морозилку, – «вешали» килограммами. Морозилка пахла тлением. Вымороженным, остановленным, вечным, как мерзлота, тлением.
Однажды тетя Наташа увидела, как моя мама жарит на сливочном масле картошку. Ее чуть удар не хватил. Она опять заплакала.
Чтобы выжить, все дружили. Тетя Наташа отвечала в нашем подъезде за «вкусненькое» – могла испечь торт из ничего. Тетя Алла устраивала вылазки в лес за грибами и ягодами.
На самом деле она работала следователем. Ее все боялись, включая собственного мужа – бывшего уголовника – и сына, который стоял на учете в детской комнате милиции. Только моя мама ее не боялась.
Тетя Алла приходила к нам в обед – «пожрать, посрать и поспать», как она говорила. И делала все вышеперечисленное, потому что дома «ей покоя не было».
– Стоя-я-ять! – рявкала она, когда я пыталась скрыться в комнате. – На стол собери, быстренька-а-а! Ножульками шуруй, шуруй, пока я тебе их не вырвала!
Я проворно резала бутерброды и варила кофе из цикория. У тети Аллы была странная привычка – она всегда нюхала еду, прежде чем положить кусок в рот. Ходили слухи, что муж грозился ее отравить, поэтому тетя Алла пыталась определить яд по запаху. При этом пить она могла все, что угодно, и перепивала здоровенных мужиков, которые валились под стол, тогда как тетя Алла открывала очередную бутылку.
Так вот у нее была одна радость, отдушина – ходить в лес за клюквой. Она сшила себе из брезента комбинезон, как у водолаза, а из железного совка соорудила приспособление для сбора ягод, порезав «ковшик» в лапшу. Тетя Алла очень гордилась своим изобретением и ходила по подъезду, всем его показывая.
– Смотри, – объясняла она моей маме, – листья сквозь прутья не пройдут, а ягоды сами скатятся в углубление.
Поговаривали, что мужа она держала на воле только для одного – из клюквы он гнал отличный самогон. «Компотик» – называла напиток тетя Алла и пила его так же легко и часто, как компот, – три раза в день по стакану, не всегда закусывая.
Поскольку родители в выходные отсыпались после вахт и буровых, тетя Алла собирала детей и выводила «на природу». Мы послушно собирали грибы-ягоды и сдавали их тете Алле. По дороге в качестве развлечения пели пионерские песни и учили статьи Уголовного кодекса, которые запоминали с голоса тети Аллы. Она говорила название, а мы хором повторяли. Например, знали назубок, что полагается за разбойное нападение по предварительному сговору, за вымогательство, за дачу ложных показаний. Лучше всех знал УК ее собственный сын, который был любимчиком всей детской комнаты милиции, куда заходил как к себе домой.
Однажды тетя Алла вывезла нас за ягодами не в ближайший лес, а в тайгу. Ягод в том году было много. Мы долго ехали, потом долго шли, обмахиваясь ветками, отгоняя комаров. Наконец дошли до сторожки, где тетю Аллу за накрытым столом ждал лесник, из бывших подопечных. Он странно ходил, держа руки за спиной, слегка наклонившись вперед. Тетя Алла понюхала предложенный им самогон и выпила сразу полстакана, закусила жареными лисичками, выпила остатки и уснула.
– Шуруйте ножульками за ягодами, – велела нам она, засыпая, – ты, – приказала тетя Алла леснику, – пойдешь с ними. Час прогулки. Чтобы не расходились. Ну, сам знаешь, не мне тебя учить.
Лесник, бывший зэк, осклабился беззубым ртом, построил нас в шеренгу и велел заложить руки за спину.
– А корзины как держать? – спросил кто-то из детей.
Бывший зэк надолго задумался, после чего разрешил идти нормально. Мы потопали в тайгу.
Сначала шли ровной шеренгой. При попытке выбиться из строя лесник гаркал и бил палкой по попе. Но поскольку мы должны были вернуться с ягодами, он все-таки вынужден был разбить нас на группы по три человека. Больше чем на сто метров отходить было нельзя.
Лесник все-таки был не пионервожатым и не знал, что детей нужно пересчитывать по головам, а перекличка, которую он устраивал, реальной картины не отражала.
В общем, я потерялась. На самом деле виновата была сама – хотела собрать самые хорошие ягоды и отползла в лес, а лесник потерял бдительность, уснув под действием «компотика».
Я с полной корзиной ягод сидела на какой-то полянке и ждала, когда меня найдут, вяло вспоминая уроки природоведения – с какой стороны должен расти мох, где заходит солнце. Разжигать костер я не умела, да и спичек не было. В какой-то момент я уснула и проснулась от звука вертолета. Посмотрев на него мутным взглядом, подумала, что нужно было закричать, чтобы привлечь внимание, и опять уснула. Собранную корзину ягод я съела.
Меня нашли часов через пять. Тетя Алла называла меня такими словами, значения которых я не знаю до сих пор.
Когда лесник с вверенными ему детьми вернулся в сторожку, тетя Алла уже проспалась и была бодра.
– Все? – спросила она лесника.
– Все, гражданка начальница, – ответил лесник.
Дети выставили перед тетей Аллой корзины с ягодами.
Она велела садиться за стол и ужинать – жареные лисички, морс из ягод. Когда дети ели, она хмурилась, но никак не могла понять причину беспокойства.
– А где Машка Ольгина? – вдруг сама у себя спросила тетя Алла.
И только тут до всех дошло, что меня потеряли – самого ценного ребенка, учитывая нрав моей мамы. Она могла и авиацию в небо поднять ради меня, и лесника посадить пожизненно, и застрелить тетю Аллу из винтовки. Даже страшно подумать, что могла сделать моя мама.
Тетя Алла выстроила детей в цепь и отправила прочесывать тайгу. Велела без меня не возвращаться.
Меня нашел ее сын, Гришка. Причем не специально, а потому что заблудился и наткнулся на меня совершенно случайно – отошел пописать.
– Ой, б…, – сказал он, когда увидел.
– Ругаться будут? – промямлила я.
– Не-а, уже бухие, – ответил он.
– Точно бухие? – спросила я, совершенно не понимая, что это слово значит.
– Точно, – поклялся Гришка и потащил меня к сторожке. Ориентировался он по бычкам, которые докуривал по дороге, пока мать не видит.
– Чтобы комары не жрали, – объяснил он мне.
Кое-как мы добрались до сторожки. Меня комары искусали так, что все незащищенные части тела – лицо, руки – покраснели и опухли. Пошла аллергическая сыпь. Я была раздутая, ярко-алого цвета, с глазками-щелочками.
– Кто это? – спросила тетя Алла.
– Машка, – ответил Гриша.
– Ни… себе, – сказала она и заметалась по сторожке, опрокидывая стулья. Лекарств от аллергии и укусов, конечно же, не было. Тетя Алла начала лечить меня «компотиком». От самогона мне, как ни странно, стало легче. Но после того как лесник накормил меня жареными лисичками, опять поплохело. Я отравилась. Помню, тетя Алла хлестала меня по щекам, наклонялась так, что я чувствовала запах «компота», и кричала: «Не спать! Что ж ты хилая такая? А если на малолетку попадешь? Такие не выживают! А как же ты рожать будешь? Ты ж баба будущая. Посмотри на меня! Посмотри на меня, я сказала! Видишь? Пожрала, посрала, поспала и дальше пошла. Поняла, как жить надо? Да, еще выпила. Это ж дезинфекция сплошная». Я смотрела на нее мутными глазами и кивала.
Она же влила в меня воды и сделала промывание желудка.
Тем временем, почувствовав неладное и беспокоясь, что Алла с детьми не вернулись из леса, мама нашла грузовик и поехала по нашим следам. Когда она добралась до сторожки, то сначала пообещала всех поубивать, а потом сграбастала меня в охапку и повезла в больницу с такой скоростью, с которой никогда не ездили по тайге грузовики.
С тех пор я не ем грибы, даже шампиньоны, меня мутит от клюквы, и я на всю жизнь запомнила заветы
