— Вы имеете в виду, что Мичелз считает, что я специально сломала лазер? Что доктор Дьювал и я — мы вместе…
— Я думаю, он рассматривает это как одну из возможностей.
— А вы, Грант?
— Я тоже рассматриваю это как одну из возможностей.
— Но вы в это верите?
— Это лишь возможность, Кора. Среди множества возможностей. Одни возможности более вероятны, чем другие. Позвольте мне побеспокоиться об этом, дорогая.
Прежде чем она успела ответить, они услышали голос Дьювала, громкий и гневный:
— Нет! Я не собираюсь обсуждать это, Мичелз. Я не желаю, чтобы всякий болван приказывал мне, что делать!
— Болван! Позвольте мне сказать вам, кто вы. Вы…
Перед ними возник Грант, следом за ним Кора.
— Перестаньте вы оба, — сказал Грант. — Что случилось?
Дьювал повернулся и сказал, кипя от злости:
— Я починил лазер. Провод соскоблен до нужной толщины, присоединен к транзистору и установлен вместе с ним на прежнее место. Я только что сказал об этом здесь этому болвану.
Он повернулся к Мичелзу и отрезал:
— Я сказал болвану!
Потом он продолжал:
— Потому что он спросил меня об этом.
— Ну, хорошо, — сказал Грант. — Что же в этом плохого?
— Потом что если он говорит, что это так, это еще не значит, что это так, — горячо возразил Мичелз. — Он соединил эти штуки вместе. Я бы тоже мог это сделать. Любой мог. Откуда он знает, что лазер будет работать?
— Я знаю. Я работаю с лазерами 12 лет. Я знаю, когда они работают.
— Ну, тогда продемонстрируйте нам это, доктор. Поделитесь с ними своим знанием. Включите его.
— Нет! Независимо от того, работает он или нет. Если он не работает, я не могу починить его ни при каких обстоятельствах, потому что сделал все, что мог, и большего сделать не могу. И нам не будет хуже от того, что я подожду, пока мы доберемся до тромба и там выясним, что он не работает, а он будет работать ненадежно. Я не знаю сколько он выдержит — максимум дюжину вспышек или около того. Я хочу потерять здесь даже одну из них. Я не хочу, чтобы миссия потерпела неудачу из-за того, что я испытывал лазер, даже один раз.
— А я говорю вам, что вы должны испытать лазер, — сказал Мичелз. — Если вы этого не сделаете, то, я клянусь, Дьювал, когда мы возвратимся, я вышвырну вас из ОМСС так далеко, что вы костей не соберете.
— Я буду беспокоиться по этому поводу, когда мы возвратимся. Тем не менее, это мой лазер, и я буду делать с ним то, что пожелаю. Вы не можете приказать мне делать то, что я не хочу, и Грант тоже не может.
Грант покачал головой.
— Я не приказываю вам что-либо делать, доктор Дьювал.
Дьювал кивнул и пошел прочь.
Мичелз посмотрел ему вслед.
— Я его понял…
— Он прав здесь, Мичелз, — сказал Грант. — Вам не кажется, что он вас раздражает по личным причинам?
— Потому что он называет меня трусом и болваном? А вы полагаете, что я должен любить его за это? Но независимо от того, есть ли у меня на него злоба или нет, это не меняет дела. Я считаю, что он предатель.
— Это абсолютная ложь! — гневно воскликнула Кора.
— Я сомневаюсь, — сказал Мичелз ледяным голосом, — что вы в этом случае являетесь заслуживающим доверия свидетелем. Но оставим это. Мы доберемся до тромба и там поглядим на Дьювала.
— Он удалит тромб, — сказала Кора, — если только лазер будет работать.
— Если он будет работать, — сказал Мичелз. — И если он будет работать, я не буду удивлен, если он убьет Бенеша. И не в результате несчастного случая.
Картер снял мундир и закатал рукава. Он тяжело опустился в кресло, в его зубах была новая сигара, только что зажженная. Но он не затягивался.
— В мозгу? — спросил он.
Усы Рейда казались чем-то вымазанными на концах. Он потер глаза.
— Практически у тромба. Они остановились.
Картер посмотрел на отметчик времени, который показывал 9.
Он чувствовал себя совершенно изнуренным, словно из него выпили все соки, весь адреналин, все напряжение, всю жизнь.
— Думаете, они успеют?
Рейд покачал головой.
— Нет, не думаю.
Через 9 минут, может быть, через 10, и люди, и корабль должны будут стоять перед нами в натуральную величину, разорвав при этом тело Бенеша, если не сумеют вовремя выбраться из него.
Картер подумал о том, что сделают с ОМСС газеты, если эта миссия провалится.
Он слышал речи, которые будут произнесены политическими деятелями страны, а так же другой стороны. Насколько будет ограничена деятельность ОМСС? И сколько понадобится месяцев — или лет — чтобы им снова обрести себя?
Он начал в уме составлять письмо об отставке.
— Мы вошли непосредственно в мозг, — объявил Оуэнс со сдерживаемым волнением.
Он снова включил освещение корабля, и все стали смотреть вперед и изумлением, которое на какое-то время вытеснило из их сознания все остальное, даже мысль о кульминационной точке миссии.
— Как изумительно, — пробормотал Дьювал. — Вершина творения.
Грант на мгновение почувствовал то же самое. Действительно, человеческий мозг представляет собой наиболее сложный объект во вселенной, упакованный в минимально возможный объем.
Вокруг них стояла тишина. Клетки, которые они могли рассмотреть, были неровными, неодинаковыми, с выступавшими здесь и там древовидными волокнами, похожими на куст ежевики.
Пока они плыли через промежуточную жидкость вдоль проходов между клетками, они могли видеть переплетавшиеся над головой ветви волокон, а в какой-о момент они прошли под чем-то, похожими на искривленные сучки деревьев древнего леса.
— Посмотрите — они не касаются друг друга, — сказал Дьювал. — Можно ясно различить синапсы. Всегда есть зазор, который может быть преодолен химическим путем.
— Они кажутся наполненными светом, — заметила Кора.
— Просто иллюзия, — ответил Мичелз с ноткой раздражения в голосе. — Выкидывает фокусы отраженный миниатюризированный свет. Он не дает реальной картины.
— Откуда вы знаете? — тут же возразил Дьювал. — Это важная область для изучения. Отражение миниатюризированного света обязательно тонко реагирует в соответствии с содержимым молекул клетки. Могу предсказать, что этот вид отражения станет более могучим средством для изучения микроструктуры клеток, чем любое из ныне существующих. И, может быть, исследовательская техника, которая родится в результате нашей миссии, будет намного более важным делом, чем судьба Бенеша.
