– Акций, – повторил тогда Федин собеседник, – слово-то какое…
– Слово как слово, – не дал ему уйти в сторону Федя, – не лучше и не хуже других. Итак, вернемся к нашим баранам… Наша работа – профессиональное противодействие противнику.
– Противнику?
– Да, противнику, – жестко ответил Федя, – противнику, потому что бывают дружественные государства, но не бывает дружественных разведок… Дружеские отношения государств не означают, что они раскрывают перед другими свои тайны.
– Да разве я против, но мне кажется, что все эти игры в шпионов – в прошлом, а сейчас каждый сознательный гражданин, если столкнется с чем-нибудь подозрительным, обязан сообщить в органы.
– Нет, – отрезал Федя, – дело не в сознательности или несознательности. Любой гражданин может сообщить о том, что сосед гонит по ночам самогон. А с профессионалами так не пройдет. Для работы против профессионалов людей нужно специально готовить… И вы сами понимаете, что в этой работе мы используем таких людей, как вы.
– Но я же ничего не сделал.
– Еще одно заблуждение и тоже идущее от газетчиков. Это они говорят, что органы привлекают к сотрудничеству тех, кто чем-либо себя скомпрометировал. Типичное мещанское заблуждение, вытекающее из рассуждения: сотрудничает – значит, рыльце у него в пушку, и никому и в голову не придет, что люди чаще всего работают за идею.
– Но мне стыдно за…
– И это заблуждение, – угадал ход его мыслей Федя, поскольку это были карты из колоды, которую он знал как свои пять пальцев. – Может быть, во времена Христа так и было, но в наше демократическое время все делается бесплатно.
– Ну, если речь идет о том, чтобы помогать контрразведке…
«Эх, парень, – подумал тогда Федя, – ты действительно будешь работать на контрразведку, только саму контрразведку иногда используют не по назначению: то в качестве топора для ремонта наручных часов, то в качестве маленькой отвертки для заколачивания шпальных костылей».
На том их первый разговор и закончился. Федя дал будущему Кондратьеву переболеть предложением один на один с собой. Рисковал ли он? Конечно, но риск был невелик. В той беседе он почувствовал главное: будущий апостол по взглядам на жизнь есть Внучек до работы в органах… И тот, и другой, как два камертона, были настроены на один звук. Как когда-то Данилов убедил Федю доводом: если не ты, то кто? – так и Федя доказал будущему апостолу, что, кроме него, никто не справится с этим делом.
После этой беседы Федя еще раз понял, почему он тогда согласился с примитивными, в сущности, доводами Данилова и почему с ним согласился будущий Кондратьев, хотя аргументы Феди были не менее стандартны и примитивны. Каждый учитель ищет себе последователей, но на его предложения откликаются и идут за ним только те, кто верит в него, а еще точнее, кто внутренне похож на него.
Федя не был новичком в приобретении помощников, но тогда почувствовал удовлетворение. Он мысленно выстроил в ряд всех своих апостолов и удивился, их было ровное число – двенадцать. Самые разные люди, все они были чем-то похожи на Федю, но более всех был близок к нему теперешний кандидат.
Уже тогда Федя почувствовал некоторую ревность от того, что когда-нибудь с его апостолом будет работать кто-то другой. Но и в самом дурном сне не могло ему присниться, что с Кондратьевым будет работать Дробин.
На следующей встрече, однако, случилось непредвиденное. Апостол, которого Федя уже считал своим, вдруг отказался.
– Я все продумал, – сказал он, – меня не устраивают эти игры. Только вчера по телевизору показывали одного такого, он корреспонденту рассказывал, что его тоже вербовали в контрразведку, а заниматься ему пришлось…
Это было что-то новое, в колоде Фединых козырей не было карты, чтобы бить этот довод сопротивляющегося апостола, и Федя немного растерялся. Однако растерянность продолжалась недолго.
– В основу наших отношений мы положим один принцип: морально все, что идет на пользу человеку и обществу. Если это вас устраивает, мы работаем, нет – расходимся и будем считать прошлую беседу глупой шуткой.
– Да я, в принципе, согласен, – сдал назад будущий Кондратьев, – но в газетах писали, что сотрудники КГБ сначала предлагают ловить шпионов, а потом следить за инакомыслящими…
– Об этом вы можете не беспокоиться, единственное, чем на придется заниматься, не относящимся к контрразведке прямо, – предотвращение ЧП… Этого мы с вами обойти не сможем, это соответствует нашему моральному принципу. И без КГБ, который сейчас все так радостно хают, у нас было бы три Чернобыля и десять Арзамасов.
Уже потом Кондратьев признался, что убедил его этот последний довод.
Кондратьев появился через час. Было видно, что он недоволен вызовом, видимо, планировал на вечер что-то свое.
– Не беспокойся, – сказал Федя, нарушив святое правило не говорить апостолам «ты», – мы все решим быстро… Как твое продвижение по службе?
Попасть в цель точнее, чтобы снять его недовольство, было нельзя. Кондратьев даже засветился внутренне.
– Уже есть приказ о назначении меня и. о. главного инженера.
– Ну прекрасно… Я к тому, что и. о. – это то же самое, что и главный. Тебе не отвертеться от этой должности, так?
– Так, – ответил Кондратьев и улыбнулся, как улыбаются чему-нибудь приятному.
– Вот, – продолжал Федя, – я посоветовался с руководством и решил, что две такие нагрузки это слишком. Государство удовлетворится, если ты будешь гореть на одной работе.
– Той, на которой мне платят? – съехидничал Кондратьев.
– Да, – сказал Федя, пропустив ехидство мимо ушей. – Как мое предложение?
– Я не совсем понял, – ответил Кондратьев.
– Чтобы было понятней… Кондратьев с этого дня перестанет существовать, и даже больше, мы сделаем так, что его вроде как не существовало вообще.
– Это такая практика?
– Почти.
– Ага, значит, есть в этом…
– Есть, есть, – удивился Федя сообразительности апостола. – Но это не ваши проблемы.
– А если?..
– Если, то тебе придется сказать, что ты слышишь о Внучеке первый раз, ну, а если будут с пристрастием спрашивать, то скажи: действительно подходил ко мне какой-то хрен в стакане, что-то предлагал, но мы с ним не нашли общего языка. Слово в слово и ничего больше. Понятно?
– Понятно.
«Ничего тебе не понятно», – с некоторой горечью подумал Федя и вдруг представил себя Христом, уговаривающим самого близкого ученика Иуду выдать его, чтобы он смог выполнить свою миссию на земле. Иуда соглашается с учителем, говорит, что ему все понятно, хотя вряд ли он может что-нибудь понять, не дано ему этого.
– На этом вступительная часть нашей встречи заканчивается, – произнес с кривой ухмылкой Федя, – и начинается официальная. От имени государства я благодарю вас за содействие и совместную работу… – Федя пожал бывшему Кондратьеву руку. – А теперь неофициальная часть, самая приятная. – И, как фокусник из мешка, вытащил из сумки бутылку с шампанским.
Через полчаса они прощались.
– Спасибо за все, – говорил опьяневший бывший Кондратьев. – Я вам многим обязан, жизнь вроде как с изнанки увидел…
– Да-да, – отвечал Федя, тоже опьяневший. Проводив гостя, Федя подошел к окну и со сложным чувством смотрел, как уходит его бывший апостол и как проделывает свою каждодневную работу
