Я открыла свой шкаф и стала развешивать костюмы и рубашки на свободные плечики, с наслаждением вдыхая знакомый запах своего шефа. Вещей оказалось так много, что плечиков не хватило, и свободного пространства в шкафу-купе тоже не хватило, тогда я аккуратно развесила оставшиеся пиджаки и рубашки на спинки стульев и кресел. Потом, освободив книжную полку от детективов, положила туда стопку мужских трусов и носков. Получилась ужасно глупо, но так прекрасно – словно Жуль был уже тут, со мной, словно я жила с ним сто лет, пропиталась его запахами и его энергетикой. Голова закружилась от счастья.
В одном из чемоданов я нашла портрет пожилой женщины с властным красивым лицом. Наверно, это мама. Ладно уж, освобожу ей местечко среди косметики, на туалетном столике.
В другом чемодане я обнаружила трехлитровую банку, сверху затянутую марлей. Из нее на меня смотрела змея, свернувшаяся серебристыми кольцами в своем неудобном жилище. Я ни на минуту не усомнилась, что она живая, таким любопытным и осмысленным был ее взгляд. «Жизель» – было написано на бумажке, приклеенной к банке.
– Здорово, змеюка, – поздоровалась я с новым членом семьи, но змея медленно и надменно от меня отвернулась.
– Яша! – Я пошла с банкой на кухню.
Подъяблонский в фартуке, с трудом сходившемся на его пузе, тщательно мыл посуду губкой, смоченной в «Фэри». – Яша, ты не знаешь, чем кормить эту прелесть?
Яша обернулся и уставился на змею, округлив глаза и прижав к груди намыленную тарелку.
– Что это?!
– Змея.
– Откуда?
– Из чемодана. Ты не знаешь, чем ее кормят?
– М-мышами, кукла. Ж-желательно живыми, молодыми и белыми.
– Вот черт! Где я возьму живых, молодых, белых мышей?
Я побрела в свою спальню.
В коридоре зазвонил телефон.
– Слушаю, – меланхолично ответила я.
– Аська! – крикнул мне в ухо бодрый голос Нары. – У тебя все нормально?
Я посмотрела на змею в банке.
– Вроде бы да, – без выражения сказала я Наре.
– А в конторе полная жопа, – вздохнул Нарайян. – Технике капец, ремонту и мебели тоже. Все, что не сгорело, залито водой. Вонь жуткая! Как ты смотришь, если штаб-квартиру для обсуждения наших проблем мы временно сделаем у тебя дома?
Я постучала ногтем по банке. Жизель уставилась на палец, как мне показалось, голодным взглядом и высунула длинный, раздвоенный язык.
– Нара, ты чем свою черепаху кормишь?
– Травой, – растерялся Нара. – Ну, капустой еще и морковкой, иногда – свежими огурцами. А при чем здесь...
– Тебе проще, – сказала я и повесила трубку.
Утро ослепило меня ярким солнцем, безоблачным небом и улыбающимися лицами детей, играющих во дворе.
Моя машина и правда стояла рядом с подъездом, но, подойдя к ней, я поняла, что у меня нет от нее ключей.
– Черт! – воскликнула я, поражаясь собственной глупости.
– Что-то случилось? – заботливо поинтересовалась Клара Сергеевна, как всегда, кормившая голубей на скамейке.
– Случилось, – вздохнула я. – Но давным давно, когда господь бог решал, каким цветом волос меня наградить.
– И что? – не поняла Клара Сергеевна. – У тебя же роскошный цвет волос, Асечка!
– Вот вся роскошь-то в волосы и ушла. На мозги не осталось.
В раздражении я дернула дверь своего «Фольксквагена». Неожиданно она открылась. Я наклонилась и заглянула в салон.
За рулем, с огромным букетом кремовых роз сидел Сергей Щит Дьяченко. Он улыбался, положив одну руку на руль, а другой, протягивал мне цветы.
Облегченно вздохнув, я рухнула на пассажирское сиденье и забрала у него букет.
– Хорошо, что ты догадался меня подождать.
– Хорошо, что я наконец-то увидел тебя. Часа три тут торчу. Думал, уже не дождусь.
– Засветился перед всеми соседями. Сплетен не оберешься.
– Тебя это волнует?
– Волнует! Ты сам вчера говорил, что у тебя нет на меня никаких прав!
– При чем здесь...
– При том! – Я зашвырнула цветы на заднее сиденье. – При том, что ты мне никто, и я тебе – лавочка. И я не хочу, чтобы у других, будь то соседи или кто-то другой, возникали какие-либо иллюзии.
Дьяченко вдруг ударил по рулю руками и расхохотался, закинув назад голову.
– Как ты сказала? Кто ты мне? Лавочка?! Ой, не могу! Слушай, давно меня так никто не веселил! Ха-ха! Лавочка! – Он все хохотал, не мог остановиться, а я сидела и злилась на себя. Какого черта я сморозила глупость? Знала ведь, что спортсмены тупые и позволила себе образное сравнение!
С утра настроение было паршивое. С непривычки голова болела от выпитого. Яша всю ночь храпел так, что соседи стучали в стенку. Поднявшись с постели, я обнаружила, что змея сбежала из банки, а, подойдя к зеркалу, увидела, что кожа после глубокого пилинга слезает с лица неровными клочьями. Полчаса я пудрила и тонировала лоб, щеки и подбородок. А теперь этот кикбоксер смеялся надо мной, как над глупой девчонкой.
В отличие от меня, Щит был свеж, бодр и подтянут. Видно, успел с утра помолотить свою грушу, такая энергия от него исходила. На нем были неизменные джинсы, майка-боксерка и дурацкие шоферские перчатки с обрезанными пальцами. На загорелых плечах блестели мелкие капельки пота.
– Не смей мне больше таскать цветы. Не смей меня ждать у подъезда. Не смей мне звонить, ездить на моей машине и ржать надо мной!
– Милая Лавочка, извини за цветы, обещаю, что подобного не повторится, но... Я ждал тебя еще и затем, чтобы сказать, что сегодня с утра я пошел в прокуратуру и рассказал следователю, который ведет дело об ограблении банка все о...
– Ты был у Педоренко?!
– Да, именно такая у него фамилия.
– Что ты ему рассказал?
– Все! Что настоящий Бубон давно уже умер, что у меня украли коня, костюм и повозку, что Миша пропал. Я признался, что побоялся придти сразу, но Тимофей Федорович отнесся к этому с пониманием. Он сказал, что лучшего алиби, чем у меня, трудно придумать, ведь я во время ограбления бился с американцем, и это видела не одна тысяча человек! Он нормальный мужик, этот Педоренко, он пообещал, что сделает все возможное, чтобы пресса не узнала про мой визит к нему. Кстати, твоего Жуля уже выпустили из изолятора.
– Откуда ты знаешь?
– Следователь по секрету сказал за автограф для сына. Твоего начальника отпустили под подписку о невыезде. Ты была права, очень многие видели, как он в панике залез с чемоданом денег на самое высокое дерево. Для преступника очень уж нестандартный ход.
Я выхватила телефон из сумки и набрала номер мобильного Жуля.
«Абонент отключил телефон», – сказал электронный голос. Рабочий телефон тоже не отвечал, впрочем, я вовремя вспомнила, что в офисе был пожар и вряд ли Жуль может сидеть в своем кабинете.
– Не отвечает? – участливо поинтересовался Щит.
