Алексей снял очки и, плотно зажмурившись, долго мял двумя пальцами переносицу.
– Ну, приврал… – с отвращением к самому себе, выдавил он. – Цену хотел набить…
– Выпили вчера много? – неожиданно спросил опер.
– Где?
– Наверху. С директорами.
– Н-нет… Стопки две, три…
– Вообще часто с ними выпиваете?
– Н-ну… когда пригласят…
– И часто приглашают?
– Да не так чтобы…
– А напарников ваших не приглашали ни разу… – Опер Геннадий Степанович смотрел на Алексея, и глаза у него были совершенно пустые. – Странно, правда? То с директорами, то со Скуржавым… Непростой ты человек, Алексей Петрович!..
Колодников заставил себя криво и широко усмехнуться.
– Подозреваете, что это я их всех на тот свет отправил?
– Нет, – резко сказал опер. – Я просто хочу знать, почему ты все время врешь. Почему ты нам, Алексей Петрович, постоянно морочишь голову? Ведь дважды уже пытался ввести в заблуждение… Дважды!
Колодникову стало вдруг все равно. Достань сейчас Геннадий Степанович наручники – дал бы себя сковать, даже не сопротивляясь.
– А во второй раз – когда?.. – тупо и безразлично спросил он.
Секунды две Геннадий Степанович молча смотрел на Алексея.
– Так, – сказал он наконец. – Прочти и распишись…
Колодников вялой рукой принял лист, долго протирал очки, потом медленно прочел свои показания относительно нынешнего случая. Уже привычно, не дожидаясь подсказки, вывел внизу: «С моих слов записано верно, мною прочитано», – и, пару раз расчеркнувшись, вернул бумагу.
– Я могу идти?.. – спросил он, уверенный в том, что не может.
– Пока нет, – сухо сказал опер, заполняя какой-то бланк. – Вот возьмите…
– Что это?..
– Повестка на завтра, – пояснил тот, поднимаясь. – Здесь вы говорить не хотите, значит будем беседовать у нас…
«Завтра же воскресенье!..» – хотел сказать Колодников, но так ничего и не сказал… Не решился.
Пошатываясь, он поднялся по широкой дубовой лестнице на второй этаж. Даже не взглянув на испуганно шевельнувшуюся секретаршу, открыл без стука пухлую обитую кожимитом дверь и вошел. В совете директоров сидел один Андрей, нервно барабаня пальцами обеих рук по краешку стола и уставив незрячие глаза неясно куда, но скорее всего в безрадостное и близкое будущее. Явление Колодникова он не заметил.
– Андрей… – обессиленно позвал тот.
Директор встрепенулся, глаза прояснились, встревожились.
– А-а, это ты…
– Слушай, Андрей, – сразу пошел на приступ Колодников, – скажи, чтоб мне зарплату выдали…
Андрей даже сморщился весь, услышав.
– Ну нету денег в кассе, нету…
– Хотя бы половину… – настаивал Алексей. – Ну, займи тогда!
Андрей застонал и хлопнул себя по коленям.
'Если откажет, – стискивая зубы, думал Колодников, – так ему сейчас и брякну: «Что ж вы, гады, продали оперу, как я в арке со Скуржавым Полтину поминал?.. Вы тут, понимаешь, с Архитектором разборки устраиваете – а я за вас отвечай?!»
– Тебе к спеху, что ли? – жалобно спросил Андрей.
– Напиться хочу, – злобно сказал Колодников.
Одинокий директор оглянулся беспомощно, потом встал, подошел к шкафу, открыл дверцу.
– На вот… – поколебавшись, проговорил он и протянул Алексею непочатую бутылку греческого коньяка.
«Благодарить не буду, – угрюмо решил тот. – Подставили, скоты – и им же за это спасибо?.. У людей вон воскресенье завтра, а мне – в райотдел… Да еще неизвестно, чем это все кончится!..»
– И что теперь? – спросил он чуть ли не с вызовом.
– А… – комсомолец Андрей безнадежно махнул рукой и снова воззрился с тоской в беспросветное будущее. – Черт его знает, что теперь… Вешаться впору…
Выйдя с бутылкой коньяка от Андрея (Интересно, куда это все остальные директора подевались?),
