– Что ты делаешь?
Их взгляды встретились. Боже, как она красива! В его глазах светилось изумление.
– Ты хочешь ко мне прикоснуться?
– Да.
Годрик сделал шаг назад и, взявшись за полу рубахи, медленно поднял ее. Его кожа была похожа на бархат, натянутый поверх стали. Копна темных волос, окаймляющая лицо, прорезанное белыми шрамами, усиливала его опасную красоту.
Присев на край кровати, Годрик снял сапоги, мускулы его торса бугрились от сдерживаемой силы.
Под кожей лосин отчетливо проступали контуры его большого, безошибочно узнаваемого выступа. С намеренной неторопливостью он потянул за шнурок, лосины сползли, и на нем остался лишь небольшой лоскут ткани.
Наблюдая за Мейрионой, Годрик почувствовал, как в нем нарастает возбуждение. Уже не раз за эти два года, прошедшие после его возвращения из рабства, он был благодарен своей госпоже-принцессе за те эротические уроки, которые получил, когда находился в ее власти.
Глаза Мейрионы расширились. Ее пальцы дрожали, и Годрик наслаждался осознанием того, что она хочет дотронуться до него.
Он решительно повернулся к сундуку, стоявшему у стены, под гобеленом.
– Куда ты?..
– Ш-ш. Доверься мне.
Мейриона откинулась на подушки, в ее глазах зажглось любопытство.
Подойдя к сундуку, Годрик открыл его и осмотрел содержимое: инструменты любовных утех, которые он приобрел во время своих странствий: кусочки шелка, бархата, мягкий кроличий мех, полоски кожи. Эти вещи усиливали удовольствие, стоило лишь прикоснуться ими к распаленному страстью телу.
На самом дне сундука находились особые предметы: комплект восточных любовных шариков, керамические бусы на нитке с узелками и два резных изделия из камня, по форме напоминающие фаллос, один из нефрита, другой из алебастра.
Когда Годрик понял, почему раньше он никогда не использовал эти сокровища и они постоянно хранились в сундуке, его охватило возбуждение. В течение тех лет, пока он планировал отмщение, в уголке его мозга, должно быть, оставалась надежда, что однажды он полюбит по-настоящему: иначе с какой стати он стал бы приобретать все это? Чтобы использовать эти игрушки, необходимо доверие, а с того момента, как он освободился из рабства, ни одна женщина не побывала в его постели дважды. Несомненно, при общении со шлюхами не было нужды использовать такого рода вещи.
Вынув из сундука несколько предметов, Годрик повернулся к кровати, поймал возбужденный взгляд Мейрионы и направился к ней.
В его памяти всплыли образы прошлого: вот после купания, натертый ароматическими маслами, с удаленными с груди волосами, он, нагой, идет к принцессе. Надира, вероятно, самая испорченная из женщин, недовольна его гордой походкой. Она взмахивает рукой, и евнухи бьют его древками копий, заставляя пасть на колени и ползти. Внутри у него все горит от стыда, и не потому что приходится терпеть очередное унижение, а потому что его молодое голодное естество не может долго терпеть. Принцесса и ее окружение находили особое удовольствие в его способности сохранять состояние готовности, даже подвергаясь унижениям. Но даже в эти минуты Годрик никогда не забывал о своей гордости.
Подойдя к кровати, он протянул Мейрионе руку, и она доверчивым жестом протянула свою. Годрик улыбнулся. Мейриона никогда не станет играть с ним, только чтобы доставить удовольствие одной себе.
Разложив свои инструменты на покрывале, Годрик сел рядом и привлек Мейриону к себе.
– Я люблю тебя.
Она поцеловала его в щеку.
– Правда? – В ее глазах светилось желание.
– Да.
Она напряглась, но не отозвалась таким же признанием. Он всегда мог прочитать ее мысли, но на этот раз ее взгляд оставался непроницаемым.
Быстрым движением Годрик стянул с нее одежду и бросил на пол.
– Ты восхитительна!
Мейриона закусила нижнюю губу и застенчиво улыбнулась:
– Ты тоже.
Проводя кончиком пальца по ее руке, он наблюдал, как на лице Мейрионы отражается новая волна разгорающегося желания.
Ее взгляд метнулся на предметы, поверх которых лежало длинное павлинье перо.
– Что это?
– Я исследую каждую точку на твоем теле и узнаю точно, где именно прикосновения доставляют тебе наибольшее удовольствие.
Она смотрела на него таким взглядом, что он возблагодарил Бога за полученные прежде знания.
Взяв ее руку, он положил ее на шнурки своей опояски.
