В принципе нетрудно было придумать пару-тройку сценариев, по которым министр мог задержаться в аэропорту на часок-другой. Однако Шестое Лицо, укоризненно колыхнув щеками, строго предупредило:
— Экстрим не предлагать!
Поэтому шикарный вариант с кастрюльным бунтом фигуристых бортпроводниц, захватывающих министра в заложники, даже не рассматривался. Виталий напрягся и придумал кое-что получше.
— Что, если мы торжественно откроем новую посадочную полосу? — предложил он, посмотрев на две вереницы лампочек, тянущихся в глубь капустного поля.
Команда электриков, спешно монтирующих сигнальные огни, работала днем и ночью, благодаря чему электрификация капустной плантации шла гораздо быстрее, чем в свое время реализация плана ГОЭЛРО.
— Разве эта посадочная полоса уже достроена? — Шестое Лицо сначала тоже поглядело на лампочки, а потом почтительно засмотрелось на скифский курган между ними.
Бульдозеристы, растягивающие по полосе песчано-гравийную смесь, работали гораздо хуже, чем электрики.
— Полоса недостроена, — согласился хитроумный Протопопченко. — Но разве это повод ее не открыть? Аэробусы мы нынче сажать не будем, да у нас и нет аэробусов, а в остальном сделаем все как положено: цветы, камеры, торжественные речи, разрезание ленточки, мини-фуршет с шампанским.
Цветов, камер, ленточки и жидкой составляющей мини-фуршета у Виталика тоже не было, но это его не смущало.
— Сделаем программку минут на сорок, а там совсем стемнеет, и осмотр экспозиции форума плавно перенесется на завтра! — предложил он.
— Молодец, Виталя, я в тебе не ошибся! Работай! — важно сказало Шестое Лицо и со спокойной душой ушло в теплый депутатский зал пить кофе с коньяком.
Помощник плотнее закутался в пальто и посмотрел на часы: до посадки самолета с министром на борту осталось двадцать пять минут. Времени на подготовку праздника было крайне мало, но Протопопченко так не хотелось услышать из уст начальника: «Виталя, я в тебе ошибся! Больше не работай!», что он мобилизовал все силы и постарался совершить невозможное.
Красную ленточку и ножницы Виталий выпросил в цветочном ларьке в придачу к букету для министра, купленному на собственные деньги. Вино и фрукты для мини-фуршета почти добровольно предоставил грузинский ресторанчик, хозяину которого Протопопченко доходчиво объяснил, что сделают с ним и с его шашлыками, если он не будет сотрудничать с властью. Ресторатор благоразумно предпочел обойтись без смелого сексуального опыта повышенной травматичности. Прессу Виталий заказал звонком в департамент СМИ — там всегда располагали телефонами тружеников массмедиа, готовых по команде «Бригада, на выезд!» сорваться с места в галоп. На организацию достойного музыкального сопровождения времени не было, но Протопопченко решил вопрос, пригнав из зала ожидания трех пассажиров, любезно откликнувшихся на радиопризыв: «Граждан, имеющих при себе музыкальные инструменты, просят срочно подойти к справочному бюро». Ковровая дорожка прибыла из администрации аэровокзала, а хлеб-соль — из буфета VIP-зала. Правда, кружок ржаного «Никитского» неаппетитно напоминал собой коровью лепешку, но изобретательный Виталий собственноручно украсил его затейливыми декоративными кривульками из светло-коричневой пены «Герметик» — флакон этого замечательного вещества конфисковали у электриков.
— Российский министр — это вам не голодающий из Зимбабве, он символический каравай за обе щеки жрать не будет, отщипнет кусочек — вот и вся дегустация, — наставлял хитроумный Протопопченко буфетчицу, захваченную в VIP-кормушке заодно с хлебушком.
Подавальщица каравая трясла наколкой — то ли дрожала от волнения и холода, то ли соглашалась, что наши министры в отличие от африканских в еде весьма переборчивы. Присланный вассальной телекомпанией оператор и мобилизованные по тревоге музыканты, прячась от ветра за транспарантом, спешно расчехляли свои инструменты.
Самолет министра заходил на посадку.
Катерина уже сладострастно чмокала воздух свежеподкрашенными губами, когда под окошком тонара нарисовался покупатель. Хотелось верить — последний на сегодня.
— Не свернулись еще? Вот здорово! — тяжело дыша, сказал он.
— Нет! — ответила Катерина, закрыв одним разом два вопроса: не свернулись и не здорово.
Она захлопнула пудреницу и посмотрела на своего сегодняшнего ПП — последнего покупателя — без всякого интереса и одобрения. За годы работы в торговле Катерина хорошо узнала этот тип суетливого и бестолкового клиента, который прибегает за минуту до закрытия, прилипает к прилавку на полчаса и уходит, купив одну-единственную сосиску.
— Мне, пожалуйста, одну сосиску! — попросил ПП.
Катерина подкатила глаза и, незряче глядя в правый верхний угол тонара, неласково уточнила:
— Какую?
Она приготовилась терпеливо выслушать многословное описание вожделенной сосиски, наряду с определениями «свежая», «вкусная», «не соевая» обязательно включающее полные адресные данные завода-изготовителя и завершающееся коварным вопросом: «А вы что посоветуете?»
В этот момент Катерине всегда от души хотелось посоветовать очередному приставучему ПП удавиться колечком свежей, вкусной и не соевой ливерной колбаски.
— Мне все равно, — нетерпеливо переминаясь, сказал покупатель.
Изумленная Катерина так широко распахнула глаза, что ее ресницы в непросохшей удлиняющей туши прилипли к бровям.
— В-возьмите «Деликатесные», — запинаясь, предложила она. — Они свежие, вкусные и не соевые. У нас вся продукция Тинского колбасного завода. Я вам советую.
— Дайте одну, — сказал поразительно не разборчивый ПП.
Он бросил в тарелочку для денег мятую десятку, выхватил у Катерины сосиску и убежал, оставив сдачу. Катерина непослушными пальцами машинально собрала не востребованные копейки, бросила их в карман фартука и потянулась, чтобы закрыть окошко, но ей помешали. Крепкая мужская рука удержала опускающуюся заслонку, и глубокий протоиерейский бас прогудел:
— Добрый вечер, девушка!
— Кому как, — буркнула Катерина.
Ей стало ясно, что настоящий ПП только что появился.
— Мне одну «Молочную»! — пробасил ПП.
— Сосиску? — уточнила Катерина.
— Ну не реку же! — веселый ПП заухал утробным смехом.
Он тоже пренебрег сдачей и ушел, не попрощавшись.
— Придурки! Анорексики! — забурчала Катерина, нервно развязывая на неохватной талии тесемки фартука.
Она скривилась и издевательски пропищала:
— Я хотю одну сосисотьку!
— И я! — пискнуло за бортом тонара.
Катерина перегнулась через прилавок и выглянула в окошко — сердитая как Баба-яга:
— Это кто тут?
— Я! — повторно пискнула забортная мгла слабым голосом даже не анорексика, а дистрофика. — Я покупатель! Вы еще отпускаете?
— Сосиску? — проявила догадливость Катерина.
И не удержавшись, съязвила:
— Вам целую завесить или, может, половинки хватит?
— Зачем мне половинка? Мне целую! — обиделся задохлик.
— «Деликатесную» или «Молочную»? — вздохнула Катерина. — «Деликатесные» свежие, «Молочные» так себе.
— А мне все равно, — сказал дистрофик. — Мне не для еды!
— Тьфу, извращенцы! — выругалась Катерина, оскорбленная в лучших чувствах: стремительное
