сторону от валяющейся на полу одежды, положил на стул серебряную застежку и потянулся к Элпин.
— Теперь моя очередь, — заявил он. Мускулы ее живота судорожно сократились.
— Ты не снял сапоги.
— Потом.
Самообладание Элпин было готово рассыпаться под напором его решимости. Когда Малькольм повернулся, чтобы расстегнуть ей платье, девушка подумала, что сейчас она вполне может растечься бесформенным пятном по полу. Плечи Элпин задрожали, но Малькольм тотчас же обнял ее и наклонился ближе, прошептав:
— Сейчас меня интересуешь только ты.
Она вдруг почувствовала, что самая сокровенная часть ее существа изнывает без его прикосновений. Внезапно она все поняла.
— Ты дрожишь. Что-нибудь не так? — резко спросил он.
Она прислонилась к нему. Поскольку Малькольм стоял сзади и не мог видеть выражения ее лица, Элпин чувствовала себя свободнее.
— Я кое-что поняла. Наши тела такие разные, и все же похожи между собой.
Он обнял ее. Его рука скользнула между ее ногами.
— Это наблюдение, — шепнул Малькольм, прижимаясь губами к ее щеке, — чрезвычайно радует меня.
Она удовлетворенно вздохнула:
— Ты гораздо крупнее меня, но природа сделала так, чтобы мы подходили друг другу.
Обхватив Элпин, он легонько оттолкнул ее, а затем снова притянул к себе.
— По-видимому, ты имеешь в виду этот процесс.
Элпин осмелела, вдохновленная успехом собственной догадки и недвусмысленной демонстрацией Малькольма.
— Этого процесса не будет, если ты все время прокопаешься с моими пуговицами.
Вместо ответа он стянул платье с ее плеч и взялся за лямочки нижней рубашки.
— Ты прекрасно разбираешься в том, как раздевать и одевать женщин.
— В настоящее время меня больше интересует раздевание.
— Ты имеешь в виду… — начала она.
— Именно это, — заявил он, снимая с нее остатки одежды, и, подхватив Элпин на руки, понес к кровати. Положив девушку на постель, Малькольм навис над ней, опираясь на выпрямленные руки, закрывая собой свет. Элпин обнаружила, что не может ни на чем сосредоточиться.
— Раздвинь ноги, Элпин.
Она сделала, как он сказал, и наблюдала, как он встал на колени между ее расставленными ногами. Волоски на его ногах щекотали внутреннюю поверхность ее бедер. Увидев его так близко, Элпин замерла в предвкушении того, что сейчас должно было произойти..
Она инстинктивно приподняла бедра.
Малькольм отстранился.
— Не надо, — пристально глядя на нее, он расслабил руки и медленно опустился. Теперь их тела соприкасались от плеч до коленей. Волоски на груди Малькольма терлись о соски Элпин. По ее телу побежали мурашки. Его твердый плоский живот прижался к животу Элпин, и она слегка повращала бедрами. Поцелуи и прикосновения его языка быстро разожгли в ней восхитительный огонь.
Она с удовольствием гладила его спину, а когда он застонал, согнула пальцы и легонько провела ногтями по его ребрам. Малькольм дернулся. Его руки задрожали, и он еще плотнее прижался к Элпин.
Грудь Малькольма тяжело вздымалась, от его тела исходил нестерпимый жар. Он прошелся поцелуями по ее шее, ключицам и груди. Соски Элпин напряглись в предвкушении его следующего шага. Она обхватила ладонями голову Малькольма, словно направляя его. Когда его губы нашли цель, Элпин вскрикнула и выгнулась навстречу ему. В ушах у нее шумела кровь.
Поерзав, Элпин попыталась приподнять Малькольма.
— Скоро, любовь моя. Сейчас, — пообещал он ей.
Мучительно медленно он скользнул вдоль ее тела, попутно сняв с нее чулки. Затем он встал на колени между ее раздвинутых ног и обхватил лодыжки Элпин. В свете лампы играли мускулы на его руках и груди. В сжатых губах и твердом очерке подбородка читалась сосредоточенность.
Она услышала свой голос, говоривший:
— Мне холодно.
Он поднял глаза. Черные как смоль волосы упали на лоб. Глаза весело заблестели.
— Неужели?
В своей нынешней позе Малькольм очень напоминал готового к нападению хищника. Она жаждала стать его добычей.
— Да.
Он снял с нее туфли и швырнул через всю комнату чулки. Затем стащил собственные сапоги.
— Тебе нужно одеяло?
— Только если это будешь ты.
Он усмехнулся и снова повторил слово, которое Элпин уже начала ненавидеть:
— Скоро.
Как художник, укладывающий натурщицу в необходимую ему позу, он согнул колени Элпин и уложил ее на матрас. Затем легкими, как перышко, прикосновениями прошелся по внутренней стороне ее бедер. Его нежность заставила ее обезуметь от желания. Она ошеломленно смотрела, как он касается самых сокровенных мест ее тела.
По ее коже пробежал холодок, немедленно сменившийся огнем. И все-таки, когда палец Малькольма скользнул внутрь ее, Элпин охнула и вцепилась в бархатное покрывало.
— Тише, тише, — он успокаивал ее нежными словами и гладил ее живот, в то же время лаская там, где от его ласк она таяла. — Отдайся наслаждению, Элпин, — прошептал он, слегка надавливая большим пальцем. — Настройся на него, и пусть тебе станет хорошо.
Ее самоконтроль развалился, как старая тряпка. Все здравые мысли улетучились. Элпин извивалась под опытными руками Малькольма, направляя его и познавая то, чего доселе не ведала. Затем наслаждение, о котором он говорил, взметнулось волной, и Элпин почувствовала облегчение. Она приветствовала экстаз, омывающий ее от головы до кончиков пальцев. После первой волны счастья последовало множество мелких, успокоивших колотящееся сердце Элпин и полностью удовлетворивших ее.
Когда она расслабилась, ее охватило странное чувство опустошенности. Господи, как пусто…
Она открыла глаза и увидела над собой надежду на исполнение желаний. Он вошел в нее. Элпин схватила его за руки и потянула вниз, пока они не соприкоснулись лбами. Малькольм скривился. Его бедра медленно, осторожно, нежно двинулись вперед. Но Элпин подгоняло ее собственное желание вновь пережить ослепительные секунды наслаждения. Она выгнулась навстречу ему.
Обжигающая боль ножом пронзила ее. Вскрикнув, она попыталась отстраниться. Он застонал, зарывшись лицом в ее волосы. Их щеки соприкоснулись. Его кожа обжигала, как пламя. Его страдание разрывало ей сердце. Затем руки Малькольма обхватили ее бедра.
— Помнишь, — устало прошептал он, — как ты первый раз спускалась по водосточной трубе?
Удивившись, что он заговорил об этом в такой момент, Элпин подтвердила:
— Да. Я ободрала себе ладони.
Он хватал губами воздух, его грудь тяжело вздымалась.
— Это потому, что ты слишком крепко хваталась за трубу. Так вот, — хрипло сказал он, — не держись за свою невинность.
— Иначе я сделаю себе больно?
— Нет, милая. Я сделаю тебе больно.
— Кажется, я понимаю.
— Хорошо. Просто расслабься, лежи спокойно и думай о том, как хорошо тебе было со мной несколько минут назад.
Вспомнить это было несложно. Но возникала одна проблема: тогда она была одна. Она не думала,
