очевидно, является наиболее уязвимым местом – на хвосте каравана.
– Верно! Я подслушала, как Уоррен велел Ллойду Саундерсу сосредоточить всю его огневую мощь вокруг баржи, на которой находимся мы. А что происходит теперь?
Он покачал головой.
Диане не пришлось долго ждать ответа: спустя несколько минут снова началась стрельба. Над их головами раздавались разные звуки, слившиеся в один грохот, – команда сражалась, защищая их. Когда еще один пронзительный крик донесся до них сквозь все препятствия, она вздрогнула. Что-то ударило по палубе, скользнуло по ней и упало в реку.
– Они захватывают лихтеры один за другим, – мрачно заговорил Чан Пин, его взгляд остановился на потолке над их головами. – Они отстреливают обороняющихся на барже впереди, одного за другим, а потом с помощью своих ватеров, перебираются на нее.
– Это как лягушка прыгает?
– В какой-то степени. Лихтеры находятся не слишком близко друг к другу, и мы все еще движемся. Это значит, что они не могут просто перепрыгивать с одного лихтера на другой. Но это же плохо и для Хонимена – его люди могут только оставаться на месте и драться, они не могут ни отступить, ни перегруппировать силы.
– У тебя это прозвучало так, будто нападающие обречены на победу.
– Преимущество на их стороне.
– Чан Пин… а кто эти люди?
– Их послал Сунь Шаньван. А кто они… – Он пожал плечами.
Диана смотрела на него еще несколько секунд. На самом ли деле он не знает? Или это просто еще одна нить в паутине, которой он оплетает ее, заманивая в ловушку? Она схватилась за трап и начала снова подниматься наверх.
Чан Пин поймал ее за ногу.
– Вернись!
– Я должна остановить это!
– Ты не сможешь сделать это! И никто не сможет остановить то, что происходит снаружи, пока кто-то не одержит победу.
– Я поднимаюсь, – спокойно сказала она. – На мне белая рубашка. Я подниму руки и…
Внутренняя часть баржи вдруг оказалась залитой светом. Нестерпимый блеск проник внутрь сквозь плотный брезент. Началась следующая фаза атаки.
В этот раз стрельба, казалось, звучала гораздо ближе. Теперь на палубе находилось две группы противоборствующих людей. Оборонявшиеся были ближе к Диане и Чан Пину. Кроме треска их «стенов», они не производили никакого шума. Но нападавшие неумолимо приближались со стороны кормы, грохоча каблуками, иногда оскальзываясь на стальной палубе. Еще одна вспышка отбросила тени сражавшихся на брезент, пригибавшихся и извивавшихся, словно персонажи какого-то призрачного балета.
Вдруг на брезент хлынула жидкость, будто кто-то выплеснул краску, и что-то тяжелое рухнуло, обрисовавшись темным силуэтом. Диана не могла оторвать глаз. Она знала, что бой окончен.
Стрельба прекратилась. Наступившая тишина так резко контрастировала с грохотом боя, что, когда Чан Пин нервно сглотнул, Диана подпрыгнула от этого звука. Караван ощутимо сбавил ход. Громкий голос отдавал команды на китайском языке. Кто-то сбросил тело с брезента и перекатил его через борт. Потом кто-то отогнул один угол брезента, и в глаза Диане ударил луч карманного фонаря.
– Поднимайся!
Она подчинилась, не раздумывая. За ней последовал Чан Пин. На палубе стояли примерно шесть человек.
Фонарь освещал их пятнистые комбинезоны и автоматические винтовки.
Китаец, стоявший немного поодаль от всех остальных, отрывисто отдал несколько приказов. Диану и Чан Пина сбросили на борт одного из катеров нападавших, который был теперь пришвартован к борту баржи. Немного погодя они оба оказались на борту баржи, шедшей сразу после буксира. Там под охраной уже находились Уоррен и Ллойд Саундерс. Четыре человека из команды сидели вокруг люка, спинами к нему, держа руки на затылке.
В тот момент, когда Чан Пин оказался на палубе, он упал со стоном лицом вперед, царапая ее пальцами в поисках чего-нибудь, за что можно уцепиться. Конвоировавший юношу солдат зло пнул его, метясь в пах. Чан Пин перекатился, в то же время захватив ноги солдата движением, напоминавшим ножницы. Солдат издал изумленное рычание, покачнулся и опрокинулся за борт. Когда один из китайцев уже достаточно пришел в себя, чтобы направить луч фонарика туда, где за мгновение до этого лежал Чан Пин, палуба была уже пуста. Только отогнутый угол брезента показывал направление, в котором он скрылся.
Диана смотрела на отогнутый угол брезента, не веря своим глазам. Она вдруг вспомнила, какой груз находится на первой барже. Живые змеи в клетках. Две тысячи. Все ядовитые.
Китаец, который, похоже, руководил атакой, протолкался среди своих людей, оказавшись всего в нескольких метрах от Дианы. Он схватил ее за плечо и начал трясти, визжа и выплевывая ругательства. Наконец, утомившись, он отошел от нее на шаг и поднял ствол своего оружия – автомат оказался нацеленным точно в живот Дианы. Он проорал несколько фраз, потом мотнул головой в сторону одного из своих солдат. Тот заговорил, запинаясь, по-английски:
– Генерал Ло Бин отдал приказ. Твой друг должен подняться наверх немедленно. Если нет, через десять секунд он будет стрелять и тебя убивать.
Наступившую тишину нарушил только лязг передернутого винтовочного затвора.
Глава 32
За несколько часов до того, как генерал Ло Бин возглавил атаку на караван «Стейтвинг», китайский контактер Цю Цяньвэя не явился на назначенную встречу в Вань-Чай.
Цю подождал лишние пять минут – дань вежливости – и отправился в сторону главного офиса «Дьюкэнон Юнг». Несостоявшееся свидание могло означать все, что угодно. Его могло вызвать сразу несколько причин, о каждой из которых нужно было сообщить Саймону Юнгу. Лично Цю истолковывал это довольно мрачно и не допускал другого истолкования: «Молот» готов опуститься на «Стальной коготь».
Было уже больше двух ночи, и, хотя на улицах колонии все еще встречалось полно гуляк всех мастей, Цю не пожелал дожидаться утра у парадного входа. К счастью, у него был ключ от боковой двери рядом с Дворцом правосудия, которой пользовался один из директоров, потому что тамошний лифт шел без остановки до зала заседаний. Он расплатился с таксистом, не доехав квартал до места, и остаток пути прошел пешком.
Начиная с первого этажа здание «Дьюкэнон Юнг» было освещено изнутри. Свет, пробиваясь наружу сквозь окна из зеленого зеркального стекла, превратил здание в гигантский сигнальный маяк. «Зеленый – можно идти»: уверенное, оптимистичное послание для всех остальных торговцев Гонконга. Цю всегда ненавидел его. Этот свет больше напоминал сладкий, пахнущий мятой сироп, который так любил его сын Тинчень. Может быть, он любит его и сейчас: у Цю не было возможности узнать это.
На первом этаже было темно. Он прошел по темному переулку, нашарив ключи, и вошел в здание раньше, чем обратил внимание на автомобиль, стоявший в пятидесяти метрах.
Черный «ягуар» наполовину заехал на тротуар. Салон наполовину остался на узкой мостовой, и задняя дверца была открыта. Внутреннее освещение или не работало, или кто-то специально его отключил, но тем не менее оказалось достаточно света, чтобы рефлектор, установленный на ребре дверцы, отражал его. Цю остановился. Улица была погружена в темноту. В таком случае какой свет отражается от рефлектора?
Боковой вход в здание должен быть открытым.
Цю тщательно изучал высший управленческий слой «Дьюкэнон Юнг» в течение многих лет. Он знал, что никто из директоров не водит «ягуар». Инстинктивно он прижался к стене. Его ладони вспотели.
Но тут несколько событий произошли одно за другим.
Какой-то мужчина стремглав пробежал небольшое расстояние, отделявшее машину от здания, и
