матах.
Мне стало вдруг жаль, что я не умею курить. Да еще и бабка молчала; впрочем, я сама к ней не обращалась. Хреново мне было, так хреново, как никогда в жизни не было.
Асфальт пожирался метрами-километрами, я летела навстречу гнусным и разрывающим сердце открытиям. В том, что эти открытия были гнусные, я ни капли не сомневалась.
Он затормозил у огромного дома с колоннами и золоченым куполом, как у собора. Все в этом доме кричало о показной роскоши, вот только зачем – непонятно. Находился он далеко за дачным массивом и за коттеджным поселком, вокруг шумел смешанный лес, и любоваться этими куполами могли только птицы, березы, да облака.
Дьяченко подъехал к дому с торца, со стороны высокого кирпичного забора, из чего я сделала вывод, что он здесь незваный гость.
Со своей задачей я справилась просто блестяще, Щит не заметил слежки. Меня скрывала густая стена кустарника у дороги. Я вышла из машины и залезла в кусты. Отсюда дом просматривался со всех сторон, кроме парадного входа. Азарт, охвативший меня, начисто стер все плохие эмоции.
Дьяченко обошел дом три раза. Он ходил, задрав голову, словно любопытный щенок вокруг новогодней елки. Вся его звериная грация пришлась кстати, когда он вдруг легко взлетел на забор и скрылся по другую его сторону.
«Приплыли», – сказала я сама себе. Зато подтвердились мои предположения, что хозяева этого дома не ждут Щита за накрытым столом, иначе он воспользовался бы звонком и калиткой.
Лазить через такие заборы я не умела, поэтому оставалось только ждать и ждать. Когда Дьяченко вернется в свою машину, я подойду к нему и потребую все объяснить. Все, вплоть до сцены с той девушкой и посещением салона «Абракадабра». А потом... я дам ему десять пощечин. Ровно десять, я буду считать. И плевать мне, что он кикбоксер, что ему не больно, и что у меня нет на него никаких прав.
В своих мечтах я рисовала одну за другой картины расправы, придумывала слова, которые я скажу. Это были крутые расправы и злые слова, только куда, он, черт побери, подевался?!.
Ноги затекли, кусты больно кололись через одежду, а желудок напоминал, что утром я не уронила в него даже бутерброд. Солнце спряталось в верхушках деревьев, я поняла, что времени прошло очень много, уже вечер, а Дьяченко все нет. Для человека, проникшего на территорию дома через забор, это было довольно странно. Не думаю, чтобы он распивал чай с хозяевами.
Я вылезла из кустов и обошла дом три раза, как это делал Дьяченко. Ничего особенного я не заметила – бесконечный забор, автоматические ворота с калиткой и домофоном. Наверняка, ворота напичканы камерами, и охрана прекрасно видит, как я шляюсь вокруг дома. Странно, что меня до сих пор не попросили отсюда.
Что мне делать? Чей это дом?
Я вернулась в машину и просидела в ней еще почти час.
Сумерки сгущались уверенно и быстро. Близость леса делала их зловещими. День угасал на глазах, торчать здесь не было никакого смысла, и я вдруг приняла решение: пойду сейчас, позвоню в калитку и спрошу, можно ли увидеть Дьяченко. Я твердо это решила, и уже вышла из машины, как вдруг услышала голоса. Бесшумно закрыв дверь, я заняла в кустах прежнюю позицию.
У «бээмвухи» стояли мужчина и женщина. Мужик был среднего роста, среднего возраста и очень крепкого телосложения. Он ключами открыл машину и устроил там настоящий обыск. Из бардачка полетели какие-то вещи, бумаги, одноразовая посуда. Женщина, пошатываясь, стояла возле открытой двери и с интересом заглядывала в салон. По-моему, она была сильно пьяная.
– Нет, ну какой идиот! – донеслись до меня ее слова. – Мы не знаем, как к нему подобраться, а он сам приперся! Через забор! – Она хихикнула и оглянулась.
Я вздрогнула и руками зажала себе рот, чтобы не заорать. Это была Катя Самойленко. Наша вторая клиентка. Я узнала ее, несмотря на сумерки и то, что у нее снова были темные волосы.
– Ну что там, Олег? – Она наклонилась и заглянула в машину.
– Ничего интересного. Документы, салфетки, посуда, всякая дрянь... – Он вышел, открыл багажник, и на землю полетели запасное колесо, какие-то инструменты, боксерские перчатки.
– Ничего интересного для нас нет, Катюха! – Мужик захлопнул багажник и приобнял Самойленко за талию. – Но это совсем ничего не значит.
– Совсем ничего! – захохотала она и указательным пальцем потеребила его кончик носа. Они были одного роста, и в их объятиях присутствовала абсолютная гармония двух злодеев, имеющих схожие мысли, намерения и планы. Они подходили друг другу. Это с первого взгляда было понятно. Куда там рафинированному Жулю тягаться с этим жлобом, от которого за километр веяло беспринципность, властью и большими деньгами!
От ужаса я поежилась.
«Бубон попал в большую беду!» услышала я отчетливый голос бабки.
«Он вовсе не Буб!» – огрызнулась я вяло.
Она промолчала, что было для нее очень даже несвойственно.
– Пойдем, Катюха, домой! – Мужик звонко шлепнул Самойленко по попе и подтолкнул вперед. – У этого гаврика осталось для признания всего сорок минут. Пока эти сорок минут пройдут, мы закатим романтический ужин! Откроем шампанское, зажжем свечи, достанем из погреба окорок и мороженую клубнику. Пошли! В любом случае, признается он, или нет, наш Андрюшка сегодня полакомится человечиной!
Они ушли, не позаботясь вернуть в машину разбросанные вещи и закрыть распахнутые настежь двери. Они чувствовали себя в этом лесу полновластными хозяевами и ничего не боялись.
Меня затрясло так, что кусты завибрировали.
«Ему осталось сорок минут!» – подсказал голос бабки.
– А наш Андрюшка полакомится сегодня человечиной! – прошептала я, чувствуя, как потеют от ужаса ладони, спина и лоб.
– Как ты думаешь, чем я рискую, если перелезу через забор? – спросила я у бабули, но она ничего не ответила.
Поразмыслив минуту над тем, что если бы моей жизни что-нибудь угрожало, бабка бы меня обязательно предупредила, я вылезла из кустов.
Сначала я привела в порядок «бээмвуху». Разложила по местам вещи, закрыла двери. Потом подошла к забору.
Он дался мне с третьей попытки. Ободрав коленки, локти, ладони и даже лоб, я перелезла его в том самом месте, где его перелез Дьяченко. Свалившись на зеленую лужайку, я огляделась. Типичный для таких домов ландшафтный дизайн – альпийские горки, разномастные клумбы и гравийные дорожки, петляющие между ними. Я пошла по одной из них к дому.
Господи, что я делаю? А главное – зачем?!
«Главное, не напорись на Андрюшку!» – засмеялась вдруг бабка, и я пошла веселей.
Раз она так хихикает, все будет хорошо. Все будет просто отлично...
Я подошла к дому, уперевшись в стеклянную стену зимнего сада. Там, за стеклом, буйствовали зеленые пальмы, и теснил друг друга бамбук. Огромные яркие попугаи перелетали с дерева на дерево. Они так орали, что даже стеклянные стены не могли заглушить эти вопли. Где-то далеко, в глубине дома, играла разухабистая попса, – наверное, романтический ужин при свечах с шампанским, окороком и мороженой клубникой был в самом разгаре.
И тут он зарычал.
И без подсказки бабули я поняла, что это и есть тот самый Андрюшка.
Нет милее зверюшки, чем тигр-людоед.
Он метался по клетке и было с первого взгляда понятно, что тигр неделю не жрал. Об этом говорили ввалившиеся бока и слюна, капавшая из оскаленной пасти. Состояние шерсти наводило на мысль о катастрофической нехватке витаминов.
Вонь стояла невыносимая.
