— И это обычно? — она пробежала пальцами по его спине, когда он нагнулся, чтобы снять ботинки. — Кто-нибудь знает, что я в вашей постели, мистер Дипломат?
Она нещадно дразнила его, с наслаждением изучая каждый квадратный дюйм его тела, играя с ним легкими прикосновениями. Она ошибочно полагала, что может его этим соблазнить.
Катализатором для них была нежность. Когда она проявлялась, за ней тут же поднималось желание. Это удивляло их обоих, но больше, чем удивляло, приводило в восторг.
Несмотря на то, что Ник умел строить из слов красивые длинные предложения, их разговор вскоре свелся к телеграфному стилю:
— Здесь!
— О! О!
— Пожалуйста…
— Еще!
Потом нужда в словах и вовсе отпала.
Конни вконец запуталась: кто из них кому принадлежит? Кто дарит другому больше поцелуев? Кто из них искуснее в ласках? Сколько раз они уже занимались любовью? Она, наверное, не сможет ходить, но после того, как Ник так профессионально забинтовал ей ноги, она все-таки попробует как-нибудь ковылять.
Она еле подавила смех и тут же почувствовала, что сейчас заплачет. Когда же все это кончится? Когда же они вызволят ее отца?
Подобно тому, как из предрассветной мглы выплывает окрестный ландшафт, перед ее взором медленно возникла картина: Ник стоит рядом с ней; мятежники, освобождая, приводят к ним ее отца; она крепко обнимает его и говорит ему, как сильно она его любит и как долго ждала этого часа, а потом она представляет ему Ника, и отец одобряет ее выбор.
Она добьется своего, невзирая на всех этих мятежников, дипломатов и бюрократов, и воссоединится с мужчиной, которого любит. Потому что она действительно его любит. В этом она не сомневалась, она сомневалась теперь только в том, удастся ли ей сохранить его любовь.
Ник послал кого-то в отель, и вскоре прибыли ее кроссовки. Они вынули шнурки, и Конни смогла надеть их на забинтованные ноги. Потом, когда они пробирались через засыпанный обломками город, подошвы шлепали по земле, привлекая к себе внимание прохожих. Многие здания смотрели на них пустыми окнами и выставляли напоказ свои рябые от пуль бока. Только два из них были повреждены попавшими в них снарядами, остальные пострадали лишь от пуль.
Когда Конни и Ник завернули за угол и направились к отелю «Империал», она вздохнула с облегчением, увидев здание отеля целым и невредимым. Ник сжал ее локоть.
— Я же говорил тебе, отель останется цел.
— А не опасно ли мне здесь будет находиться? — спросила она несколькими минутами позже, когда они были уже в ее номере.
— Ты не так ставишь вопрос, — Ник закрыл дверь и задернул шторы. — А не опасно ли нам здесь будет находиться?
Они обнялись, но настроение у Конни испортилось. Налюбовавшись на разрушения в городе, она разволновалась, ее неумолимо потянуло в горы к мятежникам, туда, где был ее отец.
Ник чувствовал ее беспокойство.
— Почему бы тебе не принять душ и не переодеться? — сказал он. — Я зайду к тебе через часик, и мы решим, что нам делать дальше.
Ее прочувствованное «спасибо» стало ему ответом, а он уже ценил каждый ее жест, каждую улыбку и знал некоторые особенности ее телодвижений.
— Все будет хорошо, — сказал он, сознавая, что за этими словами ничего не стоит.
Еще раз он поклялся себе, что сделает все возможное, чтобы она больше не плакала, вспоминая об отце.
— Верь мне! — сказал он.
Она кивнула ему вслед. Этот простой жест наполнил его гордостью. Она верит ему.
— Оставайся здесь, — попросил он, — и не приходи в посольство разыскивать меня. Я вернусь самое большее через час. А если не приду, можешь позвонить Джорджу. Не выходи из отеля одна.
— Неужели все так серьезно?
— Это мы узнаем через несколько дней. Но что я знаю точно, так это то, что для мятежников ты была бы первоклассным заложником. Ни шагу отсюда, пока я не вернусь! Поняла?
Она встала на цыпочки и поцеловала его.
— Возвращайся скорее ко мне!
— Конечно!
В бесплодных поисках прошло еще четыре дня. В понедельник у них было несколько встреч, и ни одна из них не принесла им ничего, кроме разочарования.
Они медленно ехали по засыпанным штукатуркой и камнями улицам и почти совсем не разговаривали, удрученные видом разрушений и беспорядков, воцарившихся в городе после повторных наступлений мятежников. Чтобы проехать через армейские посты, Нику приходилось призывать к себе на помощь все свои дипломатические способности.
— Их беспокоит, не мятежники ли мы, — выдохнул он, возвращаясь от очередного поста. — Они говорят, что только дураки могут отправляться в такое время за пределы городской черты.
— Может, я и дура, но я выполняю миссию милосердия, и это вне политики.
Ник взял ее руку и поднес к губам.
— Конни, прости, но им на это наплевать! Если твой отец с мятежниками, значит, они полагают, он сам мятежник.
— Но ведь это не так!
Ник обнял ее за плечи. Длинные ночи, заполненные обстрелами города и восторгами мужчины и женщины, отыскавших друг друга, давали о себе знать усталостью. То, о чем они говорили под покровом ночи, намечая, что им делать дальше, при свете дня обретало столь же непривлекательную реальность, как непривлекателен был тощий цыпленок, однажды вылезший откуда-то на дорогу в нескольких футах от колес их джипа.
Лампура-Сити стал жертвой политической розни, другой ее жертвой был Билл Хэннесси. Временами Ника охватывало ощущение безнадежности, но он бодрился.
— Мы будем продолжать поиски.
— Но как, если мы не может выбраться из города?
— Я знаю один бар…
— Ник! — упрекнула его Конни, чем несказанно позабавила его.
— Бары — лучшее место, где нам следует задавать вопросы. Алкоголь легко развязывает языки, даже коа-пора! Поехали!
Они сели в джип, и Ник повел его к городской окраине.
— А что та женщина, с которой ты говорил в горах, помнишь? — спросила Конни, когда они объезжали выгоревший остов припаркованного на углу автомобиля, оказавшегося среди унылых лачуг из раскаленного полуденным зноем гофрированного железа. — Ее сведения о наступлении мятежников оказались верны.
— Кстати, мы как раз едем к ее сыну.
— И он нам поможет?
Ник положил руку на ее колено.
— Если захочет, он может нам здорово помочь.
— А кто она, эта женщина?
— Одна из самых богатых на острове.
— Ты шутишь?
— Благодаря всем этим революциям, многие женщины на острове остались без мужей. А эта женщина скупает за бесценок их земли, когда они уезжают в город в поисках заработка. Большинство из них не
