– Так и поймали! Банда это оказалась целая, четыре человека, у всех судимости. Оказывается, этих молодчиков оперативники давно пасли, устроили им засаду и повязали на вооружённом грабеже. Стали их колоть, а они и давай во всех своих грехах каяться, чтобы, так сказать, облегчить свою тяжёлую участь. Ну и признались, что как-то в пивнушке «У камелька» подслушали в туалете разговор о передаче крупной суммы денег. Проследили за мной, узнали где типография, где чёрный вход, и в условленный час напали на человека с деньгами, пальнув в него из пистолета. Деньги они, правда, уже потратили, но ерунда это! Так что пляши!
– Ща, Петрович! – Гранкин выпростался из тесного ряда бабушек, соскочил со скамеечки, вышел с мобильником в руке вперёд и перед хором прошёлся гоголем, притопывая. А потом ещё раз прошёлся – вприсядку, и снова – теперь уже отплясывая на всю катушку. Никогда в жизни он так не плясал, только «юбка» ему очень мешала, в конце концов он всё же споткнулся о длинный подол и упал, высоко задрав ноги. «Ну, попробуй, гад, выстрели, попади!» – со злорадством подумал он, быстро вскакивая.
Аплодисменты заглушили хохот, хохот загасил аплодисменты.
– А говорили, хореография не предусмотрена! – крикнула одна из бабушек и тоже пошла в пляс. Надписи “I’m Badgirl” хаотично закружились по сцене – остальные бабки тоже не удержались и пошли в пляс.
– Ведь мы живём для того, чтобы завтра сдо-о-о-охнуть! – весело распевала «Алая зорька», ногами выбивая из досок священную сценическую пыль.
– Ты там чего? – крикнул в трубке Петрович.
– Сплясал, – отчитался запыхавшийся Гранкин, уходя в глубину сцены.
– Такое впечатление, – удивился Петрович, – что ты на сцене выступаешь.
– Так я на сцене и выступаю. С «Зоркой Алкой». Тьфу, с «Трезвой Галкой»! Тьфу, блин, «Алую зорьку» теперь так принято называть!
– Ты там поосторожней, – захохотал Петрович, – а то признают бабки, кто тогда по коридору с бинтами носился!
– Не, не признают, – засмеялся Виталя. – Я имидж сменил.
– Гранкин, выходи быстрей на работу, – с ностальгической ноткой в голосе произнёс Петрович, – выходи, а то никакой душевности в моей деятельности не стало! Станки, краска, бумага, шум, гам, идиоты- клиенты, лентяи-печатники... Вот только вчера развлёкся, обезьяну водкой полечил. Посидели мы с ней, но ... не поговорили. Выходи, охота на новый имидж твой глянуть.
– Выйду, Петрович. Вот закончу все дела и выйду!
Бабушек набилось в «Мерседес» аж восемь штук. Маленькие, компактные, без лишнего веса, они разместились в салоне, как мелкие огурчики в просторной банке.
– Чтой-то мне твоё лицо уж очень знакомо, – твердила одна, с косицей из седых волос.
– А ты у нас теперь что, член коллектива? – спрашивала румяная – та, которой Виталя подсказал как обаять Петровича.
– А ты умеешь правильно управлять этим драндулетом? – вопрошала третья, тыкая сухоньким пальчиком в кожаную обивку кресел.
– А спецсигнал на этой тарантайке присутствует? – смеялась четвёртая.
– Да отстаньте вы от него, девоньки, пусть человек нас по домам культурно развезёт, а то, вон видите, у него и так передок помят, небось, вот так же отвлекал его кто-то.
– Какой передок? У кого передок? Где помят? – загалдели бабки, как неугомонные школьницы.
Виталя пришпорил «коня», поддал газу и покатил по вечернему городу отыскивать адреса, которые диктовали ему вразнобой бабки. Использовать старушек в качестве живого щита Гранкину было жутко неудобно, но как иногда выражался Петрович «очень уж хорошо пошло». В плотном кольце бабушек он ощущал себя в полнейшей безопасности, поэтому, когда выступление закончилось, Виталя пригласил «Алую зорьку» «потусоваться» в уличное кафе. Старушки очень обрадовались, узнав, что гуляют за счёт ветеринара и оккупировав столики, заказали себе все имеющиеся запасы пирожных. Слежки за собой Виталя больше не ощущал, но понимал прекрасно, что теперь он будет на мушке у убийцы до тех пор, пока не заткнётся навеки, как Яна Геннадьевна.
В общем, задачку он решил. Не до конца, но решил. Оставалось неясным, при чём здесь тетрадь, но в общем и целом картина сложилась. Он вызвался развести бабушек по домам, не всех, конечно, а тех, кто влезет в машину. Бабки уж постарались, и чем больше их набивалось в салон, тем с большим злорадством Виталя думал: «Ну что, гад, рискнёшь попасть с первого раза?» Нехорошо было так думать, но думалось. И радость тёплой лапой сжимала горло. Быть может, скоро конец этой гнусной истории.
Галка вернётся с младенцем домой.
Только дожить бы до завтра.
Только бы Эльза не обманула и заплатила обещанный миллион.
Бабок оставалось в салоне всё меньше. Виталя доставлял их по адресам, они кланялись, благодарили и убегали, подхватив длинные джинсовые подолы. Когда в машине их осталось всего четыре, у Витали опять зазвонил телефон. На дисплее высветился совсем незнакомый номер, и Гранкин решил не отвечать на звонок.
– Эй, ямщик, у тебя вальс Мендельсона играет! Ответь, соколик, сил нет это слушать, девять раз в загс бегала, воротит всю от этой мелодии, – заверещала одна из бабок на заднем сиденье.
Виталя нажал на кнопку, сбросил вызов и сосредоточился на рулёжке – вечернее движение было очень оживлённым. Но через секунду мобильник затрезвонил снова, исполняя избитую мелодию всех времён и народов.
– Ох, тошно мне, – известила всё та же бабка Виталю, – тошнит ажно от этих звуков.
– Ответь, касатик, на вальс-то! А то вдруг невеста твоя звонит, прощения попросить хочет! – подключился другой голосок.
«А вдруг Галка?! – мелькнула безумная мысль. – Сбежала из плена и звонит мне!»
– За что прощение-то? – поинтересовался он севшим от волнения голосом у оставшихся членов «Алой зорьки».
– А за пять деток в довесок! – захохотала бабулька.
– Тьфу, – ругнулся Виталя.
– Ой, тошно мне, отвечай быстрей, а то счас салон тебе весь изгажу, – заверещала чемпионка по посещению загсов.
– Алло! – гаркнул Гранкин в трубку, резко перестраиваясь в правый ряд.
– Здравствуйте, вас беспокоит Отче наш из Звезды, – на одной безжизненной ноте произнёс бесцветный голос.
– Зачем? – Виталя отпустил руль и обеими руками вцепился в трубку. – Зачем вы меня беспокоите, Отче наш?
Бабки сзади прыснули, а та, что сидела рядом, на пассажирском сиденье, стала рулить, умело уходя от фонарных столбов и встречных машин.
– Ну как же, вы сами дали мне номер мобильного и сказали позвонить, если что вспомню.
– Я?!! – в ужасе заорал Гранкин.
– Вы. Но если не надо, то...
– Стойте! Давайте сначала. Меня беспокоит Отче наш со звезды. Я дал вам свой телефон и попросил позвонить, если вы что-нибудь вспомните...
– Ну да. Я Катя Отченаш из рекламного агентства «Стар», между собой мы иронически называем его «Звезда».
– Фу-у-у, так это фамилия! – Виталя взялся за руль, но бабка не убрала с него своих рук.
– А вы думали, господь бог? – хмыкнула девушка. – Хотя, вы правы, конечно, фамилия странная, дело в том, что в пылу революционных бурь от неё отвалилось окончание «ко». Мои предки были Отченашко.
– Простите, а что вы вспомнили, Катя?
