– Зачем ты сказал это слово? – вздохнул Виталя и пошёл в ванну за тряпкой. – Джерри опять описался!
Устроившись на кровати с ногами, он положил на колени журнал и тетрадку.
Ну вот из разрозненных, рваных кусочков и сложилась картинка почти целиком. Кое-что он, конечно не понимает, но в состоянии дофантазировать.
Может ли детектив пользоваться своим буйным воображением? Ответ на этот вопрос Виталя дал себе положительный. Иначе, как же сложить картинку?
Ребус решён и можно, последовательно складывая все получившиеся буквы, прочитать имя убийцы. А сейчас он дочитает рассказ. Это уже ничего не изменит, но он дочитает. Вот только нужно решить – читать его с блестящих гладких страниц, или в старой тетрадке, исписанной мелким почерком.
Виталя открыл журнал.
Ну надо же! Первой место!
А главный приз-то какой! Ну и приз.
Страховая компания «Вива-гарант» и предположить не могла, что этим конкурсом и этим призом обрекает на смерть одну женщину и спасает другую.
Скоро Галка вернётся домой. Снова будет сновать по комнатам, стирать пелёнки, убирать квартиру, готовить еду и ворчать, ворчать, ворчать.
Если женщина всем довольна – она умерла.
Чтобы Галка опять ворчала с утра до вечера, Гранкин был готов пожертвовать своей жизнью и даже отдать миллион.
Канкан
« – Серж, пойдём отсюда, я боюсь подвальных помещений и мне совсем не нравятся импрессионисты. Когда я смотрю на их картины, мне кажется, что у меня испортилось зрение.
– Ты маленькая тёмная дурочка, – Анкилов взял меня под руку и повёл вдоль длинных рядов картин. – Смотри, какая лёгкость, какая прозрачность красок! Разве ты не видишь, что у Моне на картине даже воздух осязаем? Чувствуешь, он пахнет летом, солнцем, счастьем? А небо? Разве можно в другой манере так изобразить небо? Оно же реальное – высокое, и одновременно глубокое, дрожащее, изменяющееся.
– Глубокое, высокое, дрожащее! – передразнила я. – Это я дрожащая, это я реальная! Хочу к морю, хочу на пляж, хочу видеть настоящее небо и дышать свежим воздухом.
Анкилов уже два часа таскал меня от картины к картине и обрушил на меня такое количество восторженных эпитетов, что у меня голова пошла кругом. Я замёрзла, устала, хотела есть, а ещё больше хотела выбраться из этого бункера, где специальные системы кондиционирования и вентиляции поддерживали необходимую для старых полотен температуру и влажность.
– Ну, как хочешь, – буркнул Анкилов. – Если б ты знала, сколько народу бы заплатило огромные деньги, чтобы здесь оказаться, чтобы хоть одним глазком...
– Серж, – засмеялась я, – ну ты же знаешь, ты лучше всех знаешь, что у меня стойкая аллергия на все произведения искусства.
– Да?! – Он посмотрел на меня снизу вверх так, будто я была маленькой, хрупкой и недостаточно умной. – На произведения искусства не может быть аллергии, – поучительным тоном папаши сказал он, но спохватился, улыбнулся и потянул меня к лифту, в тесной кабинке которого мы поднялись на первый этаж его виллы. Он держал меня за руку.
Он уже целый месяц держал меня за руку так, словно боялся, что я от него убегу. А я целый месяц решала проблему – сказать ему или нет, что не только не убегу, но буду преследовать его как назойливая собачка и потащусь за ним на край света, даже если край этот окажется не виллой на Кипре, а чумом на Северном полюсе, а на его счетах не окажется ни копейки.
Лишь бы он был со мной.
Он и был со мной ежеминутно. При этом я не ощущала с его стороны никакой жертвенности – только удовольствие, удовольствие, удовольствие, и... боязнь, что я убегу. При этом край света всё же оказался виллой на Кипре, а счета его нисколько не обмелели.
– Ладно, – сказал Анкилов, когда мы, выйдя из лифта, оказались в огромной гостиной первого этажа, – пляж так пляж, море так море. Только и не мечтай, что ты отправишься туда одна.
– И не мечтаю, – вздохнула я. – Конечно, я отправлюсь туда в сопровождении четырёх вооружённых телохранителей.
– И меня!
– Да, и тебя. Может, всё же отпустишь парней попить пива? Что нам может грозить на частном пляже, на хорошо охраняемой территории?
– Много ты понимаешь, – сбился он снова на отечески-поучительный тон.
– Много, – засмеялась я. – Просто хотела позагорать голой.
– Да?! Да-а?! – восхищенно заорал он. – Ну, тогда, тогда... я парням... того, прикажу отвернуться. Да, отвернуться и закрыть глаза!
– И как же они будут нас охранять?
– А чего охранять-то? Пляж частный, территория виллы охраняется так, что муха не пролетит!
Первое, что сделал Анкилов месяц назад, когда с пафосом объявил, что кроме меня ему никто не нужен – сменил фотографию на своём рабочем столе. На первый взгляд, изображение в рамке нисколько не изменилось, но присмотревшись, можно было заметить одно маленькое обстоятельство, в корне менявшее всё – над верхней губой появилась маленькая тёмная родинка.
– Понимаешь, – объяснил он мне как-то вечером, усевшись на ковёр по-турецки перед креслом- качалкой, в котором качалась я, – для меня идеалом женщины всегда была моя мама...
Я не удержалась и громко фыркнула. Нет ничего смешнее, чем маменькины сынки, которым всего-то там пятьдесят пять.
– Не фыркай, – он поймал за полозья кресло и остановил мои ритмичные раскачивания. – Не смей фыркать! Что ты понимаешь в этом?
– Ничего, – согласилась я. – Я ничего не понимаю в сыновней любви.
– Тогда слушай. Когда я увидел первый раз Жанну, то обомлел, внешне – она копия моей мамы. Я решил, что это подарок судьбы и просто вцепился в неё. Период ухаживания свёл к минимуму и через две недели сделал ей предложение.
– Зачем ты мне это рассказываешь?
– Разве ты не должна это знать?
– Нет. То есть да, кое-что я, конечно, хотела бы знать. Например, тебя мама научила всяким мулькам с удушающим брачным контрактом?
– Нет. – Он захохотал. – Это был единственный способ проверить Жанну. Ведь я знал её всего две недели! И я не ошибся: контракт она подписала, но после этого резко ко мне охладела. Стала надолго исчезать из дома, задерживаться допоздна. Конечно, я проявил любопытство и приставил к ней своего человека. Другой мой человек навёл о ней справки, и выяснилось, что все, с кем она прежде водила дружбу, оказывались рано или поздно ограблены, причём так, что подозрение на неё ни разу не упало. Я догадывался, что в моём случае на роль жертвы она готовила моего секретаря Жоржа. Но Жорж неожиданно умер. И тогда в этой истории появилась ты. Естественно, что когда Жанна стала подыскивать по объявлениям частного детектива, который навёл бы о тебе справки, то этим детективом совершенно случайно оказался тоже мой человек!
– Скажи, что с ней теперь будет? – Я впервые задала этот вопрос.
– Лет десять я ей обеспечу.
– Ты не сделаешь этого. – Я резко встала и прошлась от камина к окну. – Ты сделаешь всё, чтобы наказание, которое она получила, оказалось минимальным, а лучше... условным. Иначе я не подпишу с тобой никаких брачных контрактов, я... я даже замуж за тебя не пойду!
– Ну, во-первых, я не собираюсь подписывать с тобой никаких контрактов, во-вторых, в загс я тебя на
