ассимиляции начинаю изъясняться с говором той местности, в которой оказалась. Даже армянские названия мне даются легко – я их не просто выговариваю, они ложатся на язык. Но вот все эти Йодкранты, Пыльтсамаа, Хийумаа и прочие мне никак не даются. Причем до сих пор.
– Мам, а какие национальные блюда в Прибалтике? – спросила я родительницу, которая знала все на свете блюда всех национальных кухонь.
– Никакие, – ответила мама.
– В каком смысле? – не поняла я.
– Невкусно. Ты есть не будешь.
– Ну а все-таки. Мне нужно что-нибудь редкое, – не отставала я.
– Ревень подойдет? – ответила мама.
– Чего?
– Ревень. Трава такая. Из него десерт делают, как пудинг, компот варят и даже суп.
– А ты ела?
– Да.
– И как?
– Если с «Вана Таллином», то нормально.
– С чем?
– Ликер такой. Горчица есть еще знаменитая в Пыльтсамаа. А тебе зачем?
– Сочинение пишу.
В творческом конкурсе я победила – написала, что мечтаю научиться готовить десерт из ревеня. Главное, что Таллин я написала без ошибки, в отличие от всех остальных конкурсантов – с двумя «л» и одним «н». Хотя Вадик Тихомиров – выпускник, вообще написал Хийумаа через два «у», и ничего, его тоже взяли.
Когда меня уже зачислили в трудовой отряд номер один, секретарша заметила, что я не прохожу по году рождения. Нужно было специальное разрешение от родителей.
– Мам, подпиши мне разрешение.
– На фига?
– Мама, нужно говорить «зачем?». Хочу научиться готовить десерт из ревеня, – глядя маме в глаза, ответила я. Даже не моргнула.
– На…? – Мама начала нервничать. – На кой ляд то есть? Лучше бы ты омлет с мацой мечтала научиться готовить… Толку было бы больше и перспективы…
– А что такое маца?
– Вырастешь – расскажу. Это долгая история.
– Я заработаю денег и привезу тебе бутылку ликера, – зашла я с другой стороны.
– Тебе приключений на одно место не хватает?
– Да, – честно призналась я.
Мама подписала бумагу, но предупредила:
– Маня, это тебе не розы нюхать.
С розами была такая история. Я еще жила у бабушки, и нас, пионерок-отличниц, отправили на две недели в трудовой лагерь. На самом деле у бабушки тогда случилась командировка, а у Фатимки родился младший брат, так что нас быстренько сбагрили на природу, чтобы под ногами не путались. С нами еще откомандировали Дианку, которая танцевала в местном ансамбле национальные танцы. Она была на три года старше нас и должна была за нами присматривать.
Мы приехали в лагерь, счастливые по самые уши.
Дианка немедленно достала лак, который утащила у мамы, и накрасила себе ногти.
– Ты что? – ахнули мы. – А вдруг кто-нибудь увидит?!
– Пусть все видят! – воскликнула Дианка, которая с красными ногтями почувствовала себя невероятной красавицей.
– Девочки, идите ужинать, – позвала нас вожатая.
– Девочки, вы откуда, чьи такие? – спросила нас повариха тетя Венера, наливая суп.
– Я Мария, внучка редактора газеты.
– Я Фатима, пионерка и соседка внучки редактора газеты.
– А я Диана, дочь Аслана.
Повариха ахнула и начала доливать в тарелки «добавку». Ладно мы с Фатимкой, но Диана оказалась почти невестой троюродного племянника мужа тети Венеры. То есть они собирались ее сватать в следующем году, о чем Дианка еще даже не подозревала, потому что женихов у нее было хоть отбавляй. Тетя Венера оглядела Дианку с ног до головы, пока не наткнулась взглядом на ее ногти.
– Хорошая девочка, только ногти сотри, – строго сказала она. – Увидят – разговоры пойдут.
– А мне нечем, – с вызовом сказала Дианка.
– Я тебе солярку дам, – сказала тетя Венера, – или спирт у медсестры попрошу.
– Не буду соляркой, – вздернула плечом Дианка.
– Вон, видишь, – кивнула повариха, – это мой племянник троюродный, Георгий.
Дианка повернулась, как будто делая одолжение, и увидела писаного красавца. Мы его тоже увидели и ахнули. Дианка замерла, подтянулась и спрятала руки за спину. Георгий буравил ее взглядом.
Вечером Дианка соскабливала свои прекрасные ногти, пока Георгий ждал ее под окнами, так что не она за нами, а мы за ней приглядывали, чтобы глупостей не наделала.
Нас с Фатимкой кормили на убой. Дианка совсем потеряла аппетит от нахлынувших чувств, и нам доставалась и ее порция. Мы честно ее делили пополам, потому что нельзя было показать тете Венере, что Дианка не ест. А вдруг она решит, что будущая невеста больна, и тогда ее Георгий не украдет в невесты?
– Девочки, вы поели? – спрашивала вожатая.
– Да, – отвечали мы.
– Тогда поедемте на работу.
Мы загружались в грузовичок начальника лагеря, который был «закреплен» за внучкой редактора газеты, соседкой внучки редактора газеты и почти невестой троюродного племянника мужа тети Венеры и, как это часто бывает, двоюродного племянника брата начальника лагеря.
Мы приезжали на поле, засаженное розовыми кустами, ложились между грядками и вдыхали пряный аромат. Пошевелиться было невозможно. Мы с Фатимкой делали себе из розовых лепестков ногти, прически, вплетая розы, а рядом Георгий осыпал Диану розовыми лепестками. Это были счастливые часы. Мы вяло собирали бутоны в холщовые сумки и выползали к машине.
– Устали? – испуганно спрашивала вожатая, не глядя в наши сумки. – Время обеда.
На поляне, рядом с грузовиком, оказывался обед на десять человек со всеми возможными вкусностями и сладостями: пироги, курица, зелень, мясо. Даже ситро и мороженое, которые специально привозил для нас водитель.
Как жили остальные дети в трудовом лагере, мы так и не узнали. Через две недели нас втроем, нагруженных подарками, вином для родителей и розами, выгрузили перед домами. Мы с Фатимкой стояли опьяневшие от восторга, запаха, еды и двух недель совершенного счастья и ничегонеделанья. Дианка, с затуманенным взором, стояла, покачиваясь, потому что Георгий клятвенно пообещал украсть ее пораньше.
Фотограф из бабушкиной газеты сфотографировал нас в этом состоянии счастливого анабиоза, и на следующий день вышла заметка о том, как пионерки-отличницы хорошо потрудились в образцово- показательном трудовом лагере.
Так что мое желание поехать в трудовой лагерь было понятно. Я представляла себя на месте Дианки, под розовом кустом, с куском пирога во рту, а рядом – прекрасного принца, который осыпает меня лепестками цветов.
Трудовой лагерь в Прибалтике (я не могу указать точное место, потому что моя память стерла название этого поселка городского типа начисто) оказался бараком, разделенным на две части – женскую и мужскую. Кровати стояли ровными рядами с промежутками на тумбочки.
Все продовольственные запасы в виде тушенки, колбасы и конфет мы съели еще в поезде. Есть
