кантовать!», выглядывали три краснощекие взлохмаченные головенки. Лягушонки в коробчонке с шумом и воплем пронеслись мимо, обдав меня снежной пылью.
Во втором часу дня я забрала из подземного стойла торгового центра «шестерку» и неторопливо покатила к себе, на улицу Гагарина. На свежем воздухе мне немного полегчало, голова болела уже не так сильно, так что потребность в глотке спасительного пива отпала. Притом не могла же я пить, пока сижу за рулем! А Ирка как-нибудь перебьется до моего приезда, у нее пять видов лечебного рассола в ассортименте.
Оставив машину у подъезда, я поднялась в квартиру и проверила, все ли готово к возвращению мужа и сына. Так, еды в холодильнике маловато, мои мужики любят плотно покушать, небось даже ночью пожелают чего-нибудь перекусить. Сбегаю-ка я в магазин!
Вялой черепашьей трусцой сгоняв в соседний продмаг, я купила там замороженного цыпленка, дома натерла тушку солью с чесноком и перцем и засунула в духовку. Ну, пока птичка доходит до кондиции, можно поваляться на диване.
Я выключила все телефоны, чтобы не мешали, опустила больную головушку на мягкую подушечку, часок подремала и пробудилась как раз вовремя, чтобы успеть спасти подгорающую курочку. С новыми силами взялась за работу: аккуратно сложила Масины игрушки, посадила на видное место нового мишку. Заглянула в платяной шкаф: так, тут все в порядке, белье и носильные вещи загодя постираны, высушены и поглажены. Я с удовлетворением оглядела квартиру — чисто. Потом выглянула на балкон и увидела забытую в углу елочку с поникшими ветвями, на которых болтались обрывки мишуры.
Ладно, перед уходом из дома сгоняю на помойку и выброшу новогоднее деревце в мусорный бак.
В начале пятого я проверила, закрыты ли в квартире окна, двери и краны, включила в розетку телефон, оделась, обулась, распихала по шубным карманам кошелек, ключи и мобильник, прихватила елочку и вышла из дома. Пробежала мимо «шестерки», держа курс на помойку, там затормозила перед мусорным баком и призадумалась.
Что-то жалко мне стало новогоднее деревце! Буквально рука не поднималась выбросить елочку в контейнер! Это казалось мне несправедливым и жестоким. В лесу родилась елочка, в лесу она росла и зеленела, потом нарядная на праздник к нам пришла и много-много радости детишкам принесла, а за это ее засушили, заморили и безжалостно вышвырнули на помойку! Вот она, человеческая неблагодарность!
И тут я вспомнила, как совсем недавно Ирка рассказывала, будто в Германии рождественские деревца сразу после праздников культурненько собирает специальная муниципальная команда. Срубленные елочки заботливо высаживают в землю, и многие из них приживаются. А чем наша родная русская елочка хуже немецкой? Решено, я самолично положу начало новой доброй традиции!
Гордясь своей высокой гражданской сознательностью, я оглядела подступы к помойке. Наиболее подходящим местом для высадки лесной красавицы мне показался пустырь рядом с особнячком, который я когда-то фотографировала. Заложу-ка я тут еловую аллею!
Вообще говоря, с этой целью правильнее было бы отправиться в настоящий парк — всего-то и требовалось, что перейти через дорогу! Вероятно, я бы так и сделала, если бы не караоке. Дело в том, что из парка доносились приглушенные расстоянием вопли самозваных певцов, а мне эти звуки — что нож в сердце. У меня хороший слух и восемь лет музыкальной школы за спиной, правда, сама я не пою, потому что оцениваю свои голосовые данные весьма невысоко, но зато и вокализы других кобзарей абсолютно не переношу. Помню, во времена моего детства моя мамочка, большая любительница оперного пения, имела обыкновение за домашними делами распевать арии. Начнет мыть посуду, войдет в образ Лоэнгрина — и давай выводить: «О лебедь мой, ты грустный и печа-а-альный!» Так я делалась втрое грустнее этого лебедя и вдесятеро злее Карабаса-Барабаса! Мамуля тогда очень на меня обижалась, а я до сих пор не понимаю, почему владельцы караоке берут денежки с желающих покричать? По десять рублей с каждого горлопана? Я бы лично легко заплатила полтинник, только чтобы заставить замолчать очередного самодеятельного артиста с блеющим голосом мамаши семерых сказочных козлят!
В общем, щадя свои уши и тонкую душевную натуру, в парк я не пошла. Ежась всякий раз, когда ветер доносил до моего слуха особенно визгливый музыкальный пассаж, и спотыкаясь на кочках, я немного побродила по пустоши. Прикинула, куда бы поместить свою елочку, и выбрала небольшой аккуратный пригорок в центре пустыря. С точ-ки зрения ландшафтного дизайнера, каким я чувствовала себя в сей момент, на этой возвышенности елочка должна была смотреться особенно эффектно!
Конечно, ни лопаты, ни какого-либо иного инструмента у меня при себе не было, так как, отправляясь на мусорку, я еще не планировала заниматься озеленением территории родного микрорайона. Впрочем, нижняя часть елового стволика была загодя очищена от ветвей и заострена, поэтому я рассчитывала без особого труда воткнуть деревце в землю. Правда, уже некоторое время стоят настоящие зимние холода, верхний слой почвы мог промерзнуть, это обстоятельство следует учесть.
С этой мыслью я покрепче ухватила елочку, замахнулась и изо всех сил засадила заостренной еловой ножкой в приглянувшийся мне пригорок посреди пустыря.
Все, что случилось потом, походило на ночной кошмар!
Снизу, словно из-под земли, донесся придушенный болезненный рев — куда там певцам караоке! Мирный пригорок вздыбился, как могила вампира в голливудском фильме ужасов, и из-под рассыпающегося снега, пугающе завывая, полезла корявая согбенная фигура в белом полотняном саване, в районе горба некрасиво продырявленном моим еловым колом. Чудовище таращилось на свет бельмами в жутких наростах и орало сразу на три разных голоса: визгливый юношеский фальцет самозабвенно матерился, озабоченное женское сопрано приглушенно причитало: «Второй, Второй, что случилось, прием?!», а рокочущий мужественный бас командовал откуда-то из-под мышки: «Первый, Третий, Пятый, начали! Четвертый, пошел! Второй, пошел на хер, перестань орать, идиот, сорвешь всю операцию!!!»
Не переставая разноголосо реветь, кошмарный монстр вырвал у меня из рук елку.
— Не надо! — сипло вякнула я, втягивая голову в плечи и одновременно уворачиваясь.
Колючий веник с размаху опустился мне на загривок — к счастью, прикрытый меховым капюшоном, так что меня не оглушило, но я все же получила достаточное ускорение и шайбой полетела к краю площадки. Уже на излете врубилась в мусорный бак и упала, раскинув руки, по одной из которых тут же кто-то проскакал, а в другую сама собой, как птичка в гнездышко, влетела тепленькая металлическая штучка, оказавшаяся при ближайшем рассмотрении гильзой из желтого металла.
— Мама дорогая! — ошалело прошептала я, поспешно отшвыривая эту железку в сторону.
Звякнул мусорный бак. Я закрыла голову руками и трусливо уползла под прикрытие контейнеров, где и уселась, трясясь и гадая, во что же я вляпалась на этот раз?!
Просветил меня по этому поводу все тот же Серега Лазарчук — минут через тридцать, когда стрельба закончилась, а заснеженный пустырь основательно распахали ноги дюжины здоровенных мужиков в зимнем камуфляже и тяжелых ботинках. Пока другие милитаризованные парни выволакивали в пролом в ограждении взятого штурмом особняка каких-то помятых людей в штатском, капитан Лазарчук в эффектном маскировочном костюме и шапочке с прорезями для глаз отыскал меня в моем мусорном убежище, отвел подальше от группы товарищей и почти ласково сказал:
— Ну, дорогая, ты даешь! Я прямо даже не знаю, по какой статье тебя посадить!
— Может, не надо меня сажать? — без особой надежды попросила я. — Зачем, за что?
— Скажешь, не за что? — притворно удивился капитан. — А давай-ка вспомним, кто систематически утаивал от следствия ценные улики и важную информацию? Кто занимался идиотской самодеятельностью? Наконец, кто едва не сорвал операцию по задержанию опасного преступника и нанес увечье лейтенанту Трофимову?
— Не знаю я никакого Трофимова! — возразила я.
Лазарчук без слов потыкал пальцем себе за спину. Я вытянула шею, встретилась взглядом со злобным парнем, у которого в одной руке был какой-то оптический прибор, а в другом — изрядно помятая лысая елочка, и снова спряталась за капитана.
— Извиняюсь, конечно, но калечить вашего лейтенанта я не хотела, — оправдываясь, сказала я. — Собиралась только свою елочку в землю воткнуть! Откуда мне было знать, что этот ваш Трофимов прячется в сугробе, как подснежник?! Я же не догадывалась, что в доме засели преступники, иначе и не подумала бы к нему приближаться!
— Да ведь это ты передала мне пленку с фотографией и дома, и преступников! — воскликнул
