получит он наслаждение или нет. Теперь Элпин понимала, насколько Малькольм не думал о себе, доставляя наслаждение ей.
— На этот раз тебе тоже будет приятно? — спросила она.
Ее ранимость и ускользающий от него контроль заставили Малькольма задрожать.
— Да, Элпин, но только если ты доверишься мне.
Повернув голову набок, она чмокнула его в щеку и затихла.
— Я верю тебе, — прошептала она. Собрав в кулак остатки воли и изо всех сил борясь с пожирающим его желанием, он снова вошел в нее. Она оказалась теплой, тугой и податливой. Его сердце пело. Он сильно обхватил ее узкие бедра и устремился вперед, дюйм за дюймом, пока она наконец не приняла его полностью. С его губ слетел вздох облегчения.
Боясь поддаться безумному порыву, он вернулся мыслями к ней. Элпин сдержала свое слово: она лежала, не шевелясь, и едва дышала. Ее наблюдение относительно того, что их тела созданы самой природой так, чтобы подходить друг к другу, оказалось верным. Он почувствовал, как мало-помалу напряжение, сковавшее ее мышцы, исчезает, как расслабляются ее ноги и руки.
— Так лучше? — спросил он.
Она снова легонько провела по его бокам кончиками пальцев.
— Да. А тебе?
— О да, — выдохнул он, начиная двигаться в ней. — Я чувствую себя как в раю. Ты — мой рай.
Она напряглась, и, испугавшись, что ей больно, Малькольм замедлил движения, давая Элпин привыкнуть. Когда она успокоилась, он возобновил старый, как время, ритмичный танец. Странно, но с этой женщиной все казалось новым и необычным. Он медленно удовлетворял ее, то дразня, то медленно раздувая огонь страсти. Ее стоны и мольбы о скорейшем разрешении лишь вдохновляли его на то, чтобы как можно дольше растягивать этот процесс.
Когда ее стройные ноги обхватили его и ее мышцы начали содрогаться, Малькольм отбросил в сторону остатки самоконтроля и отпустил свою страсть на волю. Ему было так хорошо, как никогда ранее.
Это смутило его, равно как и проснувшаяся в душе необычная нежность к задыхающейся, удовлетворенной женщине, лежавшей под ним. Раньше он никогда не испытывал этого. Невозможность зачать ребенка прежде заставляла его испытывать после любви лишь бессмысленную опустошенность.
Сегодня все было не так. Пробудившаяся нежность испугала Малькольма. Из женщин, которые нравились ему, Элпин Мак-Кей меньше всего заслуживала хорошего отношения. Но он знал, что ему нужна именно такая подруга, как она. Помоги ему святой Ниниан, он снова хотел ее. Он хотел провести рядом с ней остаток дней.
Оторвавшись от Элпин, Малькольм перекатился на спину и приобнял ее. Ее удовлетворенный вздох наполнил его сердце гордостью. И все же его мучила совесть. Она честно выполнила свои обязательства. А он хитростью заставил ее вступить в брак, который никогда не принесет плодов.
Но чья в том вина? Ее.
Он сомневался в том, стоило ли мстить всю жизнь. Отогнав прочь сомнения, он снова подумал об Элпин. Глядя на ее макушку, он поинтересовался:
— Хочешь пить?
— Нет.
— А спать?
— Нет.
— Может, поешь?
— Не надо.
Содержательная беседа. В этом она тоже не похожа на других женщин. Она не требует ласковых слов. Неожиданно Малькольму почудился в этом своеобразный вызов. В конце концов, ему очень многое надо узнать о ней. Это было не простое любопытство, а осознанная необходимость.
— Расскажи, — попросил он, гладя ее по руке и любуясь, как красиво выглядит в свете ламп ее загорелая кожа, — что ты делала на Барбадосе все это время?
Глава 12
Элпин смотрела на изысканное покрывало на диване и мысленно сравнивала его с простым куском ткани, покрывавшим ее постель на плантации «Рай»
— Ты говоришь о своей жизни с такой горечью, что мне становится жаль тебя, — говорил Малькольм. — Мне жаль, что тебе приходилось воровать продукты, но в этом нет моей вины.
Спокойные слова Малькольма звенели у нее в ушах. Он защищался, обвиняя ее в том, что она несправедлива к нему из-за того, что вся его жизнь прошла в роскоши. Он был прав, теперь Элпин понимала это. Она не виновата, что осталась сиротой. Он не виноват, что родился в богатой семье. И все же она полагала, что ее постоянная борьба за жизнь вряд ли будет ему интересна.
— Неужели ты стесняешься своей жизни на острове? — спросил он.
— Нет. Я научилась бигь москитов и представлять себе сны.
Прижавшись к ее виску, он попросил:
— Не шути, Элпин. Расскажи мне правду. Какие люди там живут?
Там жили самовлюбленные, жадные типы, старавшиеся, чтобы их рабы рожали побольше детей. Они брали рабынь себе в наложницы, а потом равнодушно смотрели на агонию, отражавшуюся на лицах матерей, чьих детей продавали с аукционов. Единственным, о чем пеклись плантаторы, были деньги. Элпин жаждала объяснить, насколько бесчеловечно рабство, но опасалась, что Малькольм посмеется над ней так же, как тогда, когда она убеждала его не продавать «Рай».
Сейчас она была женой этого человека. Вскоре она убедит его отдать «Рай» ей. Но нельзя проговориться о том, что она мечтает освободить рабов.
— Мужчины на острове не слишком отличаются от моего дяди. А он был жесток, невежествен и не знал, что такое любовь.
— Барон Синклер просто не умел заботиться о такой большой семье. Он считал своим долгом приютить всех бедных родственников, — тут Малькольм выругался. — Извини, Элпин. Мне не стоило говорить этого.
— Не надо извиняться. Ты сказал правду. Я была бедной родственницей. Но не трудись защищать моего дядю. Он не заботился обо мне, но кое-чему все-таки научил. Я поняла, что детей нужно любить, уважать и присматривать за ними.
Малькольм взял прядь волос Элпин и накрутил ее на свой палец.
— И все же он отказался отдать тебя в работный дом.
Его неожиданное замечание смутило Элпин.
— Что ты имеешь в виду? Какое отношение это имеет к воспитанию?
— Ну, несмотря на все его недостатки, барон все же взял гебя в дом, когда скончалась твоя мать. Он не обязан был поступать именно так. У него уже был полон дом голодных ртов и ни гроша денег.
Элпин не думала о том, в каком положении находился барон. В пять лет она жаждала любви и отчаянно мечтала о комфорте. В замке Синклер она не получала ни того, ни другого. И теперь, лежа в объятиях Малькольма и еще не остыв от занятий любовью, она вдруг почувствовала себя особенно уязвимой. Лучше всего было бы не спорить.
— Наверно, барон поступал так, как считал нужным.
— Странно, — заметил Малькольм, глядя на нее, — что твой отец был из большого клана Мак-Кеев, и все же тебе пришлось жить в семье матери. Почему?
Этот вопрос часто занимал Элпин. Она считала, что родственники отца поступили жестоко, отказавшись от маленькой девочки, пусть даже она и была наполовину англичанкой.
— Не знаю. Мой отец погиб на море еще до того, как я родилась. Да и мать я едва помню.
Думая о матери, Элпин не могла не тосковать. Ей казалось, что некогда она утратила что-то очень дорогое. Держала ли она за руку умирающую мать? Элпин не помнила. Это событие и лицо матери помнились ей весьма смутно.
— Я совсем немного помню о ней.
— И ты никогда не пыталась разыскать родственников отца?
В душе появилась знакомая отчужденность. Мак-Кеев не волновала ее судьба. Что ж, Элпин тоже не
