— Мы вроде бы и так не жалуемся, — заметил Алишер, — Женя вон профессор, доктор наук…
— Лауреат государственных премий, — дополнил Сергей.
Нина махнула рукой:
— Знаю, как эти премии дают. Да и докторов у нас нынче развелось раз в десять больше, чем генералов.
Ах, как узнаваема была Агния Львовна в суждениях дочери, всегда внушавшая Нине, что ценность людей определяется по принадлежности к кругу избранных. Чем yже круг, тем выше ценность. Ради напоминания о юности не стоило обращать внимания на бестактность, тем не менее Сергей решил несколько сгладить слова жены и воскликнул:
— Это же прекрасно, когда в обществе больше ученых, чем генералов!
— Ну что я говорила? — хмыкнула Нина. — Опять про общество, опять про «жила бы страна родная». Седой солидный человек, но по-прежнему с комсомольским задорчиком, как петушок. Давно бы пора успокоиться, угомониться. Нет, работает, надрывается, во всякое дело лезет, все сам, сам… Сначала доказывал, что может работать, теперь показывает, как нужно работать, но награды, между прочим, получают другие…
Сергей испытывал очевидную неловкость и попытался остановить жену, но та прочно оседлала своего конька, чувствовалось, что подобные разговоры здесь были не редкостью. И лишь когда запахло жареным, хозяйка была вынуждена оставить седло ради кухонных обязанностей.
Ветров, не теряя времени, изложил суть приведшего их сюда дела. Он позволил себе даже несколько сгустить обстановку в Озерном и высказал предположение, что решительность ребят из клуба молодых избирателей не остановит их перед обращением в высокие инстанции. Тогда вся деятельность Борзых будет смахивать на попытку устранения неугодного кандидата. А если пронюхает пресса? Можно из-за пустяка прогреметь на всю страну. И, наконец, нужно действовать по справедливости и защищать своих людей. Разве Сергей не говорил, что Микулина в обиду не даст?
Тот испытывал явное замешательство: да, говорил, но тогда не подозревал, что будет выявлено столько безобразий.
— Ты в самом деле веришь, что в действиях Микулина имеется злой умысел? — наседал Ветров.
— Да нет, человек он честный, но против фактов не пойдешь.
— Почему не пойдешь? Сократ ходил, он верил своему чутью воспитателя больше, чем фактам. И потом, меня возмущает легкость, с какой начальники отказываются от защиты своих подчиненных. Вроде бы это не их прямая обязанность и нравственный долг.
Алишер убеждал по-своему: тех, кто совершенно невиновен, защищать нетрудно, но вот для поддержки споткнувшегося требуются и благородство и мужество.
Общими усилиями дело все же склонилось к тому, что Ильин даст необходимые распоряжения для своевременного прибытия людей на собрание в Озерном и даже пошлет туда своего представителя. Достигнутое согласие чуть было не нарушилось с появлением хозяйки. Она поставила на стол блюдо дымящегося жаркого и деловито спросила мужа:
— Это не тот ли Микулин, который на прошлой конференции тебя критиковал?
— Так уж критиковал! — вспыхнул Сергей. Ему стало неловко от мысли, что товарищи могут неправильно истолковать истинные причины его упорства. — Он просто говорил, что командование часто использует людей не по назначению, гоняет на хозяйственные работы. Правильно говорил, так ведь это наша общая беда.
Нина раздраженно прогремела тарелками и сказала, что таких критиканов лучше не выдвигать, ибо они ни на что не способны.
— Ну, по крайней мере, в смелости им не откажешь, — осторожно заметил Ветров.
— В смелости? Посмотрели бы вы на них три года назад, все были тихими, ничем не выделялись. Но лишь вожжи отпустили, тут у них гражданское мужество сразу и взыграло. А как же? В крике все одинаковы: и умные, и глупые. Как же еще ничтожеству проявиться?
Ветров понимал всю бесперспективность застольного спора, но удержаться не мог.
— Почему же тогда молчат достойные? Если они так же смелы, пусть спорят и отстаивают свою правоту. Да не здесь, за роскошным столом, а при всем честном народе, как исстари водилось на Руси.
— Не знаю, как там водилось, не жила. Зато теперь знаю, что честного народа просто нет. Есть орущая, кипящая злобой толпа, настраиваемая на ненависть к существующей власти. Нет, я бы на месте Сергея все эти сборища решительно запретила.
Алишер тут же заметил, что на месте Сергея она сидела бы недолго, поскольку была бы привлечена к ответственности за действия, препятствующие свободному ведению гражданами предвыборной агитации. Нина несколько растерялась, авторитет Алишера на нее все-таки действовал, а тот для пущей убедительности еще небрежно обронил: «Статья 14 Закона РСФСР о выборах».
Тогда она грузно опустилась за стол и потянулась к бутылке. Теперь, кажется, серьезных препятствий к проведению собрания в Озерном не существовало.
Вскоре гости уехали.
— Так что будем делать? — спросила Нина у мужа.
Вопрос не показался необычным, в семье Ильиных было принято обсуждать сообща более или менее важные проблемы.
— Пришлю людей, как обещал, — ответил тот.
Нина тяжело вздохнула:
— И что за судьба у нас такая, чуть что, сразу сюда бегут.
— Ребята не о себе хлопочут.
— Ну да, за чужой счет нетрудно быть добренькими. Они приехали и уехали, а отвечать тебе.
— Отвечать? Да за что же?
— Не знаю, но чувствую, что дело непростое. Годами не знались, а тут вдруг прикатили, времени не пожалели. Ты на всякий случай согласуй с политуправлением и комиссию предупреди… Ну-ну, не дергайся, во хмелю все мы смелые.
И тут Ильин в первый раз серьезно задумался над причинами столь необычной активности своих друзей.
А те на пути к дому вели свой разговор. Ветров радовался успешному завершению переговоров и своей правоте в оценке товарища. Алишер радости не разделял и в искренности Сергея сомневался.
— Понимаешь, я его насквозь вижу, — говорил он, дымя ядовитой «Примой». — Ушла из Сережки кадетская закалка, начисто ушла. И пусть тебя не обманывают всякие внешние проявления. Опытному уху достаточно уловить хотя бы одну фальшивую ноту, чтобы узнать, каков перед ним музыкант. А я ловлю такие ноты на каждом шагу. Приезжайте, говорит, ребята, все, что могу, для вас сделаю.
— Ну и что?
— Он уверен, что Микулин — не его, а наше дело, что это нам делается одолжение. Он уже не верит в бескорыстную людскую помощь, в то, что можно испытывать нравственную потребность в защите обиженного. В его мире все делается с расчетом. Так их настроила система, небось сидит сейчас со своей «мамочкой» и гадает про наш визит. Глядишь, что-нибудь нагадает.
— Ты что, сомневаешься, что он пошлет людей на собрание?
— Сомневаюсь. Даже уверен и готов биться об заклад.
Ветров биться не стал. Он просто развернул машину и сказал:
— Сергей — честный человек, не трепач. Но твоя уверенность заслуживает внимания. Поедем в Озерное и попробуем подстраховаться.
Алишер только усмехнулся и закурил новую сигарету.
Военный городок жил скучноватой субботней жизнью. Дежурный проводил приехавших к комбату. Тот сидел в своем кабинете за столом, заваленном бумагами. Неожиданные гости его порядком смутили. Он засуетился и стал объяснять, что суббота — единственный день, когда можно заняться всей этой канцелярией, что у них еще работает комиссия, которая требует новых и новых данных, а начальник штаба как на зло в отпуске. Насчет завтрашнего собрания указания даны, хотя тоже имеются сложности. Микулин хандрит, да и не с руки ему организовать выдвижение собственной кандидатуры. Денисов вывихнул ногу,
