та набрала воздуха для слов.
— Знаешь, Рэй, мне еще недавно нужны были только спорт и мороженое…
Пуля сделала паузу, Рэй ждала продолжения.
— …А теперь мне нужны женщины. Мне там, в клубе, сказали, что кто под девочкой оказался, уже к мужчинам не вернется.
Рэй усмехнулась:
— Кто «под» — может, и не вернется, кто «на» — тем мужики и вовсе не нужны; тут все: от запахов и вкусов до… хрен знает чего!
Пуля тяжело вздохнула:
— Ну вот и я подсела… А еще — героин…
— Кто ж тебя так?
— Женщина одна, очень взрослая, очень сильная.
— Богатая?
Пуля кивнула, и Рэй понимающе поджала губы.
— Жалеешь?
Пуля задумалась. Жалела ли она, что встретила Галину? Скорее всего, нет; она была окошком в какой-то другой, богатый, самоуверенный и лишенный запретов мир, до того Пуле недоступный. Что ушла из сборной перед ответственной поездкой и бросила серьезный спорт — жалела. Но два эти события оказались несовместимыми в ее жизни, просто однажды получилось так, что с одной стороны была раскрыта дверца серебристого «крайслера», из-за которой требовательно выглядывала Галина, а с другой — дверь спортивного клуба с возмущенным лицом тренера. И Пуля сделала свой выбор.
— Вот дура… — Пуля повернулась лицом к стене. — Все бы изменила, если б можно было в прошлое вернуться. Как быстро жизнь поворачивается: заметить не успеваешь, а все изменяется так сильно, будто вот до поворота твоя жизнь была, а дальше — хоп! — не твоя вовсе…
Рэй осторожно протянула к Пуле руку и похлопала по плечу:
— Я бы тоже в прошлом много чего изменила, а в настоящем, наверное, уже не получится… Хотя, видишь: стала говорить на «она», а еще недавно не могла, прям слух резало! Ну не то чтоб я по-другому себя чувствовать стала…
Пуля с интересом повернулась:
— Слушай, а ты когда с девочками спишь, ты себя парнем чувствуешь, ну там, внутри?
— Не ошибается природа так сильно. Если все здесь, — Рэй пренебрежительно окинула взглядом свое тело, — женское, то там внутри, не мужчина— это я теперь знаю. А что самое ужасное — и не женщина тоже. Оно. Никто этого не поймет, если ему самому не обломилось такое…
Присев и привалившись спиной к стене, Пуля задумчиво посмотрела на Рэй: для женского в ее теле было слишком мало изгибов; талия не обозначалась, ноги у щиколоток были едва ли не той же ширины, что в бедрах, грудь была утянута, а скуластое лицо больше походило на юношеское, чем на женское. У Пули родилась было теория, что активными лесбиянками становятся некрасивые, но она вспомнила и совсем иные внешности, увиденные ею в клубе…
Тут в нее вперился недовольный взгляд Рэй.
— Ты чего молчишь-то?!
— Думаю, так и сказки не сложится: полагается он и она, а тут что ни пара — она и оно. Грустная сказка.
— Ага, прямо красавица и чудовище!.. Не бери в голову! Эти клавы внутри такими чудищами бывают — о-го-го!
— А еще я родить хочу — одного только, не больше… И вырастить, чтоб ему всего хватало, в смысле, не только барахла всякого, а любви.
Пуля, затаившись, посмотрела на Рэй, но та не рассмеялась, а с уважением кивнула:
— Это правильно, здорово, молодца. Только про герыч надо забыть и вообще свалить отсюда — не твое это.
Они решили прогуляться и выпить пива. Идти навстречу высокомерным витринам вдвоем было не так страшно, и Пуля, заметно повеселев, уже строила в голове планы о новой жизни. Здесь она была только ненужным винтиком — возможно, по собственной вине, а дома могла бы оказаться нужной — скажем, была бы тренером в спортивной секции… Рэй внимала ей без энтузиазма— где-то в глубине души знала, что выслушивает утопические прогнозы. Отчасти она завидовала: самой ей быть оптимисткой казалось делом утомительным и, думая о собственном будущем, Рэй рисовала себя разве что более спокойной и примиренной, но не устремленной к каким бы то ни было достижениям, тем более связанной с другими людьми. Рэй не нужен был мужчина, а женщинам, вернее сказать, в женщин она не верила, заключив из своих наблюдений, что женщина рядом — это симпатичный, уступчивый, сострадательный, но все-таки мираж, тающий со временем. А в лесбийских парах, лишенных мужских заблуждений, эти миражи таяли еще быстрее, чем обычно. Два человека, живущие вместе, — это два одиночества под одной крышей — так думала Рэй, и чем больше Пуля рассуждала о своей потребности в семье, тем большее внимание Рэй при влекали встречные фонари, различные аксессуары на эффектных дамах, проезжающие машины и облака на небе, Они приближались к дому Поля.
— Ты твердо решила, что оно тебе надо? — Рэй остановилась.
Пуля, которая уже не могла не думать о том, как она будет без героина, отводила глаза.
— Понимаешь, я ж тут не знаю никого, где я потом возьму, да и денег нет… А он сам предложил, просто так, а вечером его друг приедет— тогда и в дом не сунешься, так что…
Пуля осеклась, глядя на молодого человека, вышедшего из подъезда.
Перехватив этот взгляд и смерив взглядом Поля в приталенном пальто, Рэй тихо спросила:
— Это что за пидер?
Поль стянул с носа шарф, в который был укутан так, словно на улице стоял небывалый мороз, и подошел к Пуле.
— Привет, дорогая.
Они чмокнули друг друга в щеки.
— Знакомься, Поль, это Рэй, А ты куда собрался?
Поль неодобрительно хмыкнул:
— Фу! Ты, видимо, хотела спросить: «Далеко ли?» За фруктами, дорогая. А ты за?.. — Поль обнял Пулю за плечи и подтолкнул к подъезду. — Пойдем тогда скорей, времени мало. Мадам, вы подождете нас здесь?
Поль обратился к Рэй, но в этот момент напротив них остановилась машина.
Отпрянув от Пули, Паша устремился к выходящему ему навстречу Рафаэлю. Тот молча изучил взглядом Пулю, на плече которой только что была замечена рука его приятеля,и, отстранив Поля, направился к дому.
— Раф, я думал успею в магазин, ты же сказал…
Глядя, как Поль теребит свой шарф, Пуля пробурчала себе под нос:
— Встреча на Эльбе… Неудобно получилось.
Рэй с силой дернула Пулю за руку.
— «Неудобно…» Пошли отсюда!
Рафаэль долго молчал и ходил по квартире, перекладывая вещи, Поль непрерывно оправдывался и взглядом следил за перемещением домашних замшевых туфель. Потом над ним нависло лицо с выпученными темными глазами.
— Только не надо говорить, что вы не спали!
Поль пожал плечами и понял, что настал его черед молчать. Теперь он лишь вздрагивал время от времени, слушая Рафаэля. Здесь всплыло все прошлое Поля, когда он мог спать с кем попало и колоться одним шприцом с незнакомыми людьми… Разумеется, Рафаэль считал, что именно он вытащил Поля из этой клоаки.
Однажды Поль, покинутый старым другом, оказался в компании, которую и сам потом с брезгливостью назвал скверной. Кололись недоваренным «винтом», кое-где именуемым «джефом», и все, что помнил из тех дней Поль, — неприятные ему тела и снег: почему-то они выходили на улицу и сидели в подворотне
