Я не стал говорить о неожиданно родившихся у меня подозрениях. Итак, отец был довольно стар. Он интересовался наукой и ставил всяческие эксперименты. А что, если наш драгоценный папочка не просто возлюбил эти новорожденные Тени, а имел какое-то отношение к их созданию?
Да нет, быть не может. Как один человек мог сотворить тысячи тысяч миров? Никто не владеет таким могуществом. Такой человек был бы равен богу. А если наш отец и был наделен богоподобным могуществом, он этого никак не выказывал. Он допустил, чтобы все мы оказались в западне в Джунипере. Он позволил, чтобы его дети погибли от рук неведомых врагов. Нет, эта мысль была идиотской, нелепой, и я тут же выбросил ее из головы.
И все же какая-то отдаленная частичка моего сознания понимала: такое могущество могло превратить отца в человека, которого боялись. Тогда становилось понятно, почему кто-то так старался убить его... и всех нас... Ведь правда, этим могло многое объясняться? Ведь могло же?
ГЛАВА 16
Миновало несколько часов, а гроза все не унималась. Напротив – казалось, она разгуливается все сильнее. Я постоянно слышал шум ветра, похожий на рев дикого зверя, но теперь я знал, что ветер настоящий, а не плод моего воображения и не галлюцинация. Гром тоже грохотал, не переставая, и я все время слышал его приглушенное ворчание.
Мы с Эйбером еще дважды подходили к входной двери и выглядывали во двор. В последний раз мы увидели над стеной три вертящихся вдали смерча. Их воронки были чернее ночи. И вот что странно: смерчи не плыли над землей, как в Илериуме. Эти торнадо торчали, как привязанные, на одном месте и раскачивались туда-сюда, будто маятники гигантских часов.
– Тебе случалось раньше видеть здесь смерчи? – спросил я у Эйбера.
– Нет, – ответил он. – И мне не кажется, что это – добрый знак.
– А ты можешь с ними что-нибудь сделать?
Эйбер весело глянул на меня.
– У тебя преувеличенные представления о моих магических способностях.
Я рассмеялся.
– А я-то думал, что всю жизнь недооценивал людей. Настало время переоценивать!
Эйбер тоже рассмеялся, но как-то неуверенно.
Прошло немало времени, и стражники вдруг спросили, нельзя ли им поупражняться в фехтовании в вестибюле при входе в дом. Было понятно, что выходить из дома при грозе не стоит.
– Валяйте, – сказал я капитану Неоле и взглядом попросил у Эйбера поддержки. Как я ожидал, он едва заметно кивнул. – Только смотрите, не разбейте тут ничего.
Солдаты сдвинули в сторону лампы, напольные светильники и разную мебель, чтобы выкроить побольше места для упражнений. В итоге выяснилось, что вестибюль – довольно просторное помещение. Фехтовальщикам тут ничего не мешало, кроме двух рядов высоких каменных колонн, стоявших посередине.
Для начала солдаты размялись, а потом разбились на пары и принялись драться на мечах. Я наблюдал за ними, стоя на пороге двери, ведущей в библиотеку, и, честно говоря, немного завидовал им. Мне ужасно хотелось к ним присоединиться и на несколько часов забыть обо всем, кроме изнурительных тренировок. Но я понимал, что мне пока рано подвергать себя такой нагрузке. Усталый, измученный, страдающий головной болью, от которой, казалось, того гляди расколется голова, я ничего сейчас так сильно не желал, как того, чтобы свернуться клубочком в кровати и проспать несколько суток подряд.
– В общем, так, – сказал я Эйберу. – Я пошел баиньки.
Он удивился:
– Уже?
– Я готов, – ответил я. – То видения, то молнии. Моя бедная голова может треснуть. Разбуди меня, если на нас нападут и примутся убивать или если папуля заявится. А если что другое, ты лучше сам разберись!
– Ты сможешь сам добраться до своих комнат?
– Конечно. – Я и вправду не сомневался, что дорогу найду – по крайней мере, если поднимусь по главной лестнице. Я уже довольно часто ходил по ней. – А ты? У тебя ведь тоже нелегкий денек выдался.
– Что верно, то верно. Но сначала мне нужно сделать кое-какие дела.
– О?
Эйбер рассмеялся.
– Не думай, ничего веселого и интересного. Просто надо написать несколько писем.
– Кому-нибудь, кого я знаю?
– Так... Пятая вода на киселе. Троюродные, четвероюродные... Но я надеюсь, что они посочувствуют нашей беде.
– Неплохая мысль, – сказал я. Сейчас я размышлял как солдат: нужно было найти союзников и повести их в бой на своей стороне. Если бы у меня тут были знакомцы, я бы точно, долго не думая, попросил их о помощи.
Эйбер подошел к письменному столу и вынул из ящика гусиные перья, небольшой перочинный ножичек и писчую бумагу.
Когда я уходил, он уже сидел за столом. Меня проводило мерное поскрипывание пера.
