не задерживалась ни на секунду. Каждый населенный пункт мог стать ловушкой. На ночлег воины останавливались лишь вместе с закатом Сириуса. И люди, и кони едва держались на ногах. Отдыхали и ели наемники урывками и, не переставая, молились на своих лошадей. Если хоть одно животное не выдержит и падет – возникнут очень серьезные проблемы. Ни один конь уже не вытянет двух наездников.
К счастью, до северной границы расстояние оказалось невелико. К исходу вторых суток земляне заметили впереди невысокое, перекрывающее дорогу, заграждение. Возле него находилось несколько тасконцев. Охранники махали руками, что-то кричали, но беглецы, не снижая темпа, перескочили препятствие. Преодолев еще около двухсот метров, путешественники увидели группу солдат в темно-синих мундирах. Это явно не листонцы.
Натянув поводья, Стюарт остановил лошадь и спрыгнул на землю. Шотландец тяжело дышал, и сил у него хватало только на ласковое поглаживание морды четвероногого спасителя.
– Добро пожаловать в герцогство Сендонское, господа, – вымолвил усатый лейтенант. – По всей видимости, у святош вам не очень понравилось.
– Будь они прокляты! – струдом вымолвил Саттон. – Кретины, шарахающиеся от одного вида женщины. Когда-нибудь безумные фанатики их изведут под корень и полностью вымрут. Такого количества сумасшедших мне раньше встречать не доводилось.
Унимийцы дружно расхохотались.
– Довольно точное замечание, – произнес офицер. – Вы, похоже, столкнулись с ними впервые, а мы соседствуем уже сотни лет. Наша страна наводнена беженцами из графства. А сколько несчастных так и не смогло добраться до границы...
Мужчина сделал паузу и спросил:
– Служители храмов до сих пор продолжают борьбу за чистоту нации с помощью костров?
– Да, – ответил Крис, – и делают это достаточно регулярно. По-моему, листонцы умываются реже, чем сжигают людей.
– Что, верно, то верно, – согласился сендонец. – Во время войны священники приговаривали к смерти
