– Но если это не работа русских… Инспектор, что вы хотите сказать?
– Я хочу сказать… – Сунь посмотрел в пол, словно надеялся именно там найти остальные слова, чтобы закончить фразу, – что ты должен найти ответ, который до сих пор ускользал от меня. – Его голос зазвучал резче – начальник снова стал самим собой и уже не размышлял вслух. – Когда я узнал, чем ты занимался, я рассердился. Но теперь я уже не сержусь. Напротив: может быть, ты сделал самую важную часть работы департамента за все последние годы. Начиная с этого дня ты занимаешься только этим вопросом. Выясни все, что сможешь об этой авиакомпании: кто на самом деле стоит за ней, чем она занимается. Мне нужен подробный официальный рапорт: напечатаешь его сам, больше никто не должен его видеть.
– Я понял.
– И это срочно, срочно, срочно! Понимаешь?
– Да.
– В данный момент этот Ло Бин не знает, на чьей я стороне: может быть, я за него, а может быть – против. Я не могу вечно уклоняться от ответа. Неужели уже слишком поздно для того, чтобы остановить его?..
– Я займусь этим прямо сейчас. А что мне делать после того, как я напечатаю рапорт?
Пару секунд Сунь раздумывал над ответом. Потом указал движением подбородка на головоломку и с улыбкой, смысла которой Минжун не смог понять, сказал:
– Начни выкладывать гору.
Глава 22
Признание Чан Пина парализовало Диану. Они помолчали в течение нескольких секунд, а затем он указал на ее рюкзак.
– Пожалуйста, у тебя там ничего не найдется для моего плеча?
– Что?
– Мое плечо…
Приложив определенное усилие, она взяла себя в руки.
– Да. И для твоих коленей тоже. Но ты должен перестать болтать ерунду и рассказать мне все.
– Хорошо.
– Ты не мог бы снять рубашку… Вот так, хорошо. Ага! Я думаю, кровотечение можно остановить платком, если перетянуть… Дай мне взглянуть.
Рана оказалась глубоким порезом длиной в несколько сантиметров. Диана порылась в рюкзаке и достала бутылочку с универсальным антисептиком.
– Это, – сказала она с долей злорадства, – будет сильно жечь. Можешь покричать: это помогает.
Она улыбнулась и, глядя ему в глаза, чтобы отвлечь от того, что делали ее руки, плотно прижала тампон к плечу. Он вздрогнул; сквозь сжатые губы вырвался стон, но он не потерял сознания, чего она почти ждала. Промыв рану, она заставила его подержать платок прижатым к плечу, пока она прикрепит его двумя полосками лейкопластыря. Потом она занялась его коленями.
– Брюки! – И, когда он помешкал в нерешительности, добавила: – Послушай, ты хочешь, чтобы я помогла тебе?
Он спустил брюки. Диана аж присвистнула. Колени были в засохшей крови, а в порезах торчали маленькие осколки стекла.
– Вот так же я выщипываю свои брови, и мне это нравится, – весело сказала она, достав из косметички пинцет.
– Что ты собираешься делать?
– Удалить стекло. Если я оставлю осколки, то будет нагноение. Тебе делали противостолбнячную прививку?
– Я не уверен. Может быть, когда я был маленьким…
– Нам надо к доктору, и поскорее.
– Нет.
– Чан Пин…
– Я сказал нет. Пока рано. Слишком опасно.
Диана молча склонилась над его левым коленом.
Она старалась выполнять свою задачу, как настоящая медсестра, и твердила себе, что обрабатывается не тело, а кусок мяса, но, пока она методично вытаскивала осколки стекла, идя пинцетом вдоль колена слева направо и сверху вниз, она скользнула взглядом сначала по его ступням… Они были сухими и жилистыми, с ногтями, по цвету и консистенции напоминавшими рог. Бледно-желтая кожа на подъеме была превосходной. Ее нежность и окраска напомнили Диане любимого щенка лабрадора. Его звали Браконьер…
Икры у него были мускулистыми: она заметила это, заставляя его менять положение ноги, заметила, и что кожа не морщится – значит, плоть не дряблая. По мере подъема к бедру ноги почти не увеличивались в объеме, но цвет кожи становился чем выше, тем темнее, хотя было понятно, что вряд ли его ляжки и бедра когда-либо видели солнце.
На нем были тонкие синие трусы, и он старался держать ноги плотно сжатыми, словно пытаясь не дать ей увидеть место их соединения. Резинка плотно обтягивала верх его бедер, оставляя вдавленные полосы, которые появлялись и исчезали, когда он менял положение ног. Синий цвет хорошо смотрелся на его бледной коже.
Она перешла к правому колену. Ее внимание начало рассеиваться, и пинцет воткнулся в колено Чан Пина, заставив его изогнуться от боли.
– Извини. – Она смахнула рукой пот со лба, вдруг ощутив, что устала до смерти.
– И о чем ты задумалась?
Диана посмотрела ему в глаза, и ее губы изогнулись в слабой улыбке.
– Это не важно.
– По-моему, ты слишком застенчива. Ведь ты думала обо мне, не правда ли?
– Чан Пин, пожалуйста! Не будь идиотом, ведь у нас и так достаточно проблем, чтобы ты еще начал валять дурака. – Она старалась, чтобы ее слова прозвучали здраво и разумно. – Если я и думаю о тебе, то только потому, что пытаюсь разобраться во всей той лжи, которую ты мне преподнес. – Она вынула из рюкзака рубашку, посмотрела ее на свет и вздохнула.
– Это рубашка Мэта. Да ладно, по крайней мере, она чистая. – Она попыталась разорвать ее, но не смогла справиться с кромкой, поэтому ей пришлось снова лезть в рюкзак за ножницами для ногтей. Она разрезала рубашку на аккуратные полоски.
– По одной на каждую ногу, – пояснила она, возвратившись к тому месту, где лежал Чан Пин, уже полупривставший и опершийся на локти.
Она перевязала сначала левую ногу, потом правую.
– Удобно?
– Да, неплохо. Спасибо тебе, Диана. – Когда он улыбнулся, она тоже улыбнулась в ответ.
– Да, и последнее… – Диана не успела затянуть узел на левой ноге.
Она еще раз переплела концы ткани, снова улыбнулась, и потянула изо всей силы.
Его крик ошеломил ее, но она продолжала стягивать узел, приложив такую силу, будто душила нападавшего на нее и вся ее жизнь зависела от этого. Спина Чан Пина изогнулась дугой, его словно подбросило вверх, одна из рук метнулась к ее лицу, но Диана легко уклонилась, и, когда он оторвал от земли вторую руку, он рухнул на спину, лишившись опоры.
Он потерял сознание.
Когда он очнулся, он обнаружил, что лежит на боку. Он попытался пошевелить руками, но они оказались связанными у него за спиной. Его колени тоже были связаны вместе. Он не мог пошевелиться, и чем больше пытался освободиться, тем большую боль это ему причиняло.
Диана уселась напротив, поджав ноги.
