один из гробов, пусть даже продырявленный для вентиляции револьвером Саундерса, казалась ей невыносимой.
Она оставила двоих мужчин, подошедших друг к другу и совещавшихся встревоженным шепотом, и пошла по ближайшему проходу между двойными рядами гробов. Чан Пин сидел с правой стороны, привалившись к корпусу лихтера спиной, подтянув колени и положив голову на руки.
Диана осветила его фонариком. Он поминутно бормотал что-то, сжимая кулаки или перекладывая руки, прежде чем снова провалиться в апатию. В таком состоянии он находился с самого Лючжоу, когда они поднялись на борт днем раньше.
С того момента он не ел и не спал, хотя по настоянию Дианы выпил воды. Он постоянно жаловался на окоченение и судороги в мышцах, особенно возле раны на ноге. Она очень волновалась за него.
Диана присела. Так как она находилась на палубе, она знала, что караван быстро движется по Западной реке на юг. Иногда они шли по широкой водной глади с тихим течением между знаменитыми образованиями карста, увенчанными зеленью, прославившими эту часть Китая; иногда суда проходили сквозь теснины высоких ущелий, где река стремительно несла свои воды и навигатор вел караван «по наитию и уповая на Бога», ибо стоило ему ослабить внимание всего лишь на секунду, и судно оказалось бы выброшенным сильным течением на скалы, усеявшие фарватер. Временами, когда она смотрела на Чан Пина, ей казалось, что она сама, по собственному желанию отправилась в такое путешествие: преисполненное опасностей впереди и сзади, справа и слева, сверху и снизу. Опасности без конца. Путь, усеянный душевными травмами и без надежды на успех.
Каким-то образом она справилась со своими страхами и отбросила их, чтобы сосредоточиться на ситуации, сложившейся к этому моменту. В ней тоже мало было хорошего.
Уоррен прервал празднества в «Лючжоу-отеле», сославшись на загадочные проблемы с машиной, потребовавшие немедленного возвращения в Гонконг для ремонта. Отклонив все предложения о помощи со стороны местных механиков, он настоял на своем личном наблюдении за погрузкой. Он сунул гроссбух в руки Диане и подтолкнул ее вперед к удивлению своего личного секретаря. Они отчалили от терминалов для загрузки барж незадолго до семи часов промозглого от сырости утра, идя на малом ходу. Когда город исчез за кормой, обороты увеличили до максимума. С такой скоростью они и шли все это время.
Команда была молчаливой и угрюмой, как на подбор, но все же члены экипажа сделали кое-что для поднятия настроения Дианы. Все они знали Уоррена в течение нескольких лет, и количество оружия, которое они носили при себе, вызывало изумление, пока Саундерс не объяснил ей сквозь облака густого, режущего горло дыма, что, когда они еще поднимались вверх по реке, одним из их заданий было отыскать Диану Юнг, а вторым – уберечь ее.
Вчера, около четырех дня они услышали гудение высоко над ними, доносившееся с запада.
– Это «Юнь-пять».
Диана выглянула вверх через отверстие люка из трюма и увидела улыбающегося им Саундерса.
– Маленький биплан. Военный. Сделал над нами два круга и повернул домой. Диана, нам следует ожидать гостей. Оставайся здесь.
Сейчас, глядя на Чан Пина, она была уверена, что когда на борт поднимется команда для досмотра, ей не удастся заставить его залезть в гроб. Это стало бы довольно символичным окончанием борьбы. Капитуляция должна быть более величественной и достойной.
Чан Пин поднял голову и посмотрел на Диану. Выражение, застывшее в его глазах, обеспокоило ее.
– Что случилось? – спросила она.
– Ничего. Я думал, вот и все. – Он вздрогнул и отвел взгляд.
– О чем ты думал?
– Гонконг. И ты?..
– Что я?
– Ты на самом деле поможешь мне? Честно? – быстро сорвалось у него с языка.
Диана не видела его лица.
– Чан Пин, что такое, что случилось?
– Иногда я не могу поверить… ты… может быть, ты отдашь меня им, и меня пошлют обратно. Может быть, ты притворяешься.
Дрожь Чан Пина усилилась – теперь его просто трясло всего. Диана переменила положение, обойдя юношу на коленях так, чтобы заглянуть ему в глаза. Она знала, что рискует.
– Да, – сказала она, беря его лицо в свои ладони. – Я собираюсь помочь тебе. – Она притянула его к себе и бережно поцеловала его в лоб. – Честное слово.
Он поднял руки, сжав ими ее кисти, и мгновение смотрел ей в глаза, будто пытаясь понять, правду ли она говорит. Потом снова отпустил ее и привалился спиной к корпусу.
Через некоторое время Диана легла на твердую стальную палубу рядом с ним. Ее собственные наручные часы, должно быть, разбиты, а часы Чан Пина исчезли, но она чувствовала, что сейчас уже сумерки. Звук воды, обтекавшей корпус, не приносил успокоения. Эта река была потоком злой воды: у нее был голос и казалось, она вынуждала Диану понять, что ждет ее, ждет, если надо, будет ждать вечно. Постоянный шелест, раздававшийся рядом над головой, был всего лишь уловкой реки, предназначенной для того, чтобы убаюкать девушку и получить возможность нанести удар. Она не должна спать. Не спать!..
Внезапно множество ног затопали по верхней палубе, грохоча по металлическим пластинам покрытия, эхом отдаваясь в трюме. Диана, вздрогнув, очнулась.
Чан Пин сел прямо, содрогаясь от судорог. Его глаза блестели, как две белые щели в темноте.
– Что это? – выдохнул он.
Шаги все еще грохотали над головой. До Дианы доносились приглушенные голоса, раздававшиеся с разных сторон, будто команда распределилась по всей длине каравана. Потом она услышала, как раздалась первая автоматная очередь. Она прозвучала вдалеке, но в ответ с барж началась стрельба, и Диана заткнула уши.
Но только на секунду. Мысль о том, чтобы оказаться под огнем, приводила ее в ужас, но было кое-что и похуже, чем это: предстояло прятаться за штабелем гробов подобно крысе, укрываться внутри того, что в любую минуту может оказаться большим стальным гробом. Она двинулась к трапу под передним люком, быстро поднялась по нему и отодвинула угол большого брезента, закрывавшего люк. Они находились на втором лихтере, если считать от головы каравана. Прямо впереди светились навигационные огни буксира и часто мелькал луч его прожектора. Когда ее голова оказалась на высоте палубы, луч полукругом пошел налево, осветив речной берег, и она увидела маленькие катера, глубоко сидящие в воде примерно в пятидесяти метрах, они направлялись прямо к ним.
Где-то близко раздался оглушительный залп, на который незамедлительно последовал ответ с ближнего атакующего катера. Потом она услышала еще выстрелы с правого борта, позади нее, за которыми сразу же послышался стон и грохот падения чего-то твердого на палубу. Их атаковали с обеих сторон.
Шарящий луч прожектора остановился на ближнем из атакующих катеров, и стрельба с барж, до этого шедшая с перерывами, превратилась в сплошной ливень свинца.
Диана увидела, как три, может быть, четыре призрачных силуэта внезапно согнулись и рухнули в агонии. Один из них вытянулся вверх, словно собираясь нырнуть; катер накренился и быстро затонул.
В поле зрения Дианы с правого борта находились два других атакующих судна. Одно из них отвалило в сторону и направилось в хвост каравана, в то время как другое прикрывало его. Луч прожектора, предназначенный для освещения поверхности воды прямо перед буксиром, не мог проследовать за ним, и через несколько секунд капитан, очевидно решив, что свет больше обнаруживает мишень, чем помогает людям вести огонь, выключил прожектор. Диана, стараясь держать голову под защищавшей ее стальной створкой люка, увидела немногое из того, что происходило после этого. Очереди, раздававшиеся в хвосте каравана, казалось, стихли только для того, чтобы снова взорваться в продолжительном грохоте, и вновь замолчать совсем. Ночь снова стала тихой.
Диана соскользнула вниз по трапу и рассказала Чан Пину об увиденном. Теперь он казался более оживленным.
– Наверное, они хотели захватить врасплох невооруженных моряков. Но команда этого каравана укомплектована бывшими военными моряками. Поэтому теперь они сосредоточат все свои силы на том, что,
